– Давайте всех на клочки разорвем! – предложил кто-то из людей Аракэла.

– А вы не вмешивайтесь! Это наше дело – одернул Сенекерим.

– Тоже еще воин!.. Честь-то есть у вас? – вспылил Аракэл.

– Не приказано! Понятно? – заорал Сенекерим. – Иди себе, не лезь в наши дела!

– Правильно! Не приказано нам!.. – подтссрдили воины. – Вы уж не вмешивайтесь!..

– Да мы и не вмешиваемся! Хочется только посмотреть, до коих пор у вас шкура выдержит.

Староста с обидой махнул рукой и заявил, поворачиваясь, чтоб уйти:

– Вот вам подать, вот вам перс ваш! Отдавайте ему сами, а я своей рукой не дам!

Покачав головами, крестьяне смотрели ему вслед. Немного погодя на площади уже лежало до двадцати больших чувалов зерна, и крестьяне начали грузить их на вьючных лошадей.

– Несите и хлеба! – приказал начальник персидского отряда. – Да еще масла, сыра, припасов на дорогу! – с наглой улыбкой требовал он.

Перс явно стремился вызвать стычку, возмущение, он искал повода к кровопролитию. Окинув сластолюбивым взглядом стоявших немного поодаль женщин, он заявил:

– Скоро в нашу веру перейдут, все нашими будут! Перехватив яростный взгляд Сенекерима, перс обратился к нему.

– Ничего, мы и вас вместе с женами вашими в Персию угоним! И для вас дело найдется!

Сенекерим весь почернел, с трудом сдерживая ярость.

– Во имя отца и сына и святого духа! – широко перекрестился Саак, также задыхавшийся от бешенства. Он исподлобья окинул взглядом крестьян.

– Чтоб люди земли стояли и беспомощно ждали, когда их выбросят из родных мест голыми, в чем мать родила? Горе вам!..

– Проклинай, брат Саак, проклинай! Поделом нам! – отозвался Езрас. – Под плетьми сборщиков ты высох, теперь очередь до этих дошла…

– Чего же вы молчите? Когда же вы восстанете? Поднимайтесь! Восстаньте!.. – призывал Саак.

– И восстанем! Не будем дома с женами сидеть! – весело отозвался один из крестьян.

– А раз не намерены вы дома с женами сидеть, то восстаньте! – говорил Аракэл, потрясая кулаком. – Раз уж отреклись от нас наши нахарары…

Высокий широкоплечий крестьянин быстро шагнул к Аракэлу, почти коснулся крепкой выпуклой грудью его груди, окинул его гневным взглядом с головы до ног и, не отводя от него синих глаз, резко и решительно проговорил:

– Наш Спарапет от народа не отречется! Аракэл пристально на него взглянул:

– Как знать? Вот пойдем, сами узнаем. Если он в плену – освободим, если ж и впрямь отрекся – освободим страну!

– Да будут благословенны уста твои! – воскликнул Погос с жаром.

– Эх, говорю же я – пора за копья взяться!

– Ничего, потерпи! – остановил его Сенекерим. – Наступит и день копья!..

– А у меня тем временем сердце разорвется!.. – с горечью отозвался Погос. – Нет, не усидеть мне дома, пойду поищу на них управы!

Крестьяне принесли выпеченный хлеб и молча набили мешки для персов.

– А-а, давно бы так… А ты там не ворчи! – прикрикнул на Погоса начальник персидского отряда и, проезжая мимо, полоснул его плетью.

Отряд удалился. Все словно онемели, окаменели.

– Эге!.. – внезапно воскликнул Саак, пристально вглядываясь вдаль.

Со стороны Эчмиадзина входила в село толпа с католикосом, Гевондом, Егишэ и Езником Кохпаци во главе. Католикос находился в каком-то исступлении. Чем-то зловещим веяло от всего его облика. Покрытые пылью борода, волосы, брови и ресницы, босые ноги в грязи и крови придавали ему вид человека, измученного и потрясенного.

Католикос подошел к крестьянам и воинам, которые с непокрытыми головами благоговейно перед ним склонились. Пылающими глазами оглядел он всех, простер руку и возгласил:

– Подымайтесь на войну за свободу!.. Поднимите меч, карающий против изменников!.. Да будут отвергнуты отныне все отступники!.. Да будет гибель уделом изменника – князь он или простолюдин, слуга или господин! Все подымайтесь!..

– Мы поднялись, и мы готовы, святой отец! – отозвался Саак.

– Да будет благословен меч ваш! – возгласил католикос.

Бежавшие от сборщиков монахи с плачем пробились к католикосу и склонились перед ним, лобызая край его одежды. Католикос горестно взглянул и осенил их крестным знамением.

– Идите в мир, с мирянами спасайтесь… И да ниспошлет господь спасение стране Армянской!..

Перекрестившись, католикос поспешно покинул селение и свернул в сторону Аракса. Монахи следовали за ним.

– Вот и кончилась передышка наша! – с горечью и беспокойством воскликнул Погос.

– Правильно! – признал Саак.

По Арташатской дороге, впереди воинского отряда, ехали персидские вельможи – Деншапух, Вехмихр и могпэт Ормизд со свитой, – стремившиеся придать своему появлению, елико возможно, торжественный вид. Деншапух, ревниво следивший за тем, чтсб его скакун всегда шел впереди скакуна Вехмихра, был в шлеме, имевшем форму тигровой головы. Поверх парчового кафтана был надет массивный, литого золота пояс. Вехмихр старался превзойти его в пышности, нарядившись в сафьяновые, цвета граната, сапоги до колен. На могпэте Ормизде был белый кафтан и высокая остроконечная шапка. Воины из их отряда также принарядились и имели вызывающий вид.

Подъехав к селению, Деншапух остановил коня. Остановился вслед за ним и весь отряд.

– Зачем вы собрались? – спросил Деншапух. Искоса разглядывая его, жители безмолвствовали.

– А это что за монахи? – сердито справился Деншапух. – Откуда они?

– Из Огакана мы, государь!.. – ответил за всех старый монах; взгляд его был устремлен в лицо Деншапуха.

– Есть у вас жалобы?

– Есть, государь! – заявил старик, выходя вперед. – Сборщики житья не дают: все у нас отняли и монастырь запечатали!

– А вы молитвой живите! – издевательски рассмеялся Деншапух.

– Молитвой и будем живы! – ответил старый монах, не выдавая своего возмущения.

Могпэт Ормизд подозвал монаха к себе.

– Вам разве не предписали оставить христианство и принять маздаизм?

– Предписывали, государь могпэт. Но разве позволяет закон предписывать душе человека?

– Не позволяет? Вот и приходите судиться к нам, раз не позволяет, – отрезал могпэт.

Монахи замялись, но воины плетьми загнали их в середину отряда.

Нахмуривиись, Деншапух повернулся к крестьянам:

– Есть жалобы на сборщиков? – все с такой же издевательской усмешкой спросил он.

– Нет! – неожиданно резко ответил за всех Саак, впиваясь Деншапуху в глаза злобным взглядом. Деншапух пристально оглядел его:

– Злой у тебя взгляд!.. Что ты задумал?

– Ничего! – отрезал Саак, все так же не сводя с Деншапуха глаз.

– Ну-ка, пойдем с нами! Посмотрим, что ты в себе таишь! – с угрозой произнес Деншапух.

– Что таю?.. – пробормотал Саак. – То, что всегда останется при мне!..

– Гоните сюда эту собаку! – крикнул Деншапух своим воинам.

Персы набросились на Саака и, скрутив ему руки, втолкнули в ряды монахов.

Аракэл рванулся к персам, но Сенекерим железными пальцами сжал ему локоть:

– Не навлекай беды на все село! Говорят тебе, еще не время!..

Аракэл с болью признался самому себе, что сотник прав: село не приняло бы участия в нападении на отряд, вспышка оказалась бы преждевременной. Следовало, стало быть, подумать об освобождении Саака либо на дороге, либо из темницы.

– Ну, в путь! – приказал Деншапух, еще раз окинул крестьян злобным взглядом, хлестнул своего жеребца и повернул к Эчмиадзину.

Подгоняя их плетьми, всадники увели с собой монахов и Саака.

Следуя почти по пятам за католикосом и Атомом, Деншапух стремился узнать, куда и зачем они идут.

– Вот видите! – простонал Аракэл. – Змея обвилась вокруг нас!.. Войсками наводнили они крепости наши, избивают, терзают народ!.. «Потерпите, потерпите!..» Вот вам ваше «потерпите»!..

Окружающие отвели взгляды.

– Будь она проклята, такая жизнь! – воскликнул один из воинов, гневно отшвырнув ногой камень. – Хватит ждать! А, ребята?..

– Ну, что я тебе говорил, Акобос? – прикрикнул на него Сенекерим.