Это становится интересно, подумал Дерек, испытывая на самом деле ощущение, близкое к панике. Усевшись на свой стул, он оглянулся.

Кафе выглядело в точности так, как в прошлый раз. Да ничего другого и быть не могло! Этот мир, сконструированный самим Дереком, никогда не жил и в принципе не мог жить самостоятельной жизнью. Конечно, существовало огромное множество автономных и полуавтономных программ, программок и подпрограммок, но все они включались и начинали работать лишь с того мгновенья, как Дерек оказывался внутри системы. В его отсутствие тут ничего не происходило, и сколь бы долгой ни была пауза, ее для этого мира просто не существовало.

Пол в кафе был прозрачный, под ним в голубовато-зеленой толще воды колыхались водоросли, между которыми мелькали большие и маленькие радужные рыбки, отливающие золотом. На ровной "водной" глади "плавали" огромные "кувшинки", в центре которых и были установлены столики для посетителей.

Роботы-официанты выглядели как большие черные жуки, быстро скользящие по поверхности "воды". Подносы с блюдами они носили на плоских спинах, а потом, добравшись до нужного столика, ловко сдергивали их оттуда, немыслимым образом изгибая членистые лапы. Дерек знал, что людям часто не нравится вид насекомых – правда, к Чипу это не относилось; он обожал все, что бегало, ползало, летало и плавало, совершенно независимо от того, как оно выглядело – и потому постарался сделать так, чтобы роботы-официанты смахивали на жуков лишь условно. Выглядели они, надо сказать, презабавно.

В кафе, как и в прошлый раз, посетителей было совсем немного. За соседним столиком со скучающим видом сидела долговязая девица. Без сомнения, та самая. В ушах у нее торчали черные вкладыши наушников, одна нога слегка подрагивала, по-видимому, в такт музыке, которая грохотала в голове, больше всего смахивающей на птичье гнездо.

Лица разглядеть не представлялось возможным. На него свешивалась копна нечесаных, торчащих во все стороны золотисто-красно-черных волос, а на носу сидели огромные круглые очки с фиолетовыми стеклами, делающие девицу похожей на невиданное насекомое.

Худая, как жердь, она, тем не менее, приканчивала третью порцию мороженого, судя по тому, что перед ней стояли две опустевшие вазочки, каждая из которых, Дерек знал, вмещала три довольно больших сладких шарика. "Не хило", как сказал бы Чип.

Все это очень хорошо, но где же он сам?

Дерек еще раз оглянулся, уже более внимательно, и даже, от полной растерянности, заглянул под столик. Когда он поднял голову, то выяснилось, что долговязая девица, картинно перебирая длинными ногами в коротеньких, выгоревших, рваных джинсах и грязных кроссовках, которые явно были ей велики, медленно шаркает по зеркальной "водной глади" точнехонько в его сторону. Подойдя к столику Дерека, она рухнула на соседний стул и сказала сиплым басом:

– Ну, наконец-то явился, у меня мороженое уже из ушей лезет. Экий ты… блестящий, аж глаза режет. Тебя где, на свалке собирали, дедуля? – Дерек был так поражен, что открыл рот, но так и захлопнул его, не сказав ни слова. Ну, что молчишь? Граммофон сломался? – Девица нырнула двумя длиннющими худыми пальцами с обломанными ногтями в карман джинсовой безрукавки, тоже выгоревшей и рваной, выудила оттуда сложенный листок бумаги и хлопком припечатала его к столику перед Дереком. – На вот, просили передать. Сдачи не надо.

Поднимаясь, она изогнулась совершенно немыслимым образом, словно в теле у нее не было ни единой косточки. Дерек схватил девушку за тонкую руку, но она тут же выдернула ее и отшатнулась. Сильная оказалась, как ни странно.

– Эй, вот этого не надо! У меня, знаешь ли, с ориентацией все в порядке, я интересуюсь мальчиками, а не консервными банками…

– Что прикажете подать? – спросил тут же возникший у столика робот-официант и наклонил голову, шевеля длинными тонкими усами, как бы пораженный видом Дерека. – Ах, простите! Может быть, для вашей дамы что-нибудь? – он перевел на девицу взгляд похожих на черные бусинки глаз.

– Отвали, – лениво процедила та и, загребая подошвами, пошла в сторону своего столика.

– Как прикажете, – робот-официант заспешил к стойке, но по дороге несколько раз оглянулся.

– Подожди! – закричал Дерек вслед девице. Кто просил тебя передать это? – он помахал зажатым в руке листком бумаги.

– Будто ты не знаешь? Не строй из себя дурака, – бросила девица через плечо, но потом на мгновенье остановилась. Ну, что смотришь, как побитая собака? Перегрелся? На свалку тебе пора, дедуля. Как говорится, на заслуженный отдых. Читать-то еще не разучился? Ну, вот и читай.

Проходя мимо своего столика, она схватила вазочку с недоеденным мороженым и все той же ленивой, шаркающей походкой двинулась к выходу из кафе. Действительно, что он от нее хочет? Дерек развернул записку и прочел корявые, прыгающие буквы:

Дерек, прости, Дерек. Тут такое дело, я тебе потом все объясню. Это просто фантастика. Приходи в следующий раз, когда девочка опять крепко уснет. Твой Чип.

Записку, безусловно, писал Чип, ему ли не знать. Дерек сидел, тупо глядя перед собой, и ничего, совершенно ничего не понимал. Есть вещи, которые просто не могут происходить. Чип не мог никуда без него уйти, не мог написать эту записку. То есть, вообще-то мог, конечно, но только не в его, Дерека, отсутствие. Девица не могла съесть столько мороженого, дожидаясь его, потому что для нее ожидания как такового не существовало. Оба они должны были выпасть из времени после того, как Дерек отключился от системы, и встретить его в точности в тех же позах и в том же состоянии, в каком он их оставил. Независимо от того, сколько времени он отсутствовал.

И все же вот она, записка. И вот он, пустой стул Чипа, а девицы, естественно, уже и след простыл. Дерек снова перевел взгляд на клочок бумаги.

Приходи в следующий раз, когда девочка опять крепко уснет.

Какая девочка? Что все это значит?

Он сидел, невидящим взором глядя перед собой и постепенно постигая истину, которая вначале казалась совершенно невероятной, но медленно и неотвратимо формировалась у него в сознании, как единственно возможная.

Кто-то другой вошел в его систему, после чего она снова ожила.

Но кто?

К тому времени, когда механизм возврата выдернул его из виртуального мира, Дерек нашел правильный ответ. По крайней мере, он очень надеялся, что это так.

Конечно, Цекомп, кто же еще?

Ух, Дерек и разозлился! Да как он смел? Это же… Это же все равно что подглядывать в замочную скважину.

Нет, хуже, намного хуже.

Это равносильно тому, чтобы проникнуть в чужое жилище, а потом ходить по нему, хватать и рассматривать фотографии близких хозяина, надевать его ночную пижаму, пить из его бокала, бриться его бритвой… В общем, осквернять все то, что представляет собой сугубо интимный мир каждого человека или любого другого мыслящего существа. Мир, который распахивается для других только тогда, когда его хозяин сам этого пожелает. Сам, сам, по доброй воле!

Ну, Цекомп, погоди, подумал Дерек, покинув виртуальную страну, вернувшись на наблюдательный пункт и снимая шлем и перчатки. Жаль, что сейчас у него были другие заботы и расправу придется отложить на потом.

Но ничего, на одно пустячное дельце времени у него в любых обстоятельствах хватит. Дерек сделал то, что ему, как выяснилось, нужно было сделать уже давно: запечатал от постороннего проникновения свою систему, причем такой хитрый и сложный пароль поставил, что даже мозговитому Цекомпу со всеми его возможностями ни за что не догадаться, сколько он ни бейся. Вот так-то, дружок.

Пора было возвращаться к текущим делам, чем Дерек и занялся. Тем не менее, где-то в глубине сознания, точно шустрая серебристая рыбка, то и дело мелькала еще одна мысль, которая не давала ему покоя.

О какой девочке говорилось в записке?

Вначале Дерек подумал, что Цекомп явился Чипу под видом той самой длинноногой красавицы в черных очках, которую он продемонстрировал ему, Дереку, когда они разговаривали в последний раз. Девочка" пленила Чипа и увела его куда-нибудь в уютный уголок, сконструированный Цекомпом специально как гнездышко для юных влюбленных. Наверняка даже соблазнила, с Цекомпа хватит. Он всегда был слегка повернут на сексе, частенько приглашал Дерека посмотреть вместе с ним и посмаковать совершенно мерзкие порнофильмы, а теперь, видать, новых ощущений захотелось.