-Ну… Ладно!-вздохнул наш случайный гость, вставая со своего места. –Пойду я.

  -Ну, давай-давай… -отозвался солдат Агапеев. –Может завтра свидимся.

  Во время боевых выходов каждый разведчик должен был находиться только в своей двойке или тройке. А потому он мог вволю общаться только со своим напарником. Всякие же контакты с другими бойцами, скажем так, не поощрялись вышестоящим командованием. Ведь каждая боевая двойка или тройка должна не только постоянно находиться на указанной ей позиции. Она также должна быть готова в любую минуту открыть огонь по внезапно появившемуся противнику.

  Поэтому возможность поболтать или же перекинуться хотя бы парой слов… Увы… Но у молодых солдат она появлялась крайне редко… Как, например, сейчас… Когда Юра по приказу Ермака вернул нам наше же имущество. Ну, и слегка подзадержался…

  Поэтому мл.с-т Дереш гостил у нас не очень долго… Выкурил сигарету, болтая с нами… Вот и всё… Он уже направился дальше, когда вдруг заметил стоявшие под кустом пакистанские ботинки. Они вообще-то принадлежали Юрке по праву победителя, который забрал у убитого врага не только его оружие… Но на этот выход в пустыню Дереш одолжил свою персонально-трофейную обувь лично мне…

  -Ниф-фига себе?! – разведчик Дереш даже обернулся в мою сторону. –Это от мозолей что ли?

  Он заметил бурые кровоподтёки на когда-то светло-коричневой внутренней поверхности ботинок и данный факт его слегка поразил. Ведь до настоящего момента эта трофейная обувка ничего такого себе не позволяла… То есть не портила ноги советского солдата Юрки Дереша…

  -Ну, да… -нехотя признался я. –Хожу в портянках и в ботинках! Носки сфиздили… Сук-ки…

  Я даже выругался на манер дембеля Ермака. Потому что мне сейчас было и досадно, и очень обидно, и тем более неудобно. Досадно от того, что всё так случилось… Обидно, поскольку так оно не должно было быть… И неудобно от того, что я так сильно перепачкал чужую обувь…

  -Я отмою! –пообещал я хозяину ботинок. –После выхода. Когда в батальон вернёмся.

  -Да ладно тебе! –возразил мне Юра. –Ты как в них ходишь-то?

  -Вот так и хожу. –усмехнулся я. –А что делать? Носки-то свистнули перед вылетом. Искать другие ботинки времени не было…

  -Понятно. –сказал со вздохом младший сержант Дереш и заторопился по своим делам.

  Мы с Володей Агапеевым уже разогрели себе по большой банке тушёнки, быстро их проглотили. А теперь баловались чайком. Ведь сразу же после ухода Лёхи Шпетного мы уложили в рюкзаки всё своё имущество, и теперь у нас оставалось немного свободного времени. Вот мы и наслаждались горячим сладким чаем.

  Внезапно нам поступила зашифрованная солдатская телеграмма… Передавшие её условным сигналом наши молодые сотоварищи сообщали нам о надвигающемся неудовольствии дембелей. Дело запахло керосином… Ведь нашей двойке сейчас могло крепко влететь… И мы принялись быстренько устранять досаднейшую оплошность…

  По неписанным правилам солдатского бытия каждому дембелю полагалось после ужина баловать себя не только чем-то приятным, но ещё и согревающим его заслуженную душу. Ведь сейчас шла стодневка. То есть тот самый период дембельского ожидания праздника… Начавшийся 17 декабря и заканчивавшийся 27 марта, когда добрый дяденька министр обороны Советского Союза и должен был подписать свой приказ об увольнении в запас тех военнослужащих срочной службы, которые отслужили отведённый им двухгодичный срок.  

  Как правило, каждого дембеля-курильщика после ужина следовало угостить не просто «борзой» сигаретой, то есть с фильтром… А ещё и подписанной. Чтобы дембель сначала прочёл на сигарете то количество дней, которое ему осталось вытерпеть до приказа министра обороны, и только после этого выкурил её аж до самого фильтра… Получая при этом несказанное своё дембельское удовольствие… Ведь такая сигарета вручалась ему только лишь после ужина и в одном-единственном экземпляре.

  Вся полномасштабная ответственность за соблюдение этого «священного воинского ритуала» возлагалась, естественно, на самых молодых бойцов… Которым и следовало ломать свою молодую головушку над тем, где же им раздобыть «борзую» сигарету с фильтром и пишущую ручку или карандаш, сколько же дней осталось до приказа, как потом подписать дефицитнейшую сигарету, чтобы её не повредить… А затем ещё и вручить столь драгоценнейший презент доброму дедушке дембелю…  

  Ну, а тем старослужащим солдатам, которые не имели столь пагубной привычки выкуривать после ужина по сигарете… Им полагалось угоститься подписанной конфеткой… Но не обычной советской конфетой, об которую он мог сломать свои старенькие зубки… Из отечественных лакомств подходили только шоколадные конфеты с мягонькой начинкой. Но они в Афгане были страшным дефицитом, а потому некурящего дембеля полагалось угостить импортной конфеткой-леденцом. Ну, или на худой конец пачкой печенья, тоже заграничного… Но тогда уж непременно к вечернему чаю…

  «Чего же его грызть в строю?!.. Или просто на улице?!.. Не солидно как-то!»  

  Этот воинский ритуал соблюдался и на войне… За каждым дембелем из состава нашей группы были «закреплены» двое или трое молодых бойцов, которым и следовало поддерживать этот обычай каждый вечер. Распределение старичков по молодым или же наоборот… В общем, это разграничение персональной ответственности произошло ещё в батальоне. И теперь всем молодым бойцам следовало поддерживать этот ритуал в нормальном состоянии. То есть не обижать добрых дедушек дембелей своей забывчивостью, а значит невниманием и неуважением… Что было чревато определёнными последствиями…

  И вдруг боевой двойке Зарипов-Агапеев поступила срочнейшая шифрограмма, суть которой сводилась к следующему: дембеля сейчас ужинают и дед Ермак поинтересовался у старика Кар-Карыча о том, получал ли тот вчера свой обязательный ежевечерний презент?.. Словом, надвигалась буря… Ведь вчера вся наша разведгруппа топала пешком до глубокой ночи и, следовательно, никакого ужина не было. Но сейчас…

  А сейчас у всех молодых солдат не имелось ни одной железобетонной отговорки… Чтобы уверенно оправдать свою вчерашнюю забывчивость и сегодняшнее невнимание тире неуважение… И потому молодые друзья шуршали… В срочном порядке искали друг у друга сигареты с фильтром…

  Нам было немного легче. Ведь за боевой двойкой Агапеев-Зарипов был закреплён командир нашего же отделения Серёга Сорокин, у которого и было прозвище Кар-Карыч. Он не курил, чем существенно облегчал участь двух молодых своих друзей. Ведь в девятом сухпайке имелось столько сладкого и вкусного! Семидесятипятиграммовая баночка апельсинового сока, три маленькие шоколадки, и несколько мятных леденцов. В наборе полевого питания №9 также имелись витаминки, но эти шарики-драже, равно как и баночки сгущёнки у дембелей уважением не пользовались. Поэтому нам приходилось жертвовать лишь соком, шоколадкой или леденцами. Причём, последние следовало вручать на самый крайний случай… Когда уже ничего не осталось на молодых наших руках.  

  А теперь мы усиленно пытались наверстать упущенное при помощи моей шоколадки и агапеевского сока. Ведь дембеля вот-вот закончат ужинать, а у нас ещё ничего не готово. И, как назло, случилась досадная оплошность…

  -Сколько там дней осталось? – торопливо спросил Вовка, выцарапывая резаком соответствующую надпись на дне банки с апельсиновым соком.

  -Вчера было пятьдесят три. –ответил я, выводя своими замёрзшими пальцами необходимые слова и цифры.

  Но через минуту меня пронзила тревожная мысль…

  -Так это вчера утром было пятьдесят три дня! –произнёс я упавшим голосом. –То есть после вчерашнего ужина должно было быть пятьдесят два дня. А сегодня – пятьдесят один.

  Но было уже поздно. На дне баночки с соком красовалась цифра 53. И это являлось грубейшей ошибкой, за которую дедушка Кар-Карыч мог запросто обидеться. Ведь согласно некогда озвученной логике деда Ермака получалось так, что все остальные дембеля возрадуются в строго определённый день… Прослушав долгожданный Приказ… А он, то есть в нынешнем случае Кар-Карыч возликует на сутки позже… В общем… Получался непорядок.