— Как ваш Алеша, освоил минорное арпеджио? — приветствовал он старшую сестру-хозяйку, которая бредила своим внуком — музыкальным вундеркиндом.

— Оксана, вы непременно должны продолжить свое образование, у вас потрясающая интуиция врача. Поверьте мне, это многого стоит! — охаживал дежурную сестру.

Дальше начинали подходить врачи, и для каждого у него была заготовлена приятность. С автомобилистом-любителем он говорил о системе электронного впрыска, с рыбаком об универсальной блесне «Барракуда», с семейными о ценах на товары первой необходимости, с одинокими о Душе.

Главврача Густав Иванович встречал у входа в отделение и провожал до кабинета.

— И не думайте, и не сомневайтесь, дорогой Семен Исаевич, медь это оптимальный вариант. Понимаю — дорого, но вы же не на один день строите. И еще мой совет — берите отожженную… Да, да, непременно, отожженную. Быстрый и легкий монтаж. Конечно, экономия! А я ж о чем вам толкую! И подумайте насчет капиллярных фитингов.

Главврач строил дачу, а Густав Иванович возводил фундамент отношений.

До обеда Густав Иванович упорно трудился — бегал по клинике, сдавал повторные анализы, проходил дополнительные обследования, узнавал, выведывал, собирал и сопоставлял симптомы.

Пообедав, ложился поджидать жену и попутно вспоминал прошлое:

— А ведь я начинал с нуля. Родители мои, если можно так выразиться, ничего не нажили. Да и к культуре не были приучены. Но я уже в школе понял, что жить так не буду. И пошел, и пошел по своей линии.

— А какую вы выбрали линию? — интересовался я. Раз за разом, так или иначе, пытался я выяснить специальность, должность, ну хоть что-то конкретное из его биографии и всегда тонул в потоках общих слов и уловок.

— Сложная у меня была судьба. Образно говоря, не гладкая дорога, а все кручи да испытания.

Ровно в 15.00, после робкого дробного стука, дверь приоткрывалась, и в палату просовывалась женская голова с выражением вечного испуга на лице — жена неутомимого труженика.

Густав Иванович садился потреблять витамины.

— Салатик на постном маслице, как ты просил. Оливки. Йогурт со свежими фруктами.

— А где черная рябина?

— Ой, Гузя, это беда! Рябину не достала. Еще не сезон, а по магазинам нет.

— Ну, Мира, это не разговор. Я же просил! Позвони, пусть там подумают. Это сейчас важнее всех лекарств. Предстоит сложная операция!

— Я звонила, ради бога, не нервничай! Там уже знают, уже занимаются.

— Элементарного дела не осилить! Снять трубку и набрать номер телефона!

— Все уже набрано, успокойся! На неделе принесу. Скушай сначала банан, врачи рекомендуют его не смешивать с другой пищей.

— Врачи рекомендовали мне, настоятельно, между прочим, пить сок черной рябины и есть ее мякоть!

Тут я вставал и уходил, потому что если бы я остался, они бы замучили меня своими извинениями.

После ужина, проводив врачей и медперсонал, Густав Иванович готовился ко сну. Он облачался в пижаму, принимал медикаменты и вызывал сестру измерять давление. Закончив процедуры, усаживался на кровать и говорил о своей болезни.

— Понимаешь, чувствую я, что есть у них какие-то сомнения. Третий раз откладывают операцию. Но не это меня волнует. Мне нужен точный диагноз. В чем причина? А операцию мне сделают специалисты покрупнее. Понимаешь, здесь самое современное диагностическое оборудование. Нигде в городе нет такой техники. Вот почему я здесь. Пройду полное обследование, а уж тогда надо будет принимать решение. Кстати, а как ты сюда попал?

— Скорая привезла.

— А это другой вопрос. Они обязаны принимать острых.

Я чувствовал, что слегка огорчил Густава Ивановича таким простым ответом.

Так прошли десять дней — 240 часов. Камень у меня вышел. Маленький, со спичечную головку, похожий на морскую звезду. Я еще раз глянул на неуемных чаек и зашел в палату. Густав Иванович сидел на своей кровати и прислушивался — он поджидал обход.

— Идут!

Дверь отворилась и в палату стремительно вошел наш лечащий врач, а с ним его вечный спутник — практикант Али из Марокко с историями болезней под мышкой.

Врач был молод и очень занятой. Передвигался по клинике он исключительно широким шагом, на ходу изучая результаты анализов. В день моего поступления он завел меня в процедурную, велел спустить штаны, натянул на свою широкую ладонь резиновую перчатку и воткнул толстенный указательный палец в мой задний проход:

— Так больно?

— Так не очень.

Врач уступил место Али. У араба палец был потоньше.

Больше я с лечащим врачом не общался.

Сегодня ко мне подошли в первую очередь.

— Ну что, камень вышел. Больше ничего подозрительного нет. Результаты томографии я посмотрел, хоть у вас и одна почка, но зато работает — дай Бог, чтоб так две работали. Но остерегаться надо. Как говорится, без запаски едете. Не есть острого, жареного, соленого, сладкого. Не пить пива, вина, водки. Ну и конечно наблюдаться у своего уролога по месту прописки. Все. Али подготовит вам выписку, и можете идти домой.

Он протянул мне руку.

— Спасибо, — сказал я и подал свою.

— И вас, Густав Иванович, мы будем выписывать, — переключился врач.

— Как выписывать?!

— Спокойно. Операцию вам делать не желательно. Будем лечить медикаментозно и амбулаторно, то есть дома полечитесь. Ну, детали мы с вами обговорим отдельно.

И врач двинулся к выходу.

— Андрей Григорьевич! — крикнул Густав Иванович вслед и поднялся с постели.

Врач остановился.

— Андрей Григорьевич, скажите мне прямо, честно и откровенно. Это смертельно? — Густав Иванович стоял по стойке смирно, расправив грудь, как типичный американский киногерой.

— Ну, почему, обычный курс лечения. Я же сказал, мы еще обсудим все с вами. Я позову вас, до свидания.

Мы с практикантом сели за стол, и Али открыл мою историю болезни.

— Этот русский язык мне немножко дает трудность. Но я должен делать эта работа, — сказал Али.

Мы с Али подружились. Все десять дней моего лечения только он навещал меня, и мы долго болтали о прелестных сходствах и не менее прелестных различиях русских и арабских женщин. В прошлом у меня был опыт общения с одной девушкой из Йемена, а Али мечтал в будущем жениться на петербурженке.

Густав Иванович не выдержал и ушел на разведку.

— У него рак почки, — неожиданно сказал Али, глядя на закрывшуюся за Густавом Ивановичем дверь. — Только это ты молчишь.

Я кивнул и спросил:

— И что, операцию уже поздно делать?

— Нельзя. У него давление высокий, не выдержит сердце. На Западе, я знаю в Германии, Америке, делают без резать. Через артерию убивают почку специальной методикой — микрохирургия. Но это дорого.

— Сколько? — зачем-то спросил я.

— Я точно не знаю. Очень дорого. Даже мой папа не смог бы себе такую операцию сделать.

Папа у Али был шеф-поваром при дворе султана Марокко.

— Значит помирать выписываете?

— Все человеки умирают. И бедни и богаты, — сказал Али.

— Да, есть еще справедливость на Земле, — заметил я.

Мы помолчали. Честно говоря, Густав Иванович не вызывал у меня симпатий. Но сейчас мне было его искренне жаль. Может, потому что я знал врачебную тайну. В общем-то здесь в палате мы были с ним в одном окопе, оборонялись от одного врага. И вот меня пронесло, а его зацепило… Не поймешь эту Смерть! По какому принципу она отбирает нас? От таких мыслей захотелось выпить, хорошо Али отвлек меня от них.

Когда совместными усилиями нам удалось создать мою выписку и мы распрощались, я собрал свои пожитки и устремился на волю. Раз уж выпало двигаться без запаски, нужно поддать газку — быстрее доеду.

Густав Иванович стоял в коридоре возле кабинета главврача вместе со своей перепуганной женой и что-то диктовал ей. Женщина привычно ловко стенографировала в толстый блокнот.

Я не стал отвлекать их своим прощанием и без оглядок покинул отделение.

Воля встретила меня ярким солнцем, свежим майским ветерком и девственной зеленью. И странное чувство охватило меня, будто бы я действительно несся по пустынной дороге на чужом автомобиле (наверняка я угнал его), мчался без запаски, без домкрата, без всего-всего, шпарил налегке. Радость и ужас перемешались во мне, я заложил два пальца в рот и разразился диким свистом восторга. Стая голубей поднялась с мусорного контейнера в синее небо. Прохожие шарахнулись в разные стороны.