Настала тишина, только занавеска трепетала на ветру да дождь застучал по полу комнаты. Вдали снова прозвучали раскаты грома.

Бинни спокойно сказал:

— Я здесь, подонок!

У Тима Пэта перехватило дыхание, и он проговорил:

— Вы только посмотрите!

Один из его людей все еще держал револьвер. Бинни быстро выставил вперед браунинг; тот бросил оружие на пол и поднял руки.

— Что с мистером Мейером?

— Посмотри сам. — Я поднял голову Мейера.

Одного взгляда было достаточно. Взор парня стал холодным, лишенным всяких чувств, совсем как тогда, в нашу первую ночную встречу в Белфасте; потом в его глазах проскочила холодная искра, и на него страшно было смотреть.

— Это ты сделал? — спросил он неживым голосом. — Во имя Ирландии?

— Бога ради, Бинни, — запротестовал было Тим Пэт. — Старый хрыч не захотел открывать рот. Что, черт побери, оставалось?

Бинни бросил быстрый взгляд на Мейера, а тот из двух сопровождающих, который поднял руки, быстро опустился на колено и схватил с пола свой револьвер. Тут же Тим Пэт и другой потянулись за своим оружием.

Один из лучших выстрелов в мире, который я видел, — когда из специального пистолета 38-го калибра за полсекунды всадили пять пуль в игральную карту на расстоянии в пятнадцать футов. Тот стрелок был под стать нашему Бинни Галлахеру. Первая пуля попала между глаз тому, который опустился на одно колено, вторые две он влепил в лоб другому так точно, что расстояние между ними было не более двух пальцев.

Тим Пэт выстрелил сквозь карман своего плаща, и тут же пуля Бинни разнесла его правую руку. Он отлетел к стене, сунулся, споткнувшись, вперед с разинутым ртом и рухнул наружу через французское окно.

Бинни дал ему встать на ноги, а когда тот побежал через газон, выстрелил в спину три раза так быстро, что неопытное ухо уловило бы лишь один выстрел.

Эл Боули теперь пел уже «Лунный свет над шоссе». Я выключил магнитофон и двинулся вслед за Бинни вниз по ступеням. Тим Пэт валялся лицом вниз. Я повернул его и поискал в кармане оружие. Это был автоматический «смит-и-вессон». Когда я вытащил револьвер из кармана, там оказался кусок ткани.

Бинни стоял надо мной, перезаряжая браунинг. Я показал ему «смит-и-вессон».

— Пусть это послужит тебе уроком. Никогда не стреляй из автоматического оружия из кармана. Затвор обычно цепляется за подкладку, и ты можешь с гарантией сделать только первый выстрел, вот как и получилось сейчас у нашего друга.

— Вы учите каждый день чему-то новому, — ответил он.

Из дома послышался звонок телефона. Я тут же вернулся туда и отыскал аппарат в темноте на столике в холле.

Поднял трубку и сказал:

— Ренделл-Коттедж.

С другого конца линии послышался хрипловатый, характерный голос Норы Мэрфи:

— Кто это?

— Воген.

— А Мейер там?

— Как сказать. Боюсь, что наши противники опередили нас. Их было трое.

Наступило молчание, а потом она спросила:

— Вы в порядке, вы оба?

— Все отлично, — ответил я. — Бинни блестяще управился с ними. Надеюсь, нашим друзьям потребуется похоронная страховка. Это дорого обойдется. Где встретимся?

— На катере, — ответила она. — Я приеду через пятнадцать минут. Там и поговорим.

Раздался щелчок. Я тоже положил трубку и повернулся к Бинни:

— Все в порядке, едем обратно в Страмор.

Мы вышли под дождь, и я задержался у грузовика.

— Ты в норме? Хочешь, я поведу?

— Боже сохрани, майор. Что со мной может случиться? Сидите сзади и наслаждайтесь своей сигаретой.

Когда мы ехали обратно по сельской дороге, его руки твердо, словно каменные, лежали на баранке.

Зеленый «воксхолл» по-прежнему ждал на обочине, когда мы проезжали мимо; теперь ему придется простоять здесь долго, пока кому-то не придет в голову проверить его, что едва ли произойдет скоро, особенно теперь.

Примерно за пять миль до Страмора спустило заднее правое колесо. Бинни ухитрился вырулить на обочину; мы вышли, чтобы сменить колесо, но тут выяснилось, что в машине нет ничего, даже домкрата.

Бинни злобно пнул несчастное колесо:

— Видали такое? Этот грязный тип содрал с меня два фунта. Погоди, я с тобой потолкую! Перекинусь словом или...

И мы двинулись в путь бок о бок под сильным дождем. Я до конца не разобрался в том, что произошло. Мне нужно было время, чтобы все обдумать, а теперь такая возможность представилась. Возникла серьезная проблема. Мейер имел выход на генерала, может быть, даже говорил с ним после разговора со мной, если только Тим Пэт Кейг и его друзья дали ему на это время.

Выходит, я потерял связи, ибо генерал дал мне ясно понять, что ни при каких обстоятельствах я не должен устанавливать контакт с военными. С какой стороны ни посмотри, но если я попытаюсь связаться с ним самим, это будет означать, что я пренебрег его же инструкциями.

Думаю, мы шли примерно с полчаса, а потом нас подобрал передвижной магазин-фургон. Водитель ехал в Страмор и охотно согласился подвезти нас, если только мы не будем возражать против того, что он заедет в две деревни по пути.

В конце концов мы опоздали в Страмор часа на два; миновало шесть, когда фургон высадил нас на окраине города. По пути в порт мы должны были пройти мимо гаража, он был открыт, и Бинни зашел туда, а я ждал. Он появился через пять минут, с хмурым лицом.

— Что случилось? — спросил я.

Он показал мне два однофунтовых банкнота.

— Он все понял, — сказал он. — Разумный парень, если его прижать как следует.

Я подумал, не сработал ли браунинг в этом деле, но махнул рукой. Мы двинулись дальше по узкой мощеной улице и повернули к набережной.

Тут Бинни дернул меня за рукав:

— Катера нет на месте!

Он был только отчасти прав, потому что, выйдя на причал, мы увидели свою «Кетлин» стоявшей в дальнем конце, у подножия широкой каменной лестницы, спускающейся к воде.

— Зачем, черт побери, она это сделала? — спросил Бинни.

Я начал спускаться по ступеням лестницы, ничего не ответив.

Я чувствовал неладное, но, судя по времени и месту, то, что было с Фрэнком Берри и его головорезами, не могло повториться.

Мы спустились на нижнюю площадку, и я крикнул:

— Нора! Вы там?

И услышал ее высокий, сдавленный крик из кабины:

— Бегите, Воген! Бегите!

Но мы опоздали. Пара открытых «лендроверов» подлетела к причалу; через мгновение восемь десантников выскочили из машин и выстроились в линию, ровно столько же автоматов было направлено на нас. Рука Бинни оказалась в кармане пальто, и я едва успел схватить его за рукав, прежде чем он смог вытащить оружие.

— Я говорил тебе, парень, не надо героизма. В этом нет смысла. Подожди, придет время.

Он смотрел на меня затуманенным взглядом, и на его лице снова появилось странное выражение. А они тем временем спустились по ступеням и схватили нас.

Не совсем вежливо повернули лицом к стене, заставили расставить ноги и принялись обыскивать. Сержант, который командовал ими, обнаружил у Бинни браунинг, а у меня — ничего.

Мы так и стояли, пока не услышали голос:

— Все в порядке, сержант, поверните их лицом сюда!

Молодой капитан десантных войск стоял возле рубки катера. На нем были красный берет, пятнистая униформа и куртка, такая же, как и у его людей. В руке он держал браунинг. Нора Мэрфи, очень бледная, стояла рядом с ним.

У капитана было простое, даже дружественное лицо, как у человека, который не стремится казаться более жестоким, чем есть на самом деле. Он с любопытством оглядел меня:

— Вы майор Саймон Воген?

— Совершенно верно, капитан.

Я слегка выделил в обращении его звание, и он легкой улыбкой дал понять, что заметил это.

— Ваша рубка выглядит так, будто вы побывали в сражении, майор. Выбито стекло, расщеплена деревянная рама, две пробоины в панели от девятимиллиметровых пуль. Не будете ли любезны объяснить все это?

— У нас был трудный рейс, — ответил я. — Или вы не слушали прогнозов погоды?