— И мы не знаем ни-че-го! — вспылил генерал. — Где они? И находятся ли в городе хотя бы… Я удивлён вашим самообладанием, подполковник Бутырцев. Завтра открытие аукциона, осталось менее суток, а вы ведёте себя так, как будто впереди всё ясно. Надо действовать быстро и срочно брать подозреваемого Пионером!

— Прошу прощения, товарищ генерал-майор, — упрямо нагнул голову Бутырцев. — Работать быстро — это значит не торопясь и всегда совершать тщательно обдуманные действия… Не торопясь и обдуманные! А нам пока нечего или почти нечего предъявить тому, кого вы предлагаете брать. Можете отстранить меня от ведения дела. Но пока я им занимаюсь, готов ответить за план проводимых операций.

— Хм… Вашу неторопливость я давно отметил, — Вавилов сел и расположился в кресле удобнее. — А что намерены предпринять обдуманно и согласно вашему плану?

— Мы ждём очередной связи с Пионером. Вся группа находится в состоянии готовности, продолжаем работу с Хуснутдиновым и его сообщником.

 — Да сядьте вы наконец, — предложил начальник управления. — Так и буду я смотреть на вас, голову задрав? И предупреждал ведь, что ваш любимец зарываться начнёт, свой характер показывать! Прикрывает его кто-то хотя бы?

— Так точно: с ним вплотную контактирует капитан Панин,— Бутырцев и сидя держался подчёркнуто прямо.

— Опять они вместе… Ну Панин, хотя бы, на рожон без нужды не полезет, — предположил Вавилов. — Давайте-ка ещё раз обсудим всё по порядку.

В отделении Союзпушнины заканчивался рабочий день.

Проходя коридором, Мальцев видел, как готовятся покинуть служебные помещения сотрудники, кое-кто из них спускался по лестницам; и на этажах, и внизу, в вестибюле, то и дело хлопали двери.

В воронцовских владениях обворожительная Люся тоже успела убрать свой стол и, сидя перед раскрытой сумочкой, наводила предвыходной лоск на лицо.

— Салют! — приветствовал её Мальцев. — А шеф когда испарился?

— У-у, он ещё до обеда… Сказал, что его сегодня больше не будет, к завтрашнему открытию готовится. Так что не ждите зря.

— И не буду. Можно позвонить от него?

— Спрашиваете! Прямой телефон — красный!

Войдя в кабинет Воронцова, Мальцев прижал трубку плечом к уху и начал раз за разом прокручивать диск. Свободной рукой он дотянулся до верхушки шкафа, из-под рулонов плотной бумаги извлёк и положил в карман небольшой предмет.

— Занято и занято! — бросил трубку в сердцах. — Ну и мастерицы вы говорить.

— Конец дня, всё решаем, быть или не быть, — рассмеялась Люся. — А если быть, то где и с кем… Вы ещё попытаетесь?

— Нет, пожалуй. Спасибо — и до завтра!

Выйдя из здания, скорым шагом дошёл до стоянки. Сев за руль, открыл портфель, достал магнитофон и, подсоединив к нему извлечённый из кармана предмет, тронул машину с места. Затем нажал клавишу магнитофона.

«…Я рад высокой оценке нашей деятельности, — говорил Воронцов, пока «Волга» перестраивалась в потоке машин. — Но сегодня не могу выполнить пожелания господина Эдстрема. И завтра… Лучше всего это сделать через два дня».

Пошёл перевод переводчицы, затем проговорил своё швед.

«Но послезавтра открытие, день очень хлопотливый… Господин Воронцов не упустил это из вида? После открытия тоже будет много хлопот».

«Господин Воронцов обычно всё помнит… Открытие ещё не торги, у нас будет время пообщаться…»

Впереди образовался затор, регулировщик, размахивая жезлом, выборочно пропускал машины.

«…Ну зачем он так… Скажите, что я рад быть полезным общему делу. Всего доброго…» — пожелал Воронцов в магнитофоне.

А после шумов последовал вопрос:

«Люся, ушли они?»

«Ушли… Я забыла сказать… С обеда пришла, а у вас приятель сидит…»

Мальцев нажал на «стоп», и магнитофон смолк.

Левой рукой поворачивая руль, правой убрал аппаратуру в портфель, щёлкнул замком. И «Волга» въехала в переулок.

Недалеко от стоматологической поликлиники скрытый с улицы двор позволил оставить машину не на виду. Перейдя на другую сторону, Мальцев вошёл в поликлинику и подошёл к окошечку регистратуры.

В это время совсем близко раздался отчаянный вопль. Так же неожиданно оборвался, но женщина в белом халате и шапочке, сидевшая по ту сторону стойки, спокойно спросила медлительного пациента:

— Вы к кому? У вас лечащий врач или просто выписать талон?

— Мне нужно к Воронцову, — ответил Мальцев. — Он принимает?

— Александр Ионович? Он с завтрашнего дня в отпуске и сегодня не принимал и не консультировал, по-моему…

— Здесь он, — сказала позади неё другая сотрудница регистратуры. — От заведующего шёл, я видела. Но не примет, не надейтесь, всем к нему надо, все его просят!

— Благодарю. А на каком этаже его можно найти?

— Ох, да на втором же! Семнадцатый кабинет.

Спустя две минуты, открыв дверь семнадцатого кабинета, Мальцев нашёл, что, укрыв пол-лица за дымчатыми стёклами очков, Александр Ионович очень походит на мафиози из итальянского фильма. И жестом, разрушающим это впечатление, старший Воронцов испуганно вытянул руки навстречу вошедшему.

— Нет-нет, никакого приёма! Я, по сути, уже на отдыхе… Вы застали случайно.

— Совсем нет, Александр Ионович, я — Друг Сергея, и дело не терпит отлагательств. Что с ним? Он сам не свой и сегодня исчез с половины дня…

— Ну милый, ну душечка, что я могу? — заёрзал в кресле знаменитый врачеватель. — У моей жены ангельский характер, но её терпение лопнуло, а здоровье настолько ухудшилось, что я срочно бросаю всё и везу её отдыхать. Э-э, как вас зовут, я не расслышал?

— Виктор Сергеевич… Виктор просто. Сергей мучается, поверьте, а сейчас столько работы, я боюсь, как бы его долгое отсутствие не было замечено и дурно воспринято начальством.

— Вот именно! Серёжа слишком часто манкирует работой, и я удивился, что сегодня так рано ему понадобилось уехать на дачу! Подождите, — испуганно привстал Александр Ионович. — А он не может быть опять с этой кошмарной девицей?

— С Викой? — понимающе улыбнулся Мальцев. — Нет, не беспокойтесь. Насколько я знаю — а у него от меня нет секретов, — там разорваны все отношения, и он даже обмолвился, что хочет восстановить дружбу с Еленой, хоть и не вполне уверен в её согласии на то.

— Ах, как было бы замечательно, ведь такая достойная женщина! И умница, и, знаете, с чисто внешней стороны, да… И всё-таки боюсь, боюсь, что в его отношениях с манекенщицей есть нечто роковое. Нет-нет, не смейтесь. И я был молодым, Да! — заверил Александр Ионович. — Тоже, знаете, не без грешков, молодость временами берёт своё, и нельзя удержать водород в банке… Но увлечься до такой степени, такое позволять! Пригласить на наш юбилей друзей очаровательную Елену Андреевну и ночью сбежать к своей пассии — это чересчур, еть же пределы!

— Боюсь, что вы ошибаетесь. Хоть он и шалопай и был действительно увлечён Викой до крайности, но вам могло показаться!

— Шалопай? Показаться? Да, шалопай. Да, да, да, именно! Но я сам, слышите, сам видел, как он крался по дорожке к машине… И ведь специально оставил её вне участка, лукавец, мотивируя тем, что для лучшего сбережения к нам следует загнать машины гостей, — Александр Ионович приложил руку к сердцу. — Ну милый, ну солнышко, я — отец, и я бы промолчал из мужской солидарности… Но мать тоже заметила, а перед тем он так некрасиво поступил, что она вспылила и скандал разразился!

— Ах идиот! — возмутился Мальцев. — Значит, той ночью он всё же навещал свою Вику… И мне ничего не сказал. Я был приглашён, не смог приехать к вам и после очень жалел, поскольку Гамбаряны говорили, что всё было чудесно. Ах он паршивец! А я ещё хлопочу о нём!

— И прекрасно, и хлопочите, мы его любим, и всё устроится расчудесно, если он бережнее станет относиться к матери! — Экспансивный стоматолог вскочил, обежав стол, заплясал перед Мальцевым, протягивая руку. — Я рад, очень рад знакомству… У нас, представьте, через три часа поезд, прилетайте к нам с Серёжей. Море и фрукты — это очень целительно! Хотя нет. Нет и нет, пусть работает, соответствуя занимаемому положению… Пусть на даче осторожно обращается с газом, и вы проследите, душенька, чтобы та девица ногой не ступила! Вы понимаете, да? Вы всё понимаете?