Изменить стиль страницы

— Наверное.

— Хорошо, — продолжил Г. М. — Начнем! Роль Хея сыграет Мастерс. Чтобы доказать, что я не прячу ничего в шейкере или в кухонной раковине, я останусь здесь, в гостиной. Здесь у меня нет возможности притронуться к напиткам. А сейчас все на кухню!

Время начало тянуться очень медленно — Сандерс еле терпел. Подгоняемые мрачным старшим инспектором, миссис Синклер, сэр Деннис и Шуман вышли в прихожую, а оттуда в кухню. Леди Блайстоун осталась за столом. Она сидела тихо, с высоко поднятой головой. Казалось, ее мысли витают где-то далеко. Увидев, что Сандерс встает. Марша вцепилась в его рукав.

— Нам нельзя, — яростно зашептала она, бросая косые взгляды на Г. М. — Наша задача — наблюдать… за ним! Ты должен все время смотреть на него!

Из-за шипения и плеска бегущей из крана воды голос Мастерса был еле слышен:

— Будьте любезны, сэр, подайте шейкер. Я сполосну его, как делал мистер Хей. Пожалуйста, миссис Синклер. А теперь стаканы…

Сандерс посмотрел на часы. Ему показалось, что даже секундная стрелка застыла на месте. На кухне выжимали сок из лимонов. Слышались звон бутылок и постоянное шипение горячей воды.

Г. М. стоял без движения, почесывая нос.

Потом они услышали дребезжание шейкера.

— Готово, сэр! — крикнул Мастерс.

— Делайте все как позавчера, — отозвался Г. М., не двигаясь с места. — Пусть миссис Синклер попробует коктейль из шейкера.

Молчание.

— Ну как? — крикнул Г. М.

Голос у миссис Синклер внезапно задрожал:

— Коктейль нормальный, да. Но… неужели вы действительно что-то туда…

— Продолжайте, — скомандовал Г. М.

При иных обстоятельствах Бернард Шуман, вошедший в гостиную с подносом, являл бы собой нелепое зрелище. Он был похож на пожилого официанта и, видимо, таковым себя и чувствовал. Но, ставя поднос на сервировочный столик, едва удержал его в руках. На подносе находились никелированный шейкер, четыре пустых стакана для коктейлей и один полный бокал без ножки.

Г. М. по-прежнему не двигался с места.

— Возвращайся на кухню, сынок, — велел он Шуману, — к остальным! — Г. М. посмотрел на Сандерса: — Засекайте время. Провалиться мне на месте, мы сделаем все в точности, как тогда, не отклоняясь ни на йоту! Они говорили: «минуты две-три». Значит, пусть будет две с половиной минуты. Эй вы там! — заревел он вдруг. — Говорите! И пусть кто-нибудь изобразит, как плачет младенец. Вы меня слышите?

После того как все отказались по причине нервного потрясения, роль Хея согласился исполнить Мастерс. Он издавал такие устрашающие звуки, что в другое время все бы рассмеялись, но только не теперь. Легкие у Мастерса были сильные, как, видимо, и у Хея. Не видя старшего инспектора, можно было подумать, что вопит сам Хей.

Гости демонстрировали достойное восхищения присутствие духа. Одна минута. Вопли продолжались, но Сандерсу показалось, что он ничего не слышит, кроме тиканья часов.

Две минуты. Сандерс и не предполагал, что время может так тянуться. Марша прижалась щекой к его рукаву. Он видел, как дрожат ее загнутые ресницы, и слышал ее дыхание. Потом ему показалось, что часы вовсе остановились. Леди Блайстоун по-прежнему сидела не шевелясь. Казалось, она думает о чем-то своем.

Две с половиной минуты…

Сандерс взмахнул рукой.

— Отлично, — произнес Г. М.

Прерывистый плач младенца затих. Молчаливая процессия, возглавляемая старшим инспектором, вернулась в гостиную. Бонита Синклер была мертвенно-бледна, хотя пыталась улыбаться.

— Отлично! — повторил Г. М. — Вы согласны, что все было именно так, как позавчера?

— Точно так, — заверил Блайстоун, поднося руку к воротничку. — Включая и то, что у тебя была возможность подмешать атро… то есть что-то подмешать в напитки, пока мы были на кухне.

— Что скажете, док? — Г. М. требовательно посмотрел на Сандерса.

— Он не подходил к подносу, — заявил Сандерс, и Марша в знак подтверждения кивнула. Даже не приближался.

Теперь Г. М. подошел к подносу. Он поднял бокал без ножки и протянул его Блайстоуну. Потом, преувеличенно громко тряхнув шейкером, налил в стакан мутноватую жидкость.

— Вы готовили коктейль, — обратился он к миссис Синклер. — Теперь продегустируйте. Вот, выпейте.

— Не хочется, — помолчав, отказалась Бонита Синклер. — Я ведь уже пила из шейкера. А потом мистер Шуман все сюда принес. Пусть он попробует.

Шуман вежливо наклонил голову.

— Не возражаю, мадам, — пробормотал он, — поскольку знаю, кто за все в ответе. — Он задумчиво поднял стакан. — Второй раз за день пью предположительную отраву. Потом мне станет плохо, и придется… Боже мой! — Старик непроизвольно дернулся, отскочил в сторону и вытянул вперед руки, словно отталкивая что-то. Стакан выпал из его рук и со звоном разбился о поднос. Шуман поднес руки ко рту. — Сэр Генри, что там?..

— Все в порядке, — успокоил его Г. М. — Там нет яда, сынок. Только зубной эликсир, абсолютно безвредный. Нужно было, чтобы присутствовал посторонний привкус, иначе вы мне не поверили бы.

Блайстоун очень осторожно наклонил свой бокал и поболтал его содержимое.

— Твоя правда! Здесь что-то есть, а раньше ничего не было. Но как, Мерривейл, как?! Как ты это сделал? Ради всего святого…

— О господи! — заревел Г. М. — Ничего сложного тут нет! Пораскинь мозгами, сынок. Все потрясающе просто. Вот два типа напитков. Один приготовлен из джина, другой из виски. В одном имбирное пиво, в другом — ликер «Куантро» и лимонный сок. А что еще? Что входит в состав всех коктейлей?

— Ну и что же?

— Лед! — Г. М. фыркнул, сунул руки в карманы и мрачно огляделся. — Я вспомнил о льде, — продолжил он, — когда Мастерс передавал мне слова миссис Синклер о том, как Хей стоял, прислонившись к холодильнику, и изображал младенца. Лед, сынок. Лед из ледника, лед, приготовленный в морозильном отделении холодильника. Теперь понимаешь?

Злоумышленник приготовил лед заранее. Бесцветную жидкость, то есть атропин, влили в лоток для льда. Потом лоток заморозили. Смешали «Белую леди» и хайбол. Из морозилки достали кубики льда, бросили их в шейкер и в бокал. Но это еще не все.

Миссис Синклер пьет из шейкера. Но за пару секунд лед еще не успел растаять, и атропин не проник в «Белую леди». То же самое и с хайболом, который миссис Синклер также пробует. Затем напитки принесли сюда и оставили на две-три минуты. Когда все вернулись в гостиную, хозяин взял шейкер, механически встряхнул его еще пару раз, отчего яд только быстрее растворился, и разлил коктейли. Запал вставлен, пушка выстрелила!

Убийца знал то, что вы мне сообщили: Хей пьет исключительно коктейль под названием «Белая леди». Хозяин не сомневался, что гости, за исключением Денни Блайстоуна, составят ему компанию. Блайстоун же, как всегда, смешает себе любимое ржаное виски с имбирным пивом. Ты счастливчик, Денни. Если бы у тебя была привычка пить херес или шотландское виски с содовой — да мало ли напитков, не требующих льда! — сейчас ты был бы мертв. Убийце пришлось бы прикончить тебя. Но сладковатый на вкус хайбол безо льда становится просто тошнотворным пойлом. И ты бросил в свой бокал лед.

Вот почему дозы яда в каждом стакане были неодинаковы — отравитель не мог отмерить нужное количество. Вот почему ему пришлось заколоть Хея зонтиком-шпагой — одного яда было недостаточно. А потом убийца просто сполоснул шейкер и приготовил новую порцию коктейля, уже безвредного. Он хотел отвлечь наше внимание ото льда. Он хотел, чтобы мы подумали — как и произошло в действительности, — будто яд влили в каждый стакан по отдельности и сделал это кто-то из гостей.

Блайстоун изумленно воззрился на друга:

— Кто-то из гостей? Но мы ничего не подмешивали! Мы просто не имели такой возможности! Никто из нас и близко не подходил к холодильнику. Ни у кого не было возможности заморозить атропин в виде кубиков льда!

— Знаю, сынок, — грустно кивнул Г. М.

— Тогда… кто же убийца?

— Джудит Адамс, — ответил Г. М. — Ах да, — продолжил он. — Я знаю, что настоящая Джудит Адамс умерла. Я имею в виду намек, содержащийся в ее имени. Настоящая тайна Феликса Хея связана с его последней шуткой, его самой лучшей, самой удачной и хитроумной шуткой, его последним каламбуром, так сказать, прощальным поклоном. В соответствии с замыслом Хея каламбур недвусмысленно называет убийцу. Видишь ли, на одной из пяти коробок было написано: «Джудит Адамс». Но внутри, в самой коробке, милые мои дурачки, находилась улика, которая изобличала совершенно другого человека!