— Не так уж и страшно, верно? — прошептала Лас, когда Вейс осмелилась открыть глаза и отнять ладонь. Обе ладони Лас лежали на её коленях. — Прикоснись теперь. К чему хочешь.

Вейс осторожно прикоснулась к её щеке. Сердце снова забилось… но уже по другому, привычно и приятно. Всё остальное оставалось, как и раньше.

— Если ты сейчас скажешь, что это неприлично, я тебя никогда больше сюда не пущу, — пообещала Лас. — Всё, подъём! Ой! Вот медведица! — Вейс привлекла её к себе, прижалась щекой к плечу и замерла. — Отпусти! Кости мне переломаешь!

— Я поломаю, я и починю, — пообещала Вейс и они обе рассмеялись. — Мира там, поди, уже с голоду умирает, а мы тут…

— А мы тут? — Лас посмотрела в глаза её отражению. — Договаривай.

— А мы тут о ней забыли, — Вейс показала ей язык. — Слушай, может, устроим ей приятный отпуск? У нас с тобой он слишком активный получился. Давай, а? Заодно и сами отдохнём, по-настоящему. Внуки уже большие, нянчить пока некого, Вессен к нам никого не пустит…

— Давай, — согласилась Лас, причёсываясь у зеркала. — Сегодня и начнём. А по вечерам будем сидеть во дворе, жарить мясо и рассказывать о бурном прошлом. Ты мне о своём так и не рассказала толком! Я только и знаю, что у тебя не всё в порядке было с законом.

— Не всё, — Вейс подошла к ней. Взяла за плечи. — Лас, ты уверена? У меня столько всего было… странного в прошлом. Уверена, что хочешь узнать?

— Медвежонок, ты мне нравишься, какая ты есть! Что ты можешь вспомнить такого плохого?

— Хорошо, — Вейс привстала на цыпочки и прижалась щекой к её плечу. Лас, что ты со мной делаешь? — Но тогда и ты расскажешь. Расскажешь, как ты там жила, на Сердце Мира. И всё остальное, что захочешь.

— Договорились, — Лас повернулась к ней лицом. — Тогда помоги мне одеться!

Они обе направлялись на кухню, обсуждая, что сегодня готовить, как дверь на улицу отворилась и появилась Мира. Мокрая насквозь.

— Дождь, — пояснила она. — Клёв сегодня не очень. Замёрзла, ужас! Бабушки, растопите кто-нибудь камин, внучка сейчас простынет! — и поставила у порога ведро с добычей.

— Это называется нет клёва? — ахнула Вейс. — Какая прелесть! Будет тебе за это… в каком виде ты любишь рыбу?

— В любом! — Мира улыбнулась, показав все зубы.

— Тогда будет пирог! К обеду! А остальное сейчас поджарю. Лас?

Но Лас уже разжигала камин, ещё через минуту сбегала за пледом. Мира действительно промокла насквозь, вот и лишний повод затеять стирку, подумала Лас. И затеяла. Хорошо, когда всюду автоматика. И хорошо, когда можно заняться совершенно простыми домашними делами.

— Выпей, — она предложила Мире чашку с горячим мёдом. — Вейс изумительно его готовит. Немного вина, корица, гвоздика… никакая простуда не пристанет!

— Ой, спасибо, бабушка Лас!

Лас поставила стул рядом с креслом Миры, уселась. Хоть и утро, а всё равно приятно посидеть возле настоящего огня. Особенно — под перестук дождя.

— А просто по имени?

— Не могу, — призналась Мира. — Всё равно ощущаю себя внучкой!

Лас улыбнулась, погладила её по щеке. Хорошо бы, чтобы все эти передряги быстрее забылись. Хотя попробуй забудь такое. Лас несколько раз заглядывала в стеклянные зеркала, смотрела на поверхность воды… ничего. Никого. Ни в голове, ни снаружи. Незнакомка действительно ушла насовсем, как и обещала.

— Тебя что-то беспокоит, — отметила Лас.

— Бабушка, — неохотно призналась Мира. — Немного беспокоюсь за неё. Она, конечно, спуску им не даст, но беспокоюсь. Здорово мы их там, а? Правда?

— Правда, — согласилась Лас.

Лас и Миру не хотели отпускать туда одних. Договорились, что на обеих будут мониторы, что рядом будет дежурить машина с группой поддержки. Что за бред, злилась Мира, мы будто заложников идём освобождать! Я к бабушке еду, между прочим.

Документы у Миры уже были. Комар носа не подточит. По словам Миры, практически настоящие, в том смысле, что во всём совпадают с правительственными архивами. А по всем архивам выходит, что Мира, как приёмная дочь, имеет не только право появляться в поместье когда захочет, но и обладает правом на немалую часть доходов. Особенно тех, повторяла Мира, которые я сама организовала!

Вначале их не хотели пускать. Бабушка Ронни давно уже ничем тут не управляла, сидела себе в комнатах, молча глядя то в окно, то в телевизор. Выходила гулять, ноги ещё держали её, но видно было — вскоре сляжет. А с головой у неё давно было неладно, что признали все вызванные врачи.

Правда, пока бабушка была ещё в ясном сознании и твёрдой памяти, она успела несколько раз подправить завещание, и эти правки не всем возможным наследникам пришлись по душе. Но при бабушке теперь была медсестра, она же сиделка; адвокат, принявший дела у прежнего личного адвоката бабушки, зорко следил за тем, чтобы бабушке было хорошо и уютно, и выбора у наследников не было — вести себя хорошо и довольствоваться тем, что им уже выделено. Ждать. А ждать, возможно, придётся долго.

И тут Мира. Как снег на голову. Тридцать три года спустя своего исчезновения. Уже и думать все забыли об этой вечной головной боли. Ведь понятно, что бабушка удочерила её в пику остальным, характер у бабушки тот ещё.

— У меня приказ вас не впускать, — повторял охранник. — Отойдите от забора, теаренти, иначе я буду вынужден применить силу.

— Примените, — согласилась Мира, начиная закипать. — Только вначале назначьте приём у дантиста, теариан. Пока у него нет очереди.

— Я вызываю полицию, — предупредил охранник. Хорошо их вышколили, не препирается, не повышает голоса в таких вот ситуациях.

— Вызывайте да побыстрее, — посоветовала Мира. — мы тут уже утомились стоять.

— Мира, — Лас шепнула ей на ухо. — Может, как-нибудь по-другому?

— Конечно, по-другому. Я этот муравейник сейчас весь разворошу! Сейчас, сейчас, адвокат и так ждёт моего звонка.

…Через два часа, после активного общения с представителями власти, адвокатами и множеством иного люда, Миру и Лас впустили в дом. Мира тут же потребовала свидания с бабушкой. Так, чтобы там были только бабушка Ронни, Лас и Мира. Видно было, что внуки бабушки Ронни отнюдь не горят желанием устраивать подобное свидание, но связываться с Мирой им больше не хотелось. Иначе она сдержала бы слово и поселилась бы здесь, в Тигген, на что имеет полное право.

Этого бы они не перенесли. И, что самое обидное, Мира совсем не изменилась за всё время своего отсутствия.

— Пожалуйста, подождите нас снаружи, — попросила Мира и медсестра, посмотрев ей в глаза, подчинилась. Бабушка как сидела, глядя в окно, так и осталась сидеть.

— Бабушка, — позвала Мира. — Мы пришли, как и обещали. Мы с Лас пришли к тебе.

Она не реагировала. Мира села рядом, взяла её за руку. Плохо выглядишь, бабушка Ронни, очень плохо. Взгляд остановившийся, вся в себе, глаза тусклые.

— Бабушка, — Мира легонько сжала её ладонь. — Ты не узнаёшь меня? Я Мира! Мы виделись с тобой, в твоём сне! Я приехала!

Бабушка Ронни посмотрела в глаза приёмной дочери.

— Мира? — голос тоже стал не её — сухим, ломким, почти неживым. — Миры давно нет, она пропала, и никто её не видел… Кто ты, девочка?

— Ронни, — Лас осторожно взяла её за руку. Бабушка вздрогнула, словно её ударило током. — Присмотритесь, разве вы её не узнаёте?

— Мира?! — бабушка Ронни выглядела так, словно только что проснулась. — Мира, это ты? Ох, а я замечталась! Сейчас, сейчас… — она попробовала встать, и ей это удалось не сразу. — Лас! И ты тоже здесь! Ох, как хорошо! Только вот ноги подводят, как странно, давно уже такого не было…

— Бабушка, — Мира закрыла жалюзи. — Вот, это тебе. Ягоды. Съешь, пожалуйста!

— Зачем?! — улыбнулась бабушка. — Я их никогда особенно не любила. Мира, скушай сама, ты же любишь вишню!

— Бабушка, — Мира понизила голос. — Я очень прошу. Не спорь. Просто съешь, а? Они сладкие!