Глава 27

– Шарлотта!

– Здравствуй, Рози.

– Господи! – Я вытаращилась на нее, как идиотка, с открытым ртом.

– Можно войти? – наконец произнесла она.

– Что? О! Боже, да, разумеется… извини, проходи, конечно! Я рада тебя видеть!

Я радостно отошла в сторону. Господи, какое облегчение!

Шагнув в дом, она подставила щеку для поцелуя. И мне так не терпелось ее чмокнуть, что я поскользнулась и упала на нее, чуть было не поцеловав ее взасос.

Она зашла и неуверенно замялась посреди комнаты, оглядываясь вокруг. Одной рукой она теребила шелковый шарф, и я сразу поняла, что она нервничает.

– Давай я возьму твое пальто и шляпу.

– Спасибо, – пробормотала она, торопливо сбросила пальто и протянула мне. Потом пригладила темно-синюю юбку и коснулась нитки жемчуга на шее.

– Может, хочешь выпить? – предложила я. – Или, если слишком рано, могу сделать кофе или чай…

– Нет, я с удовольствием выпью. Джин-тоник, пожалуйста, – добавила она. Глаза торопливо скользнули к бару: ей явно не терпелось.

Я бросилась смешивать джин-тоник безо льда, потому что морозильник разморозился, и без лимона. Я все время извинялась, но была рада, что мне нашлось хоть какое-то занятие. И есть что сказать.

– Ты и не представляешь, как я рада тебя видеть, Шарлотта, – лепетала я, позвякивая бутылками. – Ты понятия не имеешь, как я волновалась. Я думала, сюда собирается вломиться маньяк в лыжной шапке, который свяжет меня, воткнет в глотку кляп и оттащит в погреб, а потом будет пытать меня тупыми инструментами. Что же ты не подписала то письмо? Я бы так не нервничала.

– Извини, это и вправду смахивает на дешевый детектив, но я должна была быть уверена, что ты никому не скажешь. Полиции, например.

Я протянула ей стакан, села напротив и стала смотреть, как она пьет. Шарлотта была красиво одета, как и всегда: темно-синяя плиссированная юбка, кашемир. Но с нашей последней встречи она сильно похудела. Она была девушкой крепкого сложения, с мощными бедрами, но сейчас юбка почти сваливалась с нее; щеки впали, кожа обтянула скулы, и глаза казались темными и изнуренными. На ней было много косметики: обычно днем она так не красилась. Мне пришло в голову, что мы с Шарлоттой ни разу в жизни не виделись один на один, как сейчас. Она всегда была во главе шумной, устрашающей банды, и встречались мы лишь за праздничным столом, заключив молчаливое соглашение о том, что в дневные часы нам говорить не о чем. Так как мы были на моей территории, я решила заговорить первой; к тому же ей явно было не по себе.

– Итак, – бодро проговорила я, отряхивая джинсы и небрежно запрокидывая ногу на ногу, – ты пришла рассказать мне о Тиме Маквертере. Я внимательно слушаю.

– Я бы на твоем месте так не радовалась, Рози. То, что я скажу, может тебе не понравиться.

– А ты попробуй.

– Вообще-то, если честно, я поражаюсь, как ты сама до сих пор не узнала. Я-то думала, что ты убила Гарри именно из-за этого. Помню, когда это случилось, я была в жутком шоке, но в глубине души восхищалась тобой. Я подумала: ничего себе, а у этой девчонки яйца на месте. Кто бы мог подумать, что ей хватит смелости распрощаться со стариной Гарри.

– Что ж, ты права, – медленно проговорила я. – Мне не хватило смелости с ним распрощаться. Поэтому я его и не убила. Поэтому, Шарлотта, кончай клеветать и переходи к делу.

– Ты же не ездила с нами на уикенд к Камеронам, да? – помедлив, спросила она. – По-моему, ты тогда как раз была на сносях.

Я растерялась. К Камеронам? Что еще за Камероны, черт возьми? Я попыталась вспомнить то время, когда была беременна Айво. Тогда друзья Гарри так часто устраивали грандиозные вечеринки в загородных домах, на которые Гарри с радостью сбегал, сжимая в одной руке телогрейку, а в другой – ружье, а я так мучилась утренней тошнотой и усталостью, что была только счастлива, когда он уезжал. Одним ртом меньше – так я считала. Где он пропадал, у каких друзей – я даже не запоминала. И имя Камерон мне ни о чем не говорило.

– Нет, я их не помню. Я знаю, что Гарри как-то уехал на уикенд, когда у меня уже почти начались схватки. Я была не в восторге, но куда он тогда отправился, не припоминаю.

– Точно, он был у Камеронов. Они живут в Элсворти-Холл, в Шропшире. Не знаю, бывала ли ты в Шропшире, Рози, но это очень скучное место. Много травы, много овец, охота, и, пожалуй, все. Так что люди учатся сами себя развлекать, придумывают себе всякие забавы. – Она горько улыбнулась и закурила. – А эти Камероны – дикая семейка, – мягко добавила она, выдыхая дым тонкой струйкой. – Все шестеро. Самый младший, Мики, хуже всех. Вконец спятивший ублюдок. Ему тогда было лет девятнадцать; в те выходные он приехал из Оксфорда и привез с собой приятелей из клуба «Пьерс Гэвестон». Среди них был и Тим.

– О! Правда? Надо же, как странно. Значит… – Я нахмурилась. – Погоди-ка, значит, Гарри тоже был с ним знаком? Он знал Тима?

– О, мы все знали Тима. И он всем нам понравился. Этот безумно красивый мальчик с ангельской внешностью, большими голубыми глазами и растрепанными светлыми кудрями… о да, мы все были без ума от Тима. И играли в его игры. До поры до времени.

– Какие еще игры?

– Ну, ты понимаешь. Те, в которые играют после ужина. Ты наверняка помнишь, какими мы были идиотами, Рози. Нам не терпелось нажраться в хлам, содрать с себя одежду и начать швыряться хлебом, танцевать на столе – вести себя как дети. Помню, как ты смотрела на нас за ужином: осуждающий и скучающий взгляд. Кажется, в такие моменты ты всегда уходила спать.

– О да. Может, я и зануда, но подобные развлечения не по мне.

– Но они как раз для меня, не так ли? Всем известно, что я за штучка. Старая проказница Шарлотта. Готова на все. Она не испортит веселья ни за что на свете. – Она сделала большой глоток – Да, проказница Шарлотта, – мягко повторила она. И посмотрела на меня. – Увы, даже я не осмелилась принять участие в некоторых забавах нашего милого мальчика Тима.

– В каких?

– Скажу лишь, что Тиму было мало игры в покер на раздевание; ему было мало видеть всех голыми. Он хотел увидеть их в действии.

– Черт. – Я выпучила глаза. – Ты хочешь сказать, что…

– Я извинилась и пошла спать, – продолжала она, – и, несомненно, пропустила самое интересное. Я искренне верю, что если я чего-то не видела, этого вроде как и не было, понимаешь? Так вот, на следующее утро я проснулась и обнаружила, что Боффи рядом нет, и подслеповато поплелась по коридору его искать. Я вошла в соседнюю дверь, в комнату Гарри, посмотреть, не ввалился ли он по ошибке туда, но комната была пуста. Тогда я открыла дверь напротив – это оказалась комната Тима – и увидела их. Половина гостей спали в одной постели. Так мило.

– То есть…

– Тим, Боффи, Гарри, две сестрички Камерон.

– Господи Иисусе. Гарри! И Лавиния! А я всегда считала ее такой святошей!

– Можешь мне поверить, с павлиньим пером в заднице у нее был не такой уж святой вид.

– Хочешь сказать… они были голые?

– Не совсем. Скорее, на разной стадии раздевания, что выглядело весьма нелепо. На них было все, что угодно – от женского белья до абажуров, бандажей для мошонки, виноградных гроздей и боа из перьев. Небритые, серые рожи. Они крепко спали, раскинув руки и ноги и раскрыв рты; повсюду валялись бутылки джина.

– Господи.

– Увидев меня, они очень засмущались. Боффи вывалился из комнаты в розовой ночнушке и поплелся за мной по коридору, божась на чем свет стоит, что это было всего лишь безобидное, забавное и совершенно невинное дурачество. Он настаивал, что ничего не было, и раскаивался, как невинный ягненок. Он был так искренне расстроен, так мил со мной все последующие дни, что я наконец сдалась и простила его. Решила, что это было всего лишь развлечение на одну ночь под влиянием спиртного и бог знает чего еще, и приказала себе забыть об этом случае, хотя в глубине души поклялась, что к Камеронам мы больше не поедем.