Однако его ждала новая женщина, и его, признаться, разбирало любопытство. И если она хоть сколько-нибудь мила, он будет с ней любезен. Это его долг, в любом случае он обязан дать наследников короны для Англии.

Одет он был в мундир, который ему очень шел. Золотое шитье гармонировало с цветом волос. Правда, чрезмерно краснощек и толстоват. Он весил семнадцать стоунов, а это явно многовато. Он, пожалуй, увлекался выпивкой, зато много тренировался. «Это семейный недостаток», – подумал он и коснулся плотного слоя жира на шее, конечно, тщательно скрытого под одеждой.

Теперь он должен пойти и встретить свою жену.

Однако всю дорогу до Сент-Джеймса он не мог выбросить из головы Марию Фитцгерберт.

Во дворце его уже ожидала Каролина. Малмсбери должен был представить ее принцу, дворцовый этикет требовал, чтобы, кроме них троих, никого не было, долг посла – вручить Каролину Брунсвикскую принцу Уэльскому.

Каролина начинала нервничать. Малмсбери нашептывал ей последние маленькие наставления:

– Когда принц приблизится, вы должны сразу отвесить поклон… сразу. Вы поняли?

Каролина кивала, она боялась говорить от страха.

Дверь отворилась. Она увидела большую сияющую фигуру, сделала книксен. Принц стоял перед ней, когда он помогал ей подняться, по его телу пробежала дрожь.

Эту… эту… особу они осмелились привезти ко мне! Накрашенную, отталкивающую, дурно пахнущую!

Каролина посмотрела на него. К его щекам прихлынула кровь, и выглядел он не таким красивым, как на портрете, вдобавок жирный… такой жирный. Она чувствовала запах духов, исходивший от него. Его коротенький нос сморщился от отвращения.

Руки у нее были горячие и влажные. Он не переносил их прикосновения. Он быстро отпустил их и сказал, повернувшись к лорду Малмсбери:

– Харрис, прикажите принести мне стакан бренди. И быстро. Я плохо себя чувствую.

Каролина смотрела на будущего своего мужа с изумлением.

Малмсбери попытался разрядить обстановку:

– Ваше Высочество, может быть, вам стакан воды?

– Нет, клянусь Богом! – воскликнул принц. – Но… это все неважно. Я должен идти… к королеве.

Он повернулся и вышел из комнаты.

Каролина удивленно посмотрела на Малмсбери, который впервые был обескуражен. «Бедное дитя, – думал он, – такая неуклюжая, непривлекательная в этом ужасном сатиновом платье! И она не сменила белье. Тонкие ноздри принца это сразу учуяли. Вот почему он сбежал. Он всегда отворачивался от всего того, что ему было неприятно. Ясно, что и сейчас он поступил так же».

Каролина приходила в себя. Она представляла себе этот момент много раз со времени заочной женитьбы, но никогда не могла себе вообразить подобного. Она рассердилась. Раз она ему не нравится, ну, и он тоже ей не нравится.

Она сказала своим пронзительным голосом:

– Боже мой, принц всегда таков? Я нахожу, что он очень толстый и не такой красивый, как на портрете.

Малмсбери наконец овладел собой.

– Его королевское Высочество очень волновались при первой встрече. Он не справился со своими чувствами… и должен был уйти.

– Его поведение кажется странным. Я думала, что должна была держать себя в руках. А он себе позволил быть слабым.

– За ужином он будет совсем другим человеком.

– Я надеюсь! – воскликнула Каролина.

– Я прослежу, чтобы вас проводили в ваши апартаменты. Я ожидаю, что король и королева захотят увидеть вас.

– Хочется верить, – громко кричала Каролина, – что они лучше воспитаны, чем их сын, потому что все это мне не нравится!

Малмсбери окаменел.

«Боже, лучше бы мне совсем не принимать участия в этом злосчастном деле», – думал он.

Новобрачный поневоле

Он ненавидит меня, думала она. Скажи он это словами, он бы не выразился яснее. Если б довелось встретиться раньше, при таком обращении со мной, как сейчас, я бы никогда не вышла за него замуж. Она чувствовала себя так одиноко. Ее единственным другом был герцог Малмсбери, но она знала и другое, хотя он и осуждал поведение принца, однако вполне понимал его. Почему этот толстый принц находил ее такой отталкивающей, а майору фон Тебингену она так нравилась?

Жизнь жестока к принцессам. Одно она усвоила – жалость к себе еще никому не помогала. Ей предстояло увидеть их всех за ужином в честь ее прибытия. Принц дает его для всех, кто прибыл с ней в Англию.

Для женщины, такой, как она, один путь – показать им всем, что их мнение о ней ничего не стоит в ее глазах, а особенно мнение ее мужа. Она должна была предвидеть, что ждет ее здесь. Разве он не оскорбил ее еще до встречи, назначив леди опочивальни свою любовницу?

Потом она уже точно не помнила, что произошло за ужином. Помнила лишь полные отвращения взгляды принца, ужас лорда Малмсбери и удовольствие леди Джерси, которого та и не пыталась скрыть. По крайней мере, они узнали, что она отнюдь не такое кроткое существо. Раз они решили объявить ее ничтожеством, она станет к ним относиться так же.

Мимоходом она обвинила леди Джерси и назвала любовницей принца, выдав все это за шалость, после чего громко и долго смеялась. Она болтала на диалекте французского, который очень отличался от элегантной манеры принца выражать себя на этом языке. Она ела и пила без остановки, ее смех становился все громче, а шутки все раскованнее. Королевские гости, с одной стороны, развлекались, а с другой – были в ужасе. Принц, конечно же, не развлекался, он только страдал.

Она продолжала подшучивать надо всеми и вдруг почувствовала себя страшно одинокой. Ей хотелось хоть чуть-чуть заинтересовать своего будущего мужа, обрести шанс доставить ему удовольствие. Она думала о детях, о которых всегда мечтала. Ведь этот человек должен быть их отцом.

Почему он предпочитает старуху, мать всех этих детей, молодой женщине, своей жене? Она молода и совсем не так отвратительна, как он воображает. У нее прекрасные волосы, а она слышала, что он обожает красивые волосы. Кто-то рассказывал, будто именно каскады пышных, вьющихся волос госпожи Фитцгерберт восхищали его в ней.

А эта женщина, молчаливо сидящая там с неприкрытым чувством удовлетворения на лице, пыталась заставить ее носить тюрбан, под которым прятались ее прекрасные волосы.

Импульсивно она вынула гребень из волос, и они рассыпались по плечам.

За столом наступило молчание. Принц смотрел на нее в смущении. «Она что, сумасшедшая? – думал он. – Боже, чем я тебя прогневал, что мне навязали это существо?» Лорд Малмсбери был расстроен, а это означало, что она опять сделала что-то не то, допустила какой-то промах.

Она смеялась громче, чем обычно, позволила себе непристойный жест. Все гости разговаривали между собой, не обращая на нее внимания.

Печальные взгляды лорда Малмсбери, явное удовольствие леди Джерси, едва завуалированный ужас принца – всего этого достаточно, чтобы подтвердить, что ужин ей не удался.

Вечером, когда служанки помогали ей раздеться, она продолжала буйствовать, но, оставшись одна, тихо лежала и стала думать о будущем.

«Что со мной будет?» – спрашивала она себя. В темноте собственной опочивальни не надо было притворяться вызывающей. Она явно боялась, она напоминала себе, что всегда была Брунсвикским львом, а эти звери никогда не показывают своего страха.

– Он ненавидит меня, – шептала она. – Ну, естественно, я не ожидала, что он будет меня любить… так скоро. Но ненавидеть! Я вызвала у него отвращение… да такое, что он не смог его скрыть. Вдруг он откажется от женитьбы на мне, вот было бы славно!

Потом она нарисовала себе возвращение в Брунсвик, собственное поражение. Принцесса, которую сначала выбрали, а потом отвергли! Она представляла укоры матери, их перепалка будет длиться всю оставшуюся жизнь, потому что ни один принц не женится на принцессе, отвергнутой принцем Уэльским. Там, где-то далеко, находился ее дражайший Тебинген. О, счастливы простые люди, они не короли и могут жениться на любимых!