Двадцать пять тысяч франков — колоссальная сумма. Но также и шанс спасти жизнь. Меховщик собирает драгоценности, дорогие вещи. Он готов к отъезду; его жена присоединится к нему позднее. Речи быть не может о том, чтобы оставить ее здесь одну. «Прекрасно, — говорит Петио, Это решение настоящего мужчины!» И вот в субботу 2 февраля 1942 года господин Ушинов отправляется в особняк на улице Сюер.

Госпожа Ушинов:

— Доктор Петио обещал позаботиться обо всем, и особенно о прививках.

— О прививках? — вмешивается Аршевек, — Почему надо было делать прививки, если вся эта операция была нелегальной?

Петио:

— Что за глупости. Вы же прекрасно знаете, что нет никаких санитарных норм на въезд в Аргентину. Не делал я никаких прививок…

Но само упоминание о прививках и уколах производит впечатление на присяжных и па публику. Неужели Петио убеждал свои жертвы в необходимости делать прививки? А может быть, шприц был наполнен смертельным ядом?

Почувствовав опасность, вступает метр Флорио. Oн обращается к госпоже Ушинов:

— А почему вы не последовали за своим мужем? — Я была нездорова. А позднее, получая письма от мужа, я заметила, что почерк у него стал какой-то неуверенный, и у меня зародились подозрения.

Стоит немного задержаться на этих письмах: они были составлены в телеграфном стиле, приходили без конверта и было непонятно, откуда они отправлены. Доставлял их госпоже Ушинов сам Петио. Но уже после получения первого письма ее начали одолевать сомнения. Действительно ли ее муж добрался до Аргентины? И этот почерк, так мало похожий на eгo собственный…

Петио снова протестует;

— Это был очень больной человек. Вот почему почерк был неразборчивый. А тут еще беспокойства, дорога… Короче, все, что здесь наговорили, вздор. И потом, разве на улице Сюер нашли одежду Ушинова?

— Нет, — отвечает председатель суда, — но там был обнаружен его чемодан.

— Да мы просто поменялись. Я дал ему рюкзак, а он оставил у меня чемодан.

Госпожа Ушинов уходит. Ушла женщина, которой самой наверняка грозила гибель и которая вот уже четыре года носит траур по мужу. Входит чета Кадорель. Им также удалось уцелеть. Они выступают в качестве свидетелей. Кадорель, художник-оформитель, хотел любой ценой выехать из Франции. Его свели с посредницей доктора Евгения, то есть Петио, Та запрашивает за переправку в Аргентину девяносто тысяч франков. Кадорель встречается с Петио.

— И у меня, и у моей жены возникло ощущение опасности. Чувствовалось, что его обещания не имели под собой никакой почвы. Петио сказал, что он оформит на нас подложные дипломатические паспорта. Временно мы должны были скрываться в подвале его дома, и там же он хотел сделать нам необходимые прививки.

Подвал, прививки… наконец-то становится попятным, каким образом функционировала ужасная система уничтожения доктора Петио.

Но как же случилось, что эти двое ускользнули из рук чудовища? Ведь они почти совсем попались! Их спасла мелочь. Они заметили, что у этого странного доктора грязные руки. Медик с грязными руками! Этот пустяк заставил их опомниться. И потом деньги: девяносто тысяч франков. Где достать такую огромную сумму? Правда, Петио великодушно согласился снизить цену. Он просил теперь только двадцать пять тысяч франков.

— Но, — говорит Кадорель, — все равно это было очень дорого. Впрочем, это не имело большого значения.

— Как не имело значения! — восклицает Петио. — Ведь это спасло вам жизнь!

Присутствующие потрясены. Наконец-то циник Петио признается. Ведь эти вырвавшиеся у него слова, безусловно, признание.

Петио спохватывается. Он пытается оправдаться. Зал бурлит. Наконец Кадорель может продолжать, и то, что он говорит, заканчивая свои свидетельские показания, производит ошеломляющее впечатление;

— Вы должны были сделать нам уколы, которые помогли бы нам скрыться от всех. Это ваши собственные слова. Согласитесь, в этом было что-то подозрительное.

И хотя потом господину Флорио удалось свести па пет показания других свидетелей, хотя он очень ловко сумел поставить в затруднительное положение самого прокурора, который, кстати сказать, даже не попытался проверить, добрался ли Ушинов до Аргентины, тем не менее впервые для всех наконец приоткрылась страшная истина.

Однако метр Флорио не складывает оружия. Он не упускает ни единой возможности склонить аудиторию на свою сторону.

— Господин прокурор, среди перечисленных вами свидетелей тридцать человек до сих пор не найдены. Однако никто не считает их жертвами Петио. Да, конечно, тот факт, что на улице Сюер обнаружены трупы, облегчает работу полиции. Теперь каждый нераскрытый случай исчезновения людей сразу же вменяется в вину моему подзащитному. Но где доказательства? И может быть, расследование надо направить по иному руслу, которое не обязательно ведет к Петио.

Удачный ход. Именно такой и должна быть зашита: сеять сомнения, всегда все оспаривать, сглаживать неприятное впечатление, вызванное упоминаниями об уколах, о подвале, о деньгах, драгоценностях, мехах…

Но на следующем судебном заседании вновь возникает картина диких зверств. Человек, вызванный в качестве свидетеля, — знаменитость в своей области, известный судебно-медицинский эксперт доктор Поль. Этот добродушный на вид толстяк приводит подробности ужасного открытия на улице Сюер.

— Минимум десять жертв. Пять мужчин и пять женщин. Никаких следов пулевых ранений, черепные коробки не повреждены, никаких признаков, позволяющих предположить смерть от воздействия удушливых газов или ядов; странгуляционные шрамы и ножевые ранения не обнаружены.

Доктор Поль продолжает описание, от которого всем становится не но себе:

— Обнаружены три типа останков: почти целые трупы, груда кальцинированных или раздробленных костей и, наконец, два целых трупа, один мужской, другой женский, но оба без половых органов!

Чудовищная подробность! Публику передергивает от омерзения… Доктор невозмутимо продолжает:

— Я всегда избегаю строить какие-либо гипотезы, по сейчас могу сказать, что это оскопление сделано человеком, имеющим навыки работы со скальпелем и прекрасно знающим анатомию.

Петио, к которому обращены все взгляды, сидит с отсутствующим видом. Такие подробности его не интересуют. Прокурор Дюпен обращается к доктору Полю:

— Это мне напоминает историю с трупами, выловленными в Сене в 1942 году.

— Действительно, — подтверждает судебно-медицинский эксперт. — Тринадцать трупов, расчлененных на небольшие куски, причем вполне профессионально. Ведь я вам тогда сказал, что это работа медика.

Неужели и это дело рук Петио, неужели нет числа его жертвам?.. Но тут вмешивается господин Флорио:

— Я должен заметить, дорогой доктор Поль, что мой подзащитный не занимался препарированием со времени учебы в медицинском институте.

— Неужели?! — язвительно замечает доктор Поль. — Тогда очень жаль, поскольку Петио препарирует замечательно.

— Вы не имеете права! Вы должны были сказать: «Преступник препарирует замечательно», а не говорить «Петио»!

С неизменной улыбкой доктор Поль выдерживает паузу и молча покидает место для дачи свидетельских показаний. Его сменяет профессор Пьедельевр, которому было поручено установить дату смерти тех, чьи трупы обнаружены на улице Сюер.

Он говорит, что сделать этого нельзя: воздействие огня и негашеной извести исключает возможность проведения такой экспертизы. Чрезвычайно важное обстоятельство, поскольку теперь Петио может по-прежнему настаивать на том, что трупы появились на улице Сюер уже после того, как его забрало гестапо, то есть в то время, пока он находился в тюрьме. Другой специалист, доктор Гриффон, заведующий лабораторией токсикологии в префектуре полиции, заявляет, что отсутствие следов яда еще не свидетельствует о том, что яд не использовался. И добавляет:

— Маленькая треугольная комната на улице Сюер достаточно герметизирована для того, чтобы удерживать смертоносный газ.

В заключение доктор Гриффон напоминает об огромных запасах морфия, обнаруженных в доме Петио на улице Комартен.