Уже поднявшись, я еще раз оглянулся. Размазня Хо стоял на траве, в одной руке держа табличку, а другой сжимая воображаемый топор.

— Вот вам! — радостно кричал Хо, размахивая рукой. —

Вот вам всем! Получайте!

Вскоре его фигура растаяла в тумане, и я сбросил конец веревки головорезам Вана. На этих похоронах они награбили больше, чем за последние двадцать лет, и сейчас предложили Ли Као стать их главарем. Но у нас были другие дела. Не прошло и минуты, как я уже мчался по направлению к родной деревне, пока мастер Ли сидел у меня на закорках, сжимая в руках драгоценный корень силы.

Глава 11, в которой решается судьба экспедиции за Великим Корнем Силы, кости дракона дают неопределенный ответ, а мастер Ли рассказывает историю своего рождения

Был полдень и пылинки играли в лучах солнца, освещающего наш монастырь. Тишину нарушали лишь звуки птиц в саду да приготовления Ли Као, делающего заветный эликсир.

С тех пор как мы покинули деревню, дети не шелохнулись, и монахам оставалось лишь время от времени обтирать и переворачивать их. Дети не подавали никаких признаков жизни, и с трудом верилось, что они вообще живы. Они лежали без движения, а родители так же безмолвно сидели возле них.

Ли Као положил корень силы в пузырек с подслащенной водой и поставил на слабый огонь. Вскоре вода окрасилась в оранжевый цвет и корень приобрел медный оттенок, став при этом полупрозрачным, как янтарь. Прошло еще немного времени. Вода и корень покраснели, затем почернели. И когда почти вся жидкость испарилась, Ли Као довольно потянулся. Удивительно свежий и острый запах наполнил комнату, будто в горном лесу после дождя.

— Вот и все. Посмотрим, что выйдет, — спокойно сказал мастер Ли.

Теперь он вместе с настоятелем подходил к каждой койке, и пока настоятель открывал детям рот, Ли Као окунал почерневший корень в эликсир и осторожно выдавливал по три капельки на язык. Они повторили процедуру три раза, после чего в пузырьке не осталось ни капли раствора. Теперь оставалось только ждать.

За окном мычали коровы и кудахтали куры; ивы тихо царапали каменные стены, дятел стучал в саду. И вдруг щечки детей порозовели. Дыхание стало глубоким и ровным, в окоченевшие руки вернулось тепло. Олененок вздохнула, а на лице Соломенной Шляпки появилась широкая улыбка. Все дети довольно заулыбались, и я понял, что являюсь свидетелем чуда. Родители заплакали от счастья, дедушки и бабушки принялись танцевать, а монахи побежали на крышу и стали звонить в колокола. Настоятель вскочил и пустился в пляс, бормоча себе под нос: «Бодхисаттва Махасаттва». Не радовался только Ли Као.

Он ходил от койки к койке, бесстрастно осматривая каждого ребенка, и в конце концов подозвал меня. Попросив Большого Хуна на секунду отпустить сына, он наклонился над мальчиком и стал измерять его пульс: сперва на левом запястье, проверяя сердце, печень, почки, тонкую кишку, желчный и мочевой пузырь, потом на правом, отвечающем за легкие, желудок, толстую кишку, селезенку и три обогревателя* [20]. Затем подозвал настоятеля, и они вместе еще раз проверили пульс. На лице настоятеля появилось сперва удивление, затем тревога и в конце концов отчаяние и страх. Он схватил свои иглы и принялся проводить акупунктуру и проверку болевых точек. Но реакции не последовало никакой. Маленький Хун выглядел прекрасно, пульс был в норме, и на лице сияла счастливая улыбка, но когда мастер Ли поднял его руку и отпустил, она осталась в том же положении. Дети напоминали глиняные статуэтки — с ними можно было делать что угодно без какой-либо реакции с их стороны.

Ли Као выпрямился и медленно подошел к печи. Все смотрели на него. Он выглядел невероятно усталым и, как мне показалось, подыскивал нужные слова, чтобы сказать, что не бывает чуда наполовину. Корень силы почти сделал свое дело, но этого оказалось недостаточно.

Если бы сейчас он посмотрел на меня, я бы не выдержал этого взгляда. Я знал, что он мог мне сказать. И это были слова из древнего тибетского манускрипта: «Дабы проснуться от забытья, действенно лишь одно средство — Великий Корень Силы, но его может добыть только тот, у кого есть доступ к самым редчайшим и могущественным снадобьям в мире». Я вспомнил испуганное лицо оценщика Фана. Он клялся, что во всем мире существует всего один Великий Корень, и я прекрасно помнил его крик: «Правитель Цинь! Корень спрятан в его лабиринте». Но если бы все было так просто. Любой деревенский мальчишка знал, что правитель Цинь в десять тысяч раз опаснее прародительницы, и за медные монеты никто на самоубийство не пойдет. А это значило, что отправиться за корнем мне придется одному, вот только из лабиринта Циня еще никто не возвращался живым. Я развернулся и быстро пошел прочь по длинным коридорам монастыря, которые знал как свои пять пальцев, быстрей и быстрей, пока не выпрыгнул из окна на траву и не побежал что было сил.

Иначе я не мог. Когда мне становилось плохо, я должен был бежать, карабкаться на скалы, преодолевать бурные реки, потому что только так мог забыться. Я бежал по холмам и долинам часами, без остановки, пока за мной не увязалась свора собак. Так я углубился в лес, поднялся по извилистой старой тропке и, пригнувшись, по узкому тоннелю пролез в маленькую пещерку. Собаки последовали за мной, и теперь мы сидели в темноте среди груды костей.

Их называли «костями дракона», потому что, согласно поверью, драконы меняют кости, как змеи кожу На самом деле это были просто кости домашних животных, которые мы использовали для гадания. Довольно странный и древний обычай, но настоятель говорил, что кости всегда говорят правду.

Считается, когда люди боятся, они возвращаются в детство. Не знаю, для меня это действительно так. В детстве мы с ребятами считали эту пещеру нашим штабом и часто гадали на «костях дракона». Мы находили ответы на свои вопросы и уже не чувствовали себя беззащитными и одинокими. Сейчас мне хотелось того же.

Я развел огонь, сунул в пламя кочергу и, выбрав гладкую кость, написал «Да»  с одного конца и «Нет»  с другого.

— Дракон, скажи, найду ли я Великий Корень Силы в лабиринте правителя Циня и вернусь ли оттуда живым или нет? — серьезно прошептал я.

Затем я обернул руку куском дерюги и, взяв кочергу, прислонил ее раскаленным концом к выбранной кости. Та зашипела, и черная трещина медленно поползла в сторону ответа. Но тут появилась еще одна трещина, и в то время как одна из них достигла отметки «Да», другая пронзила слово «Нет». Я в недоумении уставился на кость. Что бы это значило? Я найду Великий Корень, но погибну или останусь в живых, но не найду ничего? Я расстроился, но тут вспомнил, что мне уже не десять лет и пора бы наконец повзрослеть.

— Дурак, — пробормотал я и отбросил кочергу.

Уже стемнело. Свет далекой луны прокрался в пещеру и, упав на мою левую руку, осветил небольшой шрам на запястье. Кровные братья… Я запрокинул голову и засмеялся.

Друзья моего детства умерли бы от зависти, узнав, что их другу — Десятому Быку — суждено погибнуть в лабиринте правителя Циня. Я улыбнулся, откашлялся и торжественно произнес слова из далекого детства:

— Птичий хвост, мышиный хвост, мудрость бодхисатвы, станьте кости мертвеца стражем нашей клятвы!

— Ну, теперь нам никто не страшен, — одобрительно сказал знакомый голос. — Бьюсь об заклад, такая клятва сильнее военной присяги.

Мастер Ли погладил собак и сел рядом со мной.

— Вообще-то гадание на костях когда-то было обыкновенным мошенничеством, — заметил он. — Немного практики — и предсказатель мог сделать трещину какой угодно формы. Ты сам-то разве никогда не обманывал?

— Это было бы предательством, — промямлил я.

— Мудро. Настоятель сказал, я найду тебя здесь. Еще он сказал, что если тебя тут нет, надо просто сидеть и ждать, и ты обязательно придешь. Не бойся показаться ребенком, Лу Юй. Мы все порой должны возвращаться в детство.