– Тогда, может быть, по названию авианосца, взлетая с которого, германские летчики обследовали берега Антарктиды?

– Швабия? – загорелся фюрер. – Швабенланд? Швабия – одна из тех территорий, на которых зарождались германская государственность и германский дух. Поэтому, в память о наших предках, отныне эту территорию мы будем называть Новой Швабией.

– Сегодня же прикажу, мой фюрер, чтобы в своих донесениях он избегал упоминаний о Земле Принцессы Астрид и Земле Принцессы Марты и употребляя только название Новая Швабия. Это тем более важно, что на данную территорию открыто претендует Норвегия.

– Мы посоветуем Норвегии хорошенько подумать над тем, как сохранить хотя бы ту территорию, которой она все еще, по чистому недоразумению, владеет, – подался вперед фюрер, неловким движением руки сбивая с колен книжку.

– Вы абсолютно нравы, мой фюрер, – быстро дотянулся до нее Редер. Прежде чем подать ее фюреру, адмирал мельком взглянул на обложку, однако прочесть заглавия не сумел: вождь вырвал книжку из рук и, поспешно закрыв, положил на стоявший слева от него столик.

– Извините, мой фюрер, – пробормотал Редер, почувствовав себя настолько неловко, словно пытался заглянуть в чужое письмо.

– Не надо извиняться, – вдруг тоже застеснялся Гитлер. – Как вы уже поняли, это книга о Наполеоне.

– Да? Признаюсь, что названия не заметил.

Однако фюрер уже не слышал его. Застывшим взглядом он всматривался в покрытое изморозью окно, из которого в более теплое время года открывалась седловина горного перевала, и мысленно был далеко от этой комнаты, от «Бергхофа», от той проблемы, которую они с главкомом флота только что обсуждали.

– … Но я хотел бы, чтобы вы, Редер, помнили: когда Наполеон уходил из Москвы, мороз достигал двадцати пяти градусов. Двадцать пять градусов мороза – вот о чем мы должны думать, готовя наших солдат к великой войне.

– Я думаю об этом – как никто иной из ваших генералов и адмиралов, мой фюрер.

– Правда? – оживился фюрер, и в глазах его промелькнул огонек признательности. – Вы тоже думаете об этом?

– В 1905-м, будучи курсантом военно-морской академии, я несколько месяцев находился в России, где изучал русский язык.

– Только поэтому? – не смог скрыть своего разочарования Гитлер.

– Но благодаря этой стажировке я хорошо знаю, какие зимы бывают в районе Москвы, к тому же читал книги о том, как русские воспринимают зиму и переносят морозы.

Однако на сей раз Гитлер никак не отреагировал на его воспоминания, и Редер даже засомневался, расслышал ли их фюрер. Прошло не менее двух-трех минут неловкого, тягостного молчания, прежде чем фюрер «вернулся» в свой «Бергхоф».

– Поскольку речь уже идет о германской территории в Антарктиде, отправьте туда для патрулирования побережья новой Швабии два линкора. Сразу же после прибытия в Гамбург авианосца «Швабенланд» вы должны будете направить туда звено подводных лодок, в экипажах которых обязательно должны быть группы опытных водолазов.

– А сами командиры субмарин должны знать особенности плавания в условиях паковых ледовых полей, – добавил генерал-адмирал. – Если прикажете, мой фюрер, то в район Новой Швабии будут направлены линкоры «Граф Шпее» и «Адмирал Шеер».

– Ваши «карманные линкоры», – кивнул Гитлер.

– Сравнительно небольшие, маневренные и быстроходные. Именно такие и нужны для рейдирования в арктических водах, в паковых льдах.

– И пойдут они под командованием коммодора фон Готта?

Редер так и не понял: следует ли считать это приказом или же фюрер всего лишь поинтересовался, будет ли назначен командиром отряда капитан, цур зее фон Готт, однако на всякий случай подтвердил, что, естественно, командовать будет Теодор Готт.

– Правда, он еще не вернулся из экспедиции, и ему понадобится хотя бы несколько дней отдыха.

– Разве в Южной Америке ему не удалось отдохнуть? – спросил Гитлер, однако, встретившись с растерянным взглядом Редера, решил уйти от этой темы: – Впрочем, – сказал он, – линкорам тоже лучше выйти на рейдирование после прибытия «Швабенланда». Думаю, что тогда многое прояснится. А пока что готовьте экипажи: и линкоров, и субмарин.

Он порывался сказать еще что-то, однако в это время в дверях появилась Ева с дымящимися чашками кофе на подносе, а вслед за ней – начальник личной охраны фюрера Ганс Раттенхубер, объявивший, что прибыли Борман, Кейтель и Геринг. И Редер не мог бы утверждать, что сообщение это взбодрило фюрера.

– У вас есть ко мне еще какие-то вопросы? – поинтересовался он у генерал-адмирала, суетливо поднимаясь из кресла и забрасывая книгу о Наполеоне на небольшую этажерку.

– Я, собственно, хотел выяснить судьбу «Плана зет», представленного вам две недели назад. Мы с вами договаривались, что сегодня обсудим его.

– Мы его, понятное дело, обсудим с нашими товарищами по борьбе, но уже сейчас вы должны знать, что с планом я ознакомился и полностью поддерживаю его. Германии пора иметь по-настоящему сильный, мощный флот, в том числе И подводный. Помня при этом, что нам придется активизировать наши поиски в Антарктиде и наши связи с заморскими военными базами, в частности с базой в Монтевидео.

59

Февраль 1939 года. Перу.

Вилла «Андское Гнездовье» в окрестностях Анданачи.

Наблюдая, как подергивается в конвульсиях тело застреленного им, Грэг поднялся и подошел к Кодару, так что тело убитого – это был не Оранди, Микейрос мог поклясться, что никогда в жизни не видел этого человека, – оказалось между ним и спасенным гостем. На какое-то мгновение взгляды их встретились.

– Ваш выстрел оказался очень своевременным, доктор Микейрос, – негромко проговорил Кодар. – Я ваш должник.

Микейрос молча кивнул. Он все еще не мог вымолвить ни слова. Хотя и порывался сделать это.

– Я пропустил его удар, – Кодар еще до сих пор стоял, пригнувшись и держась руками за подреберье. – Взглянул на вас и пропустил. К счастью, этот тип лишь слегка зацепил меня.

– Кто он? – так же тихо спросил Микейрос. – Что здесь произошло?

– Из шайки Оранди. Один из «Стражей Земли». Сам Оранди лежит за скалой, по ту сторону водопада. С минуты на минуту сюда прибудет полиция. Ее должна вызвать сеньора Менц. Вы не боитесь неприятностей?

– Я уже ничего не боюсь, – выдохнул Микейрос. – Причем достаточно давно.

– Как альпинисту, вам довольно часто приходилось рисковать жизнью, – согласился Кодар.

– Я не боюсь с тех пор, когда из-за моей собственной неосторожности погибла наша дочь. Если бы сегодня на месте Оливейры оказался я, это было бы очень кстати. Я давно ищу искупления. А вот Оливейра должна была жить. Она должна была жить!

– Вы мужественный человек, доктор Микейрос. Я не раз слышал об этом от самых разных людей. – Кодар вновь помассировал подреберье и с заметным усилием, но все же выпрямился. – Сейчас тоже нужно оставаться мужественным.

– Я понимаю, – устало кивнул Микейрос и пошел к Оливейре. Винтовка выпала из его руки, но шедший за ним Кодар тут же подхватил ее. – Мир сошел с ума. Я знаю, почему инопланетяне не желают вступать с нами в какие бы то ни было контакты. Они не хотят иметь дело с цивилизацией безумцев. Наша планета – всего лишь гигантский всепланетарный сумасшедший дом.

– Не трогайте ее, доктор, – предупредил Кодар, когда Микейрос приблизился к телу жены. – С минуты на минуту должна прибыть полиция. Пусть сеньора Андеррас останется там, где ее настигла смерть.

– Она должна была жить, сеньор Кодар. Неделю назад она сказала мне, что ожидает ребенка.

– Вот как!?

– Чудовищная нелепость.

– Судьба, доктор. Мы не судьи своей судьбы, мы всего лишь ее адвокаты.

– Всего три дня назад… – прошептал Микейрос, закрывая руками лицо. – Не должен кто-либо в этом мире познавать столько несчастий сразу. Это несправедливо. За что ее убили, сеньор Кодар?

– Прежде всего – кто? Вы так и не уточнили этого.