Иначе говоря, при этом каждый человек остается отдельной человеческой личностью, не теряет себя; он уходит в себя, но не "льется" каплей с массами. И в то же время все эти индивидуальности в совокупности - это угрожающая безмолвная масса, которой испугались власти. Ли Хунчжи дал людям возможность расслабиться в той "напряженке", которую представляет собой сегодняшняя жизнь в Китае.

Ли Хунчжи провозгласил себя Богом, и это на многих в Китае подействовало. Они пошли за ним.

Он не имеет отношения к буддийской религии во всех ее ныне известных формах, то есть не имеет отношения не только к официальной буддийской организации в КНР, но и к далай-ламе.

У Ли Хунчжи много последователей на Тайване; они есть почти в каждом городе и населенном пункте. Власти на Тайване не боятся этого движения, ибо на Тайване оно носит не политический и не протестный характер, как это было в континентальном Китае.

Ли Хунчжи предлагал властям КНР вступить в диалог, чтобы внести коррективы в свои разъяснения для верующих, сделав движение приемлемым для властей. Они на это не отозвались. Учение и методы Ли Хунчжи оказались ответом на состояние души и тела человека в Китае, во всяком случае довольно многих людей. Его метод - это метод нахождения покоя. И людей, которым это необходимо, оказалось - неожиданно для властей - много. Им не к кому больше обратиться. Когда занятия этих людей стали движением, да еще управляемым таким человеком, как Ли Хунчжи, да еще с помощью всекитайской организации, которая действует вне контроля со стороны КПК, - вот тогда партия и государство его подавили.

Иначе говоря, происходит столкновение линии партии и настроений китайской души.

* * *

Подводя итоги, можно сказать, что в конце XX века в Китае произошло своеобразное полувосстание нескольких миллионов человек под знаменами "нового Будды". Властям удалось запретить это движение, но им пришлось применить административно-полицейские методы. Окончательно ли подавлен этот протест и что произойдет в дальнейшем?

Эти вопросы остаются открытыми.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Прошло десять лет со времени событий 4 июня 1989 г. на площади Тяньаньмэнь в Пекине.

Живущий ныне в США Су Шаочжи, в прошлом директор Института марксизма-ленинизма и идей Мао Цзэдуна Академии общественных наук Китая, утверждал в связи с этой датой, что Дэн Сяопин был не прав, полагая, что тогда произошел "бунт", что это было "отрицание в корне руководящей роли КПК и социалистического строя", ибо на самом деле это было подавление силой своеобразной акции гражданского неповиновения.

Помощник генерального секретаря ЦК КПК Чжао Цзыяна по вопросам политической реформы Бао Тун, отстраненный от руководящей работы после подавления демократических выступлений на площади Тяньаньмэнь, теперь подчеркивает, что в 1989 г. большинство населения выступало за использование демократических способов борьбы против разложения чиновничьего аппарата партии и государства. Тогда в ходе экономических реформ сложилась ситуация, при которой рынок уже существовал, но участники экономической, хозяйственной конкуренции находились в неравных условиях. Отсутствие политических реформ приводило к развитию "рынка без правил", к разложению чиновничества и бюрократическому капитализму.

В отсутствие демократии ничто не ограничивало и не сдерживало властные структуры, а это приводило к сращиванию власти и денег, чиновников и олигархов. В результате плоды экономических реформ попадали в карманы горстки бюрократов, что и вызывало повсеместное и всеобщее недовольство простых людей Китая. Причем речь шла не только о студентах, не только о молодежи и интеллигенции и не только о Пекине, но о всем населении всей страны. Проявлением такого недовольства и стали события на площади Тяньаньмэнь в Пекине.

В связи с этим приходит на память, что Чжао Цзыян и Бао Тун в свое время, в конце 1980-х гг., полагали, что в КНР еще не было демократии. Иначе говоря, ее не было ни при Мао Цзэдуне, ни при Дэн Сяопине. Сам же Дэн Сяопин и его приверженцы считали, что социалистическая демократия в стране имелась и ее нужно было только "совершенствовать, улучшать". В этом была суть разногласий между руководителями КПК во второй половине 1980-х гг.

Недавно, в декабре 1999 г., М.С.Горбачев в одном из интервью сказал, что в то время, когда он был у власти, у него "в первые два-три года была иллюзия, что мы все-таки соединим социалистическую идею с демократией и что-то сможем изменить, дать второе дыхание стране. Не получилось". Возвращаясь к высказываниям Бао Туна в 1999 г., необходимо также отметить, что он требовал от властей КПК?КНР пересмотреть их отношение к событиям 4 июня 1989 г. на площади Тяньаньмэнь в Пекине, ибо в противном случае режим будет продолжать оставаться недемократическим, а следовательно, будут возможны "и второй, и третий Тяньаньмэни". Сохранится возможность подавления выступлений мирных граждан вооруженной силой. Пока будет существовать такое явление, как разложение чиновничества, неизбежен и протест народа, разъяснял свою позицию Бао Тун. По его мнению, только демократия может спасти Китай.

Итак, по Мао Цзэдуну, только социализм способен спасти Китай; по Дэн Сяопину, только патриотизм способен спасти и социализм, и Китай; по Бао Туну, спасти Китай способна только демократия.

* * *

Возникает вопрос о том, какую роль сыграл Дэн Сяопин в годы своего правления в Китае? Он был за рыночные преобразования, но при господстве социалистической системы собственности; он был за демократию, но при руководящей роли одной (и единственной!) политической партии, Коммунистической партии Китая. Он был за объединение страны, но при условии вхождения Тайваня в состав КНР; он был за развитие отношений с другими странами, но при сохранении на неопределенно длительное время вопросов о "долгах" Китаю (США - за Тайвань; Японии - за войну 1931-1945 гг., России "за несправедливые договоры"). Одним словом, это был "товарищ Да, но...". Своей главной задачей он считал сохранение власти КПК; в том же, что касается изменений и реформ, Дэн Сяопин, допуская их неизбежность, видел свою задачу в том, чтобы ограничить их рамки упомянутыми "принципами".

Так что Дэн Сяопин был, скорее всего, тормозом, ограничителем реформ, а не их движущей силой.

В КНР на пороге XXI века во все нарастающей степени ощущалось давление, в том числе и внутри руководства КПК, в пользу немедленных и существенных политических реформ, и прежде всего - отделения органов государственной власти от партии, которой они до сих пор фактически подчинены.

* * *

В сегодняшней ситуации "ядро" ЦК КПК, его генеральный секретарь Цзян Цзэминь находятся перед трудным выбором: им предстоит принять судьбоносные и для них самих, и для всей партии, и, самое важное, для страны и народа решения. Уйти от вопроса о необходимости существенных реформ и в политике, и в экономике уже невозможно.

Известный современный мыслитель либерального толка Цао Сыюань, которого в КНР именуют "отцом" закона о банкротстве и поправок к Конституции страны, в апреле?мае 1999 г. выступал с лекциями в Вашингтоне, куда он приехал по приглашению Центра международных исследований Вудро Вильсона. Там он высказал предположение, что в Китае "скоро произойдут громадные перемены, а именно правящая Коммунистическая партия Китая будет переименована и станет называться Социалистической партией Китая". Это позволит освободиться от бремени прошлых ошибок: "большого скачка", "борьбы против правых", "культурной революции", ответственность за которые останется на Коммунистической партии Китая.

По мнению Цао Сыюаня, ныне в КНР государственная экономика день ото дня слабеет, а негосударственная экономика набирает силу. Сегодня, когда в мире очевидна тенденция "социализации капитализма, капитализации социализма", дело идет, по словам Цао Сыюаня, к появлению и закреплению в КНР многообразия форм собственности и социальной жизни; государственный социализм отмирает, а негосударственный социализм расцветает и крепнет. В КНР созрели условия для реформы политической системы; для этого создана экономическая основа; отстает только правящая партия, заявлял Цао Сыюань.