...Около полуночи несколько гребных баркасов и шлюпов, вооруженных легкими однофунтовыми фальконетами, в полной тишине отплыли от борта «Фосгарта», направляясь к хорошо скрытой с моря крохотной бухточке в заливе Сервера, где, по данным разведки, должен был находиться пиратский корабль.

Шли с таким расчетом, чтобы затемно войти в бухту и напасть на корсаров.

Море было спокойно настолько, что отражения звезд в воде были почти неподвижны. Шлюпки скользили бесшумно, — весла их были обернуты в уключинах парусиной, — и лишь ритмический дружный всплеск их нарушал безмолвие ночи.

Корбет с Головниным шли впереди всей флотилии на большом десятивесельном баркасе. Корбет говорил:

— Мы должны напасть на корсаров неожиданно, чтобы захватить их врасплох.

— Едва ли это удастся, — заметил Головнин. — Ведь у них тоже несут вахту.

По данным нашей разведки, сегодня у этих разбойников праздник и они гуляют с утра. Но все же нужно быть осторожными. Имеются сведения, что у них на борту есть одна медная пушка, несколько каронад и тяжелых фальконетов.

Плавание продолжалось около двух часов.

Мягкое движение шлюпки, тишина, ритмические всплески воды — все это незаметно отодвинуло вдаль ожидание предстоящей стычки. И даже не верилось, что так близка возможная опасность. Головнина стало клонить ко сну. И в то же мгновенье он не столько заметил, как почувствовал, что Корбет, сидевший против него, вдруг привстал и начал напряженно вглядываться в темноту.

Головнин взглянул по тому же направлению, и сон мгновенно отлетел от него. При неясном свете звезд он увидел почти перед самым носом своего баркаса силуэт большого судна. Его рангоут был ясно виден на звездном фоне неба. Это был двухмачтовый бриг, узкий и длинный, видимо рассчитанный на большой ход.

На бриге все было тихо. Не светилось ни одного огонька. Охранных шлюпок вокруг него заметно не было. Казалось, что корабль либо оставлен людьми, либо беспечно погрузился в крепкий сон.

— Перепились и спят, — шепотом сказал Корбет. — Я же говорил.

Английские шлюпки стали осторожно и бесшумно обходить пиратский бриг, беря его в кольцо. Они уже почти вплотную подошли к нему.

На корсаре все по-прежнему было спокойно.

Англичане уже были у самого брига, и матросы стали бесшумно забрасывать на его борта абордажные крючья. У многих в этой напряженной тишине сильно бились сердца.

Но вот кто-то неосторожно стукнул крюком о борт. На палубе брига неожиданно звонким, плачущим лаем залилась собачонка.

Английские моряки со всех сторон полезли на бриг, однако по-прежнему стараясь не шуметь. Корбет, перелезший через борт рядом с Головниным, шептал ему:

— Мы возьмем их сонными, как куропаток. Они не слышат даже собачьего лая.

Но Корбет ошибся.

Не успел он произнести эти слова, как на палубе блеснул огонь и прогремел выстрел, прокатившийся эхом среди камней и скал на берегу. И в ту же минуту со всех сторон послышался топот бегущих босых ног.

Бриг ожил в одну минуту.

Где-то под палубой послышались крики. Из люков начали выскакивать пираты, с бешеной яростью бросавшиеся на англичан. Уже начинало светать. Даже был виден блеск ножей в руках пиратов. На палубе засверкали огни, раздалось несколько беспорядочных выстрелов.

Однако английские матросы уже были на бриге. Теперь они стреляли со всех сторон. Несколько пиратов упало на палубу.

Это было последнее, что заметил Головнин. Дальнейшего он не помнил. Бой кипел на самой палубе. Головнин наносил в полутьме частые и сильные сабельные удары.

Порою эти удары достигали своей цели» порою от чего-то отскакивала с такой силой, что один раз сабля едва не вырвалась из его онемевшей от напряжения руки.

После одного из таких особенно сильных ударов Головнин почувствовал, что в руке у него остался один эфес. Тогда он схватил подвернувшийся ему под ноги интрепель[7], рукоятка которого была вся в крови.

Вокруг него слышались крики боя, выстрелы, лязг оружия. Из палубных люков, как из преисподней, без конца лезли все новые и новые пираты. У некоторых из них ножи были не только в руках, но и в зубах. Многие были еще пьяны. Они "бросались прямо на английские ружья, падали, вскакивали и снова лезли на врага, презирая смерть.

Был момент, когда благодаря численному перевесу пиратам удалось в бешеном натиске потеснить англичан к юту.

Босой корсар, в разорванной на груди рубахе, с горящими злобой глазами, с залитым кровью лицом, уже готовился вонзить нож в спину Корбета, когда. Головнин ударом интрепеля свалил пирата на палубу.

Англичане быстро оправились и снова начали теснить врагов, окружили их со всех сторон и прижали к борту. На горизонте показалось огромное красное безлучное солнце. Оно как будто остановило бой. В действительности же это произошло оттого, что со стороны пиратов уже некому было сражаться. Жалкая кучка морских разбойников, обезоруженных, теперь толпилась у мачты, к которой был привязан их атаман. То был бородатый великан, почти старик, с налитыми кровью глазами, с широко раскрытым ртом, из которого еще продолжали вырываться хриплые призывы к бою. Вся одежда его была в крови» вместо рукавов болтались окровавленные клочья.

Только теперь Головнин несколько пришел в себя после боя, впервые заметив, что и его мундир во многих местах разорван и забрызган кровью, кивер исчез и левая рука мучительно ноет от плеча до кисти, быстро опухая.

— Все кончено? — спросил он» подходя к Корбету, который в это время отдавал распоряжения караулу, приставленному к пленным.

— Кончено, — сказал Корбет. — Но посмотрите, что натворили эти черти! Я потерял четвертую часть моих людей, да и сам не остался бы в живых, если бы не вы» мистер Головнин. Нет, чорт меня возьми» русские — храбрые ребята. Честное слово, я хотел бы всегда видеть вас рядом с собою в бою.

Корбет крепко обнял Головкина и пожал ему руку.

В этот день капитан Маркер вызвал к себе Головнина и сказал ему:

— Считаю своим долгом донести командующему эскадрой сэру Нельсону» что вы вели себя в бою, как лев. О вашей неустрашимости и вашем великодушном поведении мне многое рассказал мистер Корбет. Я буду просить адмирала довести до сведения вашего министра в Лондоне о проявленных вами качествах.

— Сэр, — отвечал Головнин, — каждый российский моряк вел бы себя на моем месте так же, как я. Он учтиво поклонился и вышел.

В эту минуту ему хотелось побыть одному, и он постарался найти на корабле такой уголок, где никого не было.

Море окружало его со всех сторон. Корабль лежал в дрейфе, так как вдруг настал штиль, и паруса притихли в ожидании первого порыва ветра. Морская зыбь, обгоняя корабль, блестя и шурша, как шелк, уходила вперед далеко, до самой черты горизонта.

Во все стороны света во всей красе своей простирался перед ним океан. В это мгновенье океан показался ему особенно родным и близким. И чудилось, что не под чужими, а под своими российскими парусами пересекает он его извечную равнину.

Однако не так скоро суждено было сбыться этой мечте. Еще год прослужил он в английском флоте. Он плавал в Атлантике, посетил Вест-Индию, а когда вернулся в Россию» то узнал» что дядюшка Максим еще жив» но уже начал жаловаться на здоровье, что Юлия давно уже вышла замуж.

И тогда он понял» что юность и первая молодость его прошли.

Но он не пожалел об этом. Они прошли среди морей — его любимой стихии.