Можно убеждать себя в том, что кровь отвратительна и не доставляет удовольствия, но… Ее вкус, аромат, растворенная сила кружат голову и доставляют мучительный экстаз пополам смешанный с болью. И если до охоты можно убеждать себя в обратном то, настроившись, почувствовав человека лгать себе уже нельзя.

Алекс знал, чем все закончится. В этот раз он не сможет остановиться, не сможет удержаться на грани, за которой нет возврата. Да и никогда у него это не получалось…

Прикрыв глаза, вампир втянул сырой ночной воздух, смакуя знакомые нотки пьянящего человеческого запаха. Розмарин, полынь, мята, чуточку древесной амбры и дразнящая нотка мускуса. Знакомо.

Его прошлая пассия, составляющая кампанию на примах и торжествах, кажется, ее звали Вероника, была без ума от "Глейшер". Да. Не смотря на свою природу, девушка была отличной подругой. Только вампир и оборотень-кошка не пара…

Обрывки бессвязных мыслей как редкие снежинки первого снега метались в безжизненной пустыне его разума. Сейчас им двигала только жажда.

Человек: высокий сильный мужчина как раз вошел в парк – оазис среди городской пустыни.

Алекс усмехнулся и позволил себе перейти на шаг и быть услышанным. Мужчина не стал оборачиваться и ускорил шаг, явно не желая пересекаться со случайным прохожим. Он не был трусом, но исходящая от вампира аура была красноречивее слов и угроз. Она заставляла людей бояться и бежать. Сейчас Алекс даже не пытался ее скрыть.

И человек побежал, побежал на пределе своих сил… Еще не до конца понимая почему.

Вампир оскалился и метнулся следом. Конечно, не так быстро как мог бы. Он позволил себе забраться на дуб и продолжить погоню за добычей уже по ветвям деревьев, ловко перепрыгивая с одной на другую. Страх гнал жертву вопреки логике не к своим собратьям, а, наоборот – в глубь парка. Туда где высокая трава и густые заросли кустарников смогли бы надежно укрыть хищника и его жертву.

Шершавая кора под руками, бьющие по лицу ветки, оторванные, летящие к земле листья. И укоризненное лицо волчьего солнца льющего на землю призрачный, холодный свет – бледное отражение солнечного.

Хитросплетение тропок, по которым несется одержимый жаждой жизни человек. Несется к смерти… в ее холодные костистые пальцы обещающие вечный покой.

Запнувшись о корень мощного такого, что не обхватить дуба, мужчина рухнул на землю, успев выставить руки за мгновение до падения.

Вампир прыгнул следом. Вцепился в воротник и резко развернул человека к себе. Дал взглянуть в свои полные безумия глаза и вцепился в горло, зная, что жертва не издаст ни звука. Мужчина захлебнулся в беззвучном крике, тщетно пытаясь оттолкнуть монстра от себя, но было уже поздно.

Алекс разгрыз гортань, трахею и теперь жадно пил вытекающую кровь.

Первый глоток был почти сладким, второй горьким…От третьего слизистые вампира будто опалило огнем, от четвертого из носа потекла кровь, а от пятого по венам прошел живой огонь.

Выпив не больше литра крови, вампир откатился от жертвы, содрогаясь в накатывающих одна за другой волнах экстаза. Глухой стон сорвался с губ…

Лежащий рядом человек был окончательно и бесповоротно мертв. Потеря крови не была смертельной, но Алекс выпил всю до последней искорки энергию.

Теперь предстояло самое неприятное – нужно было спрятать труп. Превратить еще минуту назад живого человека в одного из тех безликих "пропавших без вести", что тысячами исчезают каждый год.

Алекс кое-как встал, опираясь о ствол акации, и поднял человека на руки. Земля начала расступаться, готовясь принять в лоно прах от праха своего – пустую оболочку, из которой уже отлетела душа. Бросив человека в яму, вампир дождался, пока тот скроется под слоем почвы, и облегченно вздохнул. Умершие обладали ни с чем не сравнимой энергетикой – холодной, отталкивающей…

Хоть он и был равнодушен к трупам те, кого он "осушил" вызывали неприятное ощущение. Пока не оказывались в земле. Можно сказать, что вампир оказывал им услугу лишая церковного "запечатывания" и отпевания, ведь похороненные по такому обряду покойники лишались права на перерождение и вынуждены были бесплотными духами летать у своих могил.

Глядя, как проплешина зарастает травой, стирая всякое напоминание о вмешательстве, Лекс думал о Менторе. О его жажде – вечном наказании за то, что он не смог отпустить свою Эльвиру, когда она покинула мир живых. Прекрасно разбираясь в законах Мироздания, он, тем не менее, не смог забыть о любимой, дать ей спокойно уйти. Уйти – чтобы возродиться вновь.

И теперь Эмиль нес двойную ношу, испытывал две жажды – свою и ее. И продолжал говорить, что без нее мир скучен.

Скучен… Ментор был единственным знакомым Алексу долгоживущим, который так считал. Для остальных не существовало слова "скука". Только люди, завидуя вечности, воспринимая мир своим ограниченным сознанием, загнанным в четкие рамки и бессмысленные ограничения могли выдумать такое.

Вселенная бесконечна, многогранна, интересна. Сколько в ней непознанного! Время скучать есть только у того, кто привязал себя к одному месту, зациклился на одном занятии. У того, кто не хочет поднять глаза и увидеть, что находится за пределами его крохотного мирка.

Мир не скучен, не пресен, скорее… одинок.

Вот что самое страшное в вечности. Одиночество. Невозможность поговорить с тем, кто тебя понимает, просто помолчать, чувствуя тепло и поддержку. На твоих глазах сменяются эпохи, гибнут цивилизации, канут в Лету имена великих полководцев, а ты продолжаешь существовать. И пусть редко, но испытываешь потребность поделиться увиденным. Быть выслушанным.

Одиночество хорошо тогда когда есть возможность в любой момент избавиться от него. Только… чем больше вокруг тебя людей (или вампиров, что не существенно) тем одиночество сильнее.

Сначала Лекс не верил Ментору. Считал, что он преувеличивает, пугает. Но спустя сотню лет понял, что Эмиль прав.

"За плечами век – думал вампир, – а впереди еще целая бесконечность. Бесконечность, в которой меня никто не ждет. Ее не с кем разделить…".

Единственным живым (в прямом смысле этого слова) существом, разделявшим одинокое существование вампира, была кошка. Муська, но Алекс звал ее не иначе как Муссолини, ибо животное было своенравным и полным осознания собственного достоинства. Желая ласки, она приходила сама и взбиралась на руки. А большую часть времени проводила на улице лежа в траве под деревом, или рассматривая бегущие по небу облака. Впрочем, хозяина она любила и встречала его с каждой охоты. Да и сама знала в ней толк. И потому к "грешкам" Лекса относилась абсолютно спокойно.

Вот и сейчас возвратившись в квартиру, вампир увидел ожидающую его у окна кошку. Она довольно мурлыкала и вылизывалась.

Насыпав животному корм и включив телевизор, Алекс отправился в душ. Нужно было поскорее привести себя в порядок и отправляться на совет. Интересно кого им придется сегодня судить? Кто пошел против Системы и пожелал вырваться на свободу? Кому надоело быть дрессированной собачкой на поводке псевдо божеств?

Полный горечи смешок и упавший на покрытый белой плиткой черный шелк…

Пока вампир смывал с себя кровь и грязь, журналист в новостях вещал об очередном явлении чупокабры народу. На сей раз в Виннице. Житель села рассказывал что сначала "оно собак схарчило, а теперь и на кролей переключилось".

Ага. Переключилось.

Вампир фыркнул, представив себе описанную пострадавшим картину. Двухметровое "монстро" (в котором была опознана многострадальная чупокабра) вооруженное напильником перелезло через каменный забор (за чем и было застукано не в меру глазастым – и это по ночи! – пострадавшим) и направилось к крольчатнику. Где лобзиком (!) перепилило прутья сетки, чтобы забрать пару кролей себе на трапезу.

Тут вампиру вспомнился один старый анекдот. Тоже про кроликов…

Собралась как-то на даче веселая кампания – пьют, закусывают, веселятся. Пока пес хозяина – весь грязный, взлохмаченный – не приносит дохлого кроля. Соседского. Ну, хозяин в шоке: мол, сосед сразу поймет, чья собака это сотворила… Что делать? Взяли кроля, отмыли, высушили, шерсть расчесали… забрались в соседский двор и подложили его в пустой крольчатник.