Вдруг с какой-то болью, я понял, что это списки желаний Сары, это то, на что она хотела потратить деньги. Я еще раз пробежал глазами по странице: Швейцария, Мексика, Антигуа, Москва, Нью-Йорк, Чили, Лондон, Индия, Гебриды… Теннис, французский язык, виндсерфинг, водные лыжи, немецкий язык, история искусств, гольф… В списках были даже такие названия, о которых я никогда раньше не слышал от Сары, я даже и не подозревал, что у нее были подобные мечты и планы.

С того самого момента, когда я впервые встретил Сару, я был уверен, что она даже больше рассудительна и реалистична, чем я. Она всегда действовала первой, всегда четко знала цель, к которой идет. Она была инициатором нашего знакомства, первой сексуальной близости, она первой предложила пожениться. Она назначила день свадьбы (17 апреля), она спланировала медовый месяц (десятидневное путешествие в Неаполь, Флорида) и она же решила, когда мы заведем ребенка. У меня создавалось такое впечатление, что Сара всегда получала то, что хотела. И эти брошюры и журналы показались мне чем-то странным и непохожим на жену, ведь она не могла быть уверена в том, что ее планы осуществятся… да она никогда ничего и не планировала. Сара не любила разочаровываться.

Сара получила ученую степень по специальности нефтяных разработок в Университете Толедо. Когда я встретил ее в первый раз, она как раз собиралась переезжать в Техас и устраиваться на высокооплачиваемую работу в области нефтеразработок. Она хотела заработать денег на ранчо, где бы она держала лошадей, домашний скот и у нее было бы свое клеймо – буква С, заключенная в сердце. Но вместо всего этого Сара вышла за меня замуж. Я устроился на работу в продуктовый магазин в Ашенвилле, и Сара, сама того не заметив, вдруг оказалась в Дельфии. К сожалению, у человека с дипломом специалиста по нефтяным разработкам не так много перспектив в северо-западном Огайо. Так что Сара остановилась на том, что некоторое время проработала в местной библиотеке. Кроме работы, она еще играла в театре, и, надо признать, это у нее довольно хорошо получалось. Тем не менее в ней все еще жило разочарование… единственное, которое она допустила в своей жизни… Она часто вспоминала о планах, которые были у нее в студенчестве, и грустила, что ее жизнь сложилась по-другому. Тогда она принесла свои мечты в жертву нашим отношениям. Да, Сара никогда не говорила об этом, никогда не акцентировала на этом внимание. А я, конечно, понимал это, но почему-то мне казалось, все абсолютно естественным… я думал так, я был уверен в этом до того момента, когда увидел все эти записи… только в ту ночь я понял, как Саре было тяжело…

Теперь у нас появились деньги, и она могла осуществить свои мечты. Теперь у нее наконец-то появилась возможность не просто мечтать, а строить планы и составлять списки. У нее появилась надежда на то, что все это осуществится, но тем страшнее было все потерять…

А я знал, что мы в ловушке. Я знал, что мы переступили грань, и теперь у нас не было пути назад. Деньги не только давали нам шанс осуществить наши мечты – одновременно с этим приводили нас к тому, что мы начинали ненавидеть нашу настоящую жизнь, нашу жизнь до их появления. Все: моя работа, наш дом, город – все это уже казалось частью нашего прошлого, а не настоящего и тем более будущего. Теперь в будущем мы видели себя только миллионерами, и все остальное по сравнению с этим стало каким-то серым, тусклым и блеклым. И если случилось бы так, что мы сейчас вдруг лишились бы денег, мы бы уже никогда не смогли спокойно вернуться к нашей прошлой жизни… это было бы очень больно… и слишком тяжело.

– Хэнк? – позвала из спальни Сара. – Где ты, милый?

Она уже поговорила с мачехой.

– Иду, – крикнул я, вышел из комнаты, выключил свет и тихо закрыл за собой дверь.

В воскресенье днем, как раз после того, как мы с Сарой пообедали, в дверь позвонили. Это был Джекоб.

Когда я открыл дверь, я увидел на крыльце брата, который, к моему удивлению, был одет в серые фланелевые брюки и кожаные ботинки. Впервые после похорон родителей я видел Джекоба не в джинсах или штанах цвета хаки. Я был так удивлен этой переменой, что даже не сразу заметил еще одну, которая была, пожалуй, даже значительнее первой. Когда я поднял глаза и посмотрел на лицо брата, я вдруг понял, что Джекоб коротко подстригся. С такой стрижкой его голова казалась слишком большой для тела и напоминала воздушный шарик, прикрепленный к плечам.

Джекоб молча стоял у крыльца в ожидании моей реакции. Я улыбнулся. Несмотря на то, что брюки были немного узки, над коричневыми ботинками виднелись голубые носки, Джекоб, казалось, был очень собой доволен, а это случалось нечасто. Я был рад за него и даже решил сделать брату комплимент.

– Ты подстригся, – сказал я.

Джекоб смущенно улыбнулся, дотронулся до головы и ответил:

– Да, сегодня утром.

– Тебе идет.

Джекоб улыбался. Ему были приятны мои слова.

На другой стороне улицы соседский мальчишка играл с теннисным мячом, который заменял ему шайбу. Он бил клюшкой по мячу, целясь в дверь гаража. Мяч был мокрым, и от каждого удачного удара на двери оставался темный след.

Мери Бет наблюдал за мальчишкой из машины.

– У тебя есть время поговорить? – спросил Джекоб.

– Конечно, – ответил я и широко открыл дверь. – Ты завтракал? Могу угостить тебя сэндвичем.

Джекоб поднялся по ступенькам, заглянул в дом и остановился. Он стеснялся Сары и старался не заходить ко мне, когда она была дома. Джекоб вообще всегда смущался в присутствии женщин.

– Может, прокатимся? – предложил он.

– А дома говорить неудобно?

– Это связано с деньгами, – шепотом сказал Джекоб.

Я вышел на крыльцо и закрыл за собой дверь.

– Что-то случилось? – поинтересовался я.

– Нет, все в порядке.

– Что-то с Педерсоном?

Джекоб покачал головой.

– Нет, просто я хочу кое-что тебе показать. Это сюрприз, – добавил он.

– Сюрприз? – переспросил я.

Джекоб кивнул:

– Тебе понравится. Это хороший сюрприз.

Пару мгновений я смотрел на брата с некоторым недоверием, потом открыл дверь и сказал:

– Я только возьму куртку.

Как только я сел в машину и сразу же спросил у Джекоба, что происходит, но он ничего мне не рассказал.

– Подожди, не торопись. Я хочу все тебе показать.

Мы выехали из Дельфии и направились к Ашенвиллу. Сначала я подумал, что мы едем в парк, но с Берн-роуд мы повернули налево и поехали на юг.

День был морозный и солнечный. Снег на полях покрылся тонкой корочкой льда, которая переливалась и блестела на солнце.

Через некоторое время мы свернули на небольшую проселочную дорогу, и уже через пару секунд я понял, что Джекоб везет меня на ферму отца.

Я смотрел через окно на знакомые поля, когда брат остановил машину. Я уже много лет не был на нашей ферме, и когда спустя такой долгий промежуток времени я попал сюда, у меня появилось какое-то странное, волнительное ощущение, мне как будто стало немного страшно. Я был шокирован тем, что не осталось ничего от нашего дома. Самого дома и амбара уже не было – их снесли и вывезли. Деревьев, которые раньше ограничивали наш сад и служили живым забором, тоже уже не было. Их спилили, а бревна продали. Единственным напоминанием о нашей прошлой жизни и о наших родителях была та самая мельница отца. Как ни странно, она сохранилась до сих пор и стояла примерно в четверти мили на запад от места, где когда-то находился дом.

– Ты часто приезжаешь сюда? – спросил я Джекоба.

Он пожал плечами:

– Иногда приезжаю.

Джекоб смотрел на место, где раньше стоял наш дом. Все вокруг было покрыто ровным слоем снега и даже было не за что зацепиться взглядом, остановить его на какой-нибудь точке… Перед нами раскинулось абсолютно гладкое поле, и даже представить, что когда-то здесь стоял наш дом, было довольно сложно.

– Не хочешь выйти? – предложил Джекоб.

Честно говоря, я не хотел, но мне показалось, что брат думал по-другому, поэтому я ответил: «Конечно» – и открыл дверь.