С зажигалкой в руках журналисты и зеваки оглядывают библиотеку. Здесь, так же как и в квартире Петио на улице Комартен, можно найти много непристойных картинок. Под покровом темноты многие из них исчезают в чьих-то карманах… Это не первые мелкие кражи, случившиеся во время процесса.

Куда, в самом деле, подевались некоторые скабрезные вещицы из коллекции доктора Петио? Их можно было бы вполне использовать как вещественные доказательства. Создается впечатление, что предварительное расследование и следствие по делу Петио, как до, так и после освобождения Франции, проводились не очень-то добросовестно.

Наконец посетители минуют узкий коридор. И вот она, знаменитая треугольная комната, она же тюремная или газовая камера. Именно здесь Петио уничтожал свои жертвы. Но как? До этого и пытается сегодня докопаться суд. Прежде всего вспоминают о смотровом приспособлении, сделанном самим Петио и скрытом в перегородке. Через этот «глазок» Петио мог наблюдать за агонией умирающих. Но смотровое приспособление исчезло.

— Где оно? — спрашивает метр Флорио.

— Оно передано на судебную экспертизу.

— Вызовите профессора Сани! — требует председатель суда.

Этот почтенный господин — заведующий бюро судебных экспертиз. Си торопливо входит в комнату. — Смотровое приспособление?! Я не знаю, где оно…

Метр Флорио злорадно смеется;

— Теперь вам остается только потерять своп печати!..

Чем объясняется это неожиданное веселье? Дело и том, что адвокат со стороны зашиты усматривает в этом нарушение процессуальных правил, которое позволит ему позднее добиться обжалования решения суда.

Что касается Петио, то оп реагирует на все с видом оскорбленной невинности.

— Я бы предпочел, чтобы смотровое приспособление было на месте, тогда бы я смог объяснить принцип его действия господам присяжным…[32]

Тем не менее Петио великодушно соглашается дать кое-какие объяснения. В этой комнате он хотел смонтировать рентгенотерапевтическую установку. Отсюда и необыкновенная толщина стен, которые должны были задерживать рентгеновские лучи. Отсюда и смотровое приспособление, с помощью которого можно было наблюдать за пациентами.

— А мог ли этот кабинет использоваться как камера? — спрашивает председатель суда.

— Ну вот, — отвечает Петио, — сразу видно, что вы ничего не смыслите в строительном деле. Степы сложены из обыкновенных гипсовых плит… Они не отличаются прочностью… И потом, скажите, как можно умудриться прикончить кого-нибудь в этой поре?

— В таком случае, каким же образом вы расправлялись со своими Жертвами?

Реплику подает один из присяжных:

— Ведь Петио говорил нам, что убить человека можно и в машине.

— О да! Конечно! — бросает Петио, — убить можно где угодно!

Замечание специалиста, раздраженного этими дилетантами, этими наивными людьми. К тому же подсудимый уже устал от всех этих вопросов,

— Если бы я говорил, что никого никогда не убивал, то мне было бы понятно ваше упорство, но ведь я признаю, что казнил несколько человек, а здесь или там — какая разница?

И в порыве вдохновения Петио добавляет:

— А главное, разве остались какие-нибудь следы борьбы на стенах? Нет… Вот видите…

Но и это еще не все. По словам Петио, треугольная комната никак не могла использоваться в качестве газовой камеры. Боже, какая ложь, какая клевета!

Создастся впечатление, что сам председатель Лезе, который, по-видимому, окончательно утратил контроль над ходом судебного разбирательства, совершенно сбит с толку.

Затем все переходят во внутренний дворик. Из толпы на улице по-прежнему раздаются выкрики: «Смерть ему! Смерть!»

— Прошу соблюдать тишину во время заседания суда, — спокойно говорит Петио.

Прибывшие подходят к гаражу и останавливаются у ямы, заполненной известью. Известью, предназначенной для окончательного уничтожения останков, с которыми не мог справиться огонь. Но что происходит? Петио вдруг пошатнулся.

— Помогите, у меня кружится голова! Неужели он сейчас признается во всем?

Петио теряет сознание. Адвокат Флорио бросается к нему:

— Он ничего не ел с самого начала процесса. Наконец подсудимый приходит в себя и произносит вполголоса:

— За границей после всех этих истории нас сочтут за идиотов!

Все, выездная сессия закончена. По правде сказать, она не дала ничего нового. Тайна многочисленных убийств остается нераскрытой. Петио ухмыльнется. Истина таится в глубине его живых, черных глаз, она скрыта под этой дьявольской маской.

Когда в 17 часов заседание возобновляется в строгой торжественной обстановке, характерной для суда присяжных, то у всех возникает ощущение, что выезд судей на место преступления оказался напрасной тратой времени. Но па этом неурядицы еще не кончились. Показания полицейских во главе с небезызвестным комиссаром Массю явились новым подтверждением непоследовательности и упущений в проводимом расследовании. Исчезла немецкая почтовая сумка, в которой находились разрозненные останки трупа. Где она? Неизвестно. Кроме того, выясняется, что обнаруженные чемоданы не были предъявлены семьям пострадавших. Почему? Это был период оккупации! Конечно, оккупация объясняет многое, но не извиняет всего… А Петио пользуется этой неразберихой. Он неожиданно встает и обращается к инспектору Баттю:

— Не скажете ли вы мне, сколько из арестованных вами подлинных патриотов было впоследствии расстреляно немцами?

Молчание. Полицейским явно не по себе. Важные сведения сообщает только инспектор Казанова: «Трупы, обнаруженные в лесу Марли, опознаны — это сотрудники гестапо с улицы Помп. Петио никак не мог быть причастен к этим казням».

Заседание суда, которое началось сегодня в мрачной атмосфере особняка на улице Сюер и воспринималось как трагедия, заканчивается, похоже, фарсом. Свидетельские показания дает капитан жандармерии Мурро. Когда Петио жил в Вильнёв-сюр-Йонн, этот жандарм был его заклятым врагом. Усердный и ограниченный служака капитан Мурро заявляет:

— Петио — наглый авантюрист, Я был вынужден семь раз штрафовать его за неправильное использование электроэнергии и за неисправность сигнальных устройств.

Присутствующие посмеиваются под подобной несуразностью. Надо признать, что в этот вечер рассмотрение дела, по существу, не сдвинулось с места, а подсудимый выиграл несколько очков у обвинения.

Маленькая женщина в черном ни жива, ни мертва, Может быть, виной тому устремленный на нее взгляд доктора Петио? Или обстановка суда присяжных? Во всяком случае, она с трудом поднимает руку для того, чтобы принести присягу. Имя этой женщины — Ушинов. Ее муж, богатый меховщик, еврей по национальности, был другом и соседом подсудимого. Очевидно, он и был первой жертвой доктора Петио, его первым кандидатом на путешествие в неизвестное, в небытие.

Встает адвокат семьи Ушинов господин Аршевек:

— Петио, объясните нам, почему вы три дня держали господина Ушниова в заточении на улице Сюер?

Петио уже менее оживлен, меньше балагурит, чем в другие дни. Может быть, сегодня, 25 марта 1946 года, и он ощущает усталость от этого нескончаемого процесса, продолжающегося уже вторую неделю?

Петио отвечает:

— На улице Комартен, где я веду прием, все всегда подслушивают. Моя жена, прислуга, клиенты… Поэтому нет ничего удивительного в том, что я выбрал укромное место для передачи фальшивых документов.

— Браво, я восхищаюсь вашей сообразительностью!

— Вы знаете, мой дорогой метр, сообразительность также оценивается в сравнении.

Ну вот, доктор Петио снова в форме. Он большой мастер по части обмена короткими, хлесткими репликами.

Дрожащая, перепуганная госпожа Ушинов начинает давать показания.

— Это было в 1942 году. Доктор Петио намекнул моему мужу, что существует надежный способ переправки евреев за границу, в Аргентину…

Одетая в черное женщина тихо продолжает свой рассказ. Муж ее долго не раздумывал; он чувствовал себя в опасности: нацисты могли в любой день арестовать его и отправить в концлагерь. Поэтому во что бы то ни стало надо было бежать. Петио сказал, что это будет стоить двадцать пять тысяч франков.