И он смел радоваться своему счастью! Теперь ему уже не приходило в голову, что мать явилась, чтобы разрушить его честолюбивые планы, развеять его любовные мечты, нет, он думал лишь о том, что жизнь ее в опасности.

Енё обнял ее, словно пытаясь защитить это дорогое ему существо от враждебных глаз.

И он почувствовал на своем лице горячие, жаркие поцелуи. О, они совсем не походили на поцелуи той, другой матери, матери Альфонсины.

– Милая, родная мама, откуда ты?

– Издалека.

– Мне сказали, что ты ушла из города и уже в Пожоне!

– Так оно и было. Три дня я безуспешно искала тебя.

И, не надеясь найти, покинула город. Но в Пожоне я услышала… нечто, и это привело меня обратно.

– Для чего ты вернулась?

– Для того, чтобы поговорить с тобой.

– Зачем ты это сделала? Ведь ты могла дать мне знать, и я бы сам приехал к тебе. Почему ты не приказала мне этого?

– Нет, сын мой, я не приказываю. Не умею. Я приехала просить тебя. О, не бойся! Я не собираюсь нарушать твоих планов. Я не хочу тебя ни от чего отговаривать; поступай так, как ты сам решил. Я приехала молить тебя лишь об одном.

– Мама, прошу тебя, не говори со мной таким тоном!

– Прости. Я не хотела тебя огорчить. Несколько дней назад я еще могла от тебя чего-то требовать; сегодня – уже нет. Я тогда написала тебе письмо, ты его получил? Нехорошее, обидное письмо. Разорви его. И больше не вспоминай. Его написала недобрая женщина. Этой злой, гордой женщины уже нет. Нас смирили удары судьбы, тяжкие удары, которым не видно конца. О, ныне я только скорбная вдова, которая сама вырыла могилу своим сыновьям и теперь молится, даже не зная кому, даже не зная о чем; быть может, о том, чтобы могила эта не поглотила ее детей.

– Мама, милая, но ведь твои сыновья живы!

При этих словах молнии сверкнули в затуманенных слезами глазах матери. Она порывисто сжала руку Енё:

– А ты знаешь, где они? Один пробивается через Карпаты, гонимый, преследуемый врагом; под ним – зияющие пропасти, разлившиеся горные реки, над ним – снежные бури и коршуны. Если его не схватят и он не умрет от голода, не погибнет в пропасти, не утонет в реке, он, возможно, прорвется на поле боя. Там его ждет второй мой сын, командир ополченцев. Знаешь, из кого состоит его войско? Из сыновей, которые покинули своих матерей и отцов, бросили жен и детей. Какой-то безумный порыв гонит их в объятия смерти. Они все там погибнут.

– Но зачем же им погибать?

– Затем, что у них нестерпимо болит сердце и иначе им не унять эту боль.

– Но, может быть, они победят, мама?

– Обязательно победят! Клянусь богом, победят! Но это им не поможет. Они накличут на себя еще большую беду. Они совершат чудеса, заставят весь мир уважать себя, их созвездие будет сверкать над погруженной во мрак Европой. Но тем опаснее это для них! Приговор им уже вынесен и утвержден сильными мира сего. Если они не погибнут сразу, им нанесут второй удар, затем третий, их будут разить до тех пор, пока не уничтожат. Я узнала про это в Пожоне из перехваченных писем. Это и привело меня сюда. Разреши мне присесть. Я проделала долгий путь и все пешком.

– О бедная мамочка!

Енё усадил мать рядом с собой на софу и обнял за плечи.

– Разве я могла не прийти, не повидать тебя в последний раз?

– Не говори так.

– Ты уедешь далеко, а когда вернешься, застанешь нас в страшной беде. Есть люди, которые уже придумали, как отомстить матери, причинившей им столько хлопот.

– Кто они?

– Твои друзья. Твои покровители. Я не порицаю их, не думай. Они готовят тебе лучшую участь, чем я. Я погубила бы тебя, они – спасают. Я готовила тебе мрачную, грозную, безрадостную жизнь; они предлагают тебе счастливую любовь, блестящую карьеру. Они, видно, любят тебя больше, чем я. Я не могу соперничать с ними. О сын мой, они куда разумнее нас. Мы – безумцы, которые ради мечты, ради идеи, ради призрачного сна отдают свою жизнь. Мы сами обрекаем себя на муки. Не старайся понять нас. Будь счастлив! Ступай с теми, кто отправляется сейчас в Россию, к русскому царю, искать поддержки и союза в борьбе против нашей восставшей родины. Туда посылают несколько венгров, и у них, как и у тебя, должно быть, защемит сердце, когда им придется призывать смерть на головы собственных матерей и братьев. И все-таки они сделают это, ибо их уверили, что матерей и братьев надо поставить на колени. С герба Барадлаи сотрут имена Эдена и Рихарда, Зато твое имя, начертанное золотыми буквами, украсит этот герб. Какой неопровержимый аргумент в глазах Европы: против двух сыновей Барадлаи – изменников и предателей родины – выступил их родной брат, третий сын; он помог подготовить военный союз могущественных монархов против Венгрии.

Енё стал бледен как полотно. Неподвижным взглядом он смотрел перед собой. Об этом ему еще никто не говорил. Но ведь он мог догадаться и сам.

– В исходе борьбы нельзя сомневаться: он предрешен, – торжественно продолжала его мать, пристально глядя на лампу, – мы погибнем. Но ты останешься жить. Против двух великих держав нам не устоять. Будь мы даже из железа, все равно нас погребет под собой лавина. Твои братья падут смертью храбрых. Человеческая жизнь теперь ценится дешево! Но ты будешь жить счастливо и создашь себе новую семью. Ты станешь главой рода Барадлаи. Ты будешь мужем красивой женщины, за особые заслуги ты получишь высокие награды, тебе станут завидовать. Ты превратишься во влиятельного человека, в славу новой эпохи.

Енё казалось, будто тяжелые камни обрушиваются ему на голову.

– К тебе станут обращаться с просьбами и прошениями многие бедняки, у которых будут свои мелкие беды. Ты сможешь делать им много добра. И ты будешь это делать, я знаю, ибо у тебя доброе, мягкое сердце. Когда к тебе, могущественному человеку, станут приходить люди с просьбами о покровительстве, не забудь, сын мой, и моей просьбы. Видишь, я первая спешу к тебе с прошением.

Каким униженным почувствовал себя в эту минуту юноша! Если бы то, что говорила ему мать, было лишь иронией! Но нет, она была серьезна! Она говорила правду!

– Я молю не за себя и не за твоих братьев. Мы готовы без страха принять свою участь. Поверь мне, мы даже сами пойдем ей навстречу. Твой брат Рихард – не женат, и после него детей не останется. Но у Эдена есть уже два чудесных мальчугана. Младший родился всего лишь месяц назад. Нет сомнения, что за свои заслуги ты будешь щедро вознагражден. Имущество твоих братьев власти наверняка конфискуют, и тогда все родовое поместье достанется тебе.

Енё вскочил с места; он испытывал ужас, подобный тому, какой испытал, должно быть, Саул, когда эндорская прорицательница вызвала дух пророка.

Мать продолжала:

– И вот когда ты станешь богатым и могучим, когда ты один будешь владеть тем, чем мы владеем сейчас все вместе, когда ты будешь купаться в лучах славы и счастья, сын мой, вспомни этот час и мою мольбу: не допусти, чтобы дети твоего брата пошли по миру!

– Мама! – закричал страшным голосом Енё и, выхватив из ящика стола заветный документ, разорвал его в клочья и швырнул на пол.

Он зарыдал и бросился к ней на грудь.

– Я не пойду, не пойду по такому пути!

Невозможно передать словами, какую радость доставил Енё своей матери! Как обнимала, как целовала она свое дитя, своего младшего сына, своего любимца!

В порыве чувств она даже призналась, что любит его сильнее, чем братьев.

– Правда, что ты пойдешь со мной, Енё?

– Да, мама, я пойду с тобой.

– Тебя я не пущу воевать, ты не покинешь дома. Ты будешь нашим утешителем. Я хочу, чтобы ты остался в живых. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Ведь правда, я могу надеяться, что ты будешь счастлив?

Енё перевел дыхание. В его мозгу промелькнуло недавнее прошлое. Еще не замутилась водная гладь омута, куда кануло его призрачное счастье, но оно уже погибло навеки.

Он ничего не сказал и только поцеловал мать. Он не хотел покупать себе счастье такой ценой, иного пути к счастью для него не было.