Вненаучное знание

Вместе с распадом СССР перестала существовать не только старая административно-распределительная система, прекратила (почти мгновенно) свое влияние на жизнь людей и социалистическая экономика, и социалистическая культура. Те осколки былого «социалистического величия», которые могли дистанцироваться от государственной поддержки и обеспечить свою жизнь самостоятельно (искусство, литература, кино), сравнительно быстро пришли в себя и стали жить по законам рынка.

Другие – и наука в первую очередь – не могли обойтись без государственной поддержки, а потому начали с пугающей скоростью деградировать. Причем деградация свелась не только к философскому истолкованию нищеты как норме бытия науки, она выразилась в метасоматическом (как говорят геологи) замещении людей высокоинтеллектуальных и талантливых людьми малообразованными и бездарными, но зато обладающими теми качествами, без которых в новой системе ценностей было не выжить: полным отсутствием морали, беззастенчивым шарлатанством и харизмой шаманов от науки. Они точно знали, что интересно, а что неинтересно обывателю, в чем он более всего нуждается, о чем мечтает и с легкостью необыкновенной бросились все эти желания исполнять (за денежки, само собой).

Так стала набирать силу «наука», которую перестали контролировать разум и совесть и которую, пользуясь еще советской традицией, назвали попросту лженаукой. Она, само собой, не родилась в годы расцвета дикого капитализма, она существовала и ранее. Однако моральная и даже юридическая вседозволенность первых лет демократической России сделали свое дело: лженаука прочно встала на ноги и зашагала по головам и душам наших людей, культурный уровень которых, как на поверку оказалось, был много ниже, чем это декларировалось официальной пропагандой еще в советские годы.

В том, что различные версии лженауки оказались необходимо нужными российскому обывателю, ничего удивительного нет. Да и в том, что у лженауки нашлось столько верных служителей, – также. Ведь все мы – и те, кто работал в советской науке, и те, кто жил при советской власти в режиме одномыслия, были в равной мере приуготованы к тому, чтобы верно служить любым проявлениям лженауки: одни писали в газеты или журналы, другие вещали с телевизионного экрана, третьи «просвещали» недоумков с академических кафедр, прочие сидели в зале с доверчиво раскрытой душой и верящим всему разумом.

Мы вновь не будем давать жесткого определения лженауки. Ибо сделать это почти невозможно. Будем говорить, что мы имеем дело с проявлениями лженауки, когда из заведомо ложных постулатов автор якобы выводит верные следствия. Или так: когда новое знание опирается не на предшествующее знание, а обосновывается сведениями вненаучного характера; иными словами, когда опыт обыденной жизни переносится в сферу строгого научного знания, тогда перед нами типичный феномен лженауки.

В лженауке в сложном переплетении слились знания подлинной науки, псевдонауки, паранауки и все это вместе взятое зачастую выдает себя за «альтернативную науку» [725]. Академик В.С. Степин точно заметил, что антинаучные концепции (альтернативные науке) «рождаются как результат переноса представлений из соседствующего с наукой обыденного знания, магии и религиозного опыта в сферу науки и маскируется под науку» [726].

В последние десятилетия советской власти многие инакомыслящие интеллигенты свое активное внутреннее противостояние советской системе перенесли на столь же активное неприятие всего официально поддерживаемого этой самой системой, на так называемый официоз. В живописи социалистическому реализму противостоял андерграунд, в литературе – абсурдизм, в науке официозу противостояло все им отторгаемое: уфология, парапсихология, магия, астрология и еще многое другое.

В советские годы сочинения по этим «наукам» ходили в самиздате и обсуждались на кухнях. Позднее они полностью завоевали постсоветский интеллектуальный остаток. Это как просверленная во многих местах герметически закупоренная бочка, в которой за многие десятилетия гнета и одномыслия скопились интеллектуальные миазмы. Теперь они вырвались наружу, и ароматы общественного туалета сменились (для очень многих) парфюмерным букетом «всюдной науки».

Мы отмечали уже в этой книге, что научная система антидемократична по самому принципу своей организации – господствуют в ней проверенная столетиями методология научного познания да талант ученого.

Система лженауки, напротив, предельно демократична. Она допускает любые соседства, любые извивы мысли, любые явления – лишь бы все это шло в разрез официальной науке. Иногда, правда, функции науки и лженауки совпадают. Например, предсказание, как непременный атрибут любой научной теории.

Но в нормальной науке предсказание является функцией теории, в лженауке предсказание фиксируется, так сказать, «по факту»: свершилось, совпало – значит и сама «наука» имеет полное право на существование. Если не совпало, это в статистику «успеха» не включается. Именно так работают жрецы астрологии; жулики, ищущие пропавшего человека по фотографии; хироманты, предсказывающие судьбу человека по характеристическим линиям на его ладони. И так далее.

Сторонники вненаучного знания вполне искренне полагают, что если размыть границы науки, ибо они сковывают мысль, то заблуждения от этого не появятся, «отклонения от истины» также не грозят. Просто это будет расширять «многообразие направлений и ходов познавательного процесса» [727].

Для сторонников вненаучного знания позволено все. Теоретическое знание в их восприятии существует в формах «идеологии, философии, теологии, магии, науки» [728]. Все равны, всё – через запятую.

Многие задаются вопросом: как могло случиться, что лженаука распустила свои ядовитые побеги именно в наше время? Можно ли было этому противостоять? И если можно, то как?

Дж. Холтон, к примеру, полагает, что верен его ответ: «История уже неоднократно доказывала, что невнимание к роли и значению науки, недоучет или прямое игнорирование научного миропонимания могут повлечь за собой самые опасные последствия, открыть дорогу самым зловещим общественным силам» [729].

Однако к нашей ситуации, т.е. к развитию лженаук именно в России и именно начиная с 90-х годов XX века, данный рецепт не подходит. Причина простая: «невнимание», на что указывает Дж. Холтон, было ко всему, наука – лишь один из объектов. Так что дело не только в этом. Причина скорее в другом: свобода печати дала слишком большую фору нравственности и культуре общества, что мгновенно обернулось почти не скрываемой пропагандой фашизма, педофилии, шарлатанства и лженауки. Со всем этим «дебильным набором» мы и столкнулись лицом к лицу [730].

Люди, брошенные в рыночные водовороты и беспомощно барахтающиеся в них, цеплялись за любую, попадавшуюся под руки, соломинку. А те, кто ее подбрасывал, обладали беспредельным цинизмом: плохо живете? вас постоянно гнетут тревожные ожидания? вам не хватает положительных эмоций? вы хотите изменить жизнь быстро и без риска? – извольте, мы поможем. У вас – спрос, у нас – предложения.

Кто из безнравственных интеллектуалов откажется заработать легкие и быстрые деньги на обманутых ожиданиях, да еще коли они чувствуют, что система поощряет их желание юридической и правовой стерильностью общества.

И люди, не удовлетворившие свои амбиции «первооткрывателя» в нормальной науке, стали строить «финансовые пирамиды», теории и методики, ожидания которых наиболее высоки: лечение спида, сердечно-сосудистых заболеваний, рака; наконец, быстрого и «законного» обогащения.