Мы ринулись в эту темень по льду, изрезанному бесчисленными глубокими расселинами и разломами. Ветер со стоном бросался на нас с отчаянной высоты задернутых облаками небес. С голодным ревом неистовствовал он в бездонных провалах по обе стороны от нас. Пот градом катился по моему лицу, примерзая бусинками к подбородку и одежде. Температура была 48° ниже нуля.
Время от времени мы останавливались, чтобы перевести дух. Я слышал тяжелое дыхание моих спутников и собак. Даже несколько секунд бездействия неизменно вызывали в теле конвульсивную дрожь, которая была мучительнее тех страданий, что мы испытывали при подъеме. Крики невидимых эскимосов звучали воплями таинственных бестелесных существ. Каждое мгновение я ощущал дыхание смерти. Однако собаки, повинуясь своей поистине удивительной интуиции, распознавали во мраке невидимые нам опасности и, рыская то в одну, то в другую сторону, иногда вообще поворачивая назад, благополучно везли нас вперед.
Порой я ощущал дыхание разверзшегося зева каньона у себя под ногами, и тогда один только неверный шаг мог привести к падению в бездну. В отчаянии я приникал к нартам, и меня влекло дальше. У любого самого опытного альпиниста волосы встали бы дыбом на голове, столкнись он с такими трудностями, однако мне было некогда думать только об опасностях, и я проделал путь, который был намного сложнее того, каким мне пришлось пройти во время путешествия по морскому льду к полюсу.
Временами луна все же выглядывала из-за облаков и пронзала своими лучами этот непроглядный мрак. Вызывая головокружение, ледяные поля словно проплывали рядом с нами подобно ландшафту, проносящемуся за окном вагона в поезде. Открытые, словно глубокие раны, ущелья извивались змеями, горные вершины сверкали как серебряные наконечники копий. То садясь на нарты, то поспевая за ними бегом, мы спасались попеременно то от мороза, то от струившегося пота. Наконец мы достигли вершины ледника, поднимавшейся на высоту 2000 футов над уровнем моря. Серебряный туман клубился у нас под ногами. Мы были в мире облаков.
Мы преодолели 12 миль за очень короткое время. В отсвете словно обожженных луной облаков я различал силуэты моих спутников. Собаки были скрыты от глаз дрожащей вуалью горящего тумана, лед стремительно уходил из-под ног. Мне казалось, что я ступаю не по земле, а по воздуху.
Мы начали спускаться. Неожиданно собаки словно запрыгали по воздуху. Нарты одним рывком ворвались в облако режущего глаза снега. Мы упирались ногами в сугробы, чтобы погасить сумасшедшую скорость. Затем мы увидели огромную гору, по-видимому в несколько тысяч футов высотой, которая нависала над нами то справа то слева. Впереди был лишь вакуум. Нарты обогнали собак. Мы выбросились из них, чтобы погасить инерцию. Разумно полагаясь на чутье и дикую выносливость собак, мы спустились до уровня моря, одним прыжком перемахнув через опасные склоны, и мягко, по-кошачьи, приземлились «на все четыре лапы» в бухте Зонтаг.
Мы разбили лагерь под сводом снежных блоков и, совершенно изможденные сумасшедшим переходом, позволили себе проспать ровно сутки.
Теперь наша задача несколько облегчилась. Мы шли на юг по равнине, посещая каждое поселение. Там мы обсуждали все новости, одаривали каждое семейство, а наши нарты заполнялись мехами и прочим полезным скарбом. Так под ноябрьской луной мы нанесли всем взаимовыгодные визиты. С приходом декабрьской луны мы вернулись на север, в Серватингва.
Затем мы возобновили попытки пробиться к моржам. Благодаря полярному течению в заливе Смит примерно в десяти милях от мыса Александер сохранилась обширная полынья. Этот район с неустойчивой ледовой обстановкой и был местом нашего назначения. Его отмечало темное облако — «водяное небо», мерцавшее на фоне жемчужного сияния южной части небосклона. Поверхность льда была гладкой. Мы не встретили здесь следов торошения, как в северной части маршрута, однако часто попадались трещины, которые, хотя и были сцементированы молодым льдом, все же доставляли нам много хлопот. Мы торопились, так как я сообразил, что, если внезапно налетит северо-западный ветер и разразится шторм, мы можем оказаться на плаву.
Однако нам было необходимо срочно обеспечить собак кормом, и это не оставляло для нас иной альтернативы. Лучше бросить вызов смерти сейчас, думалось мне, чем погибнуть наверняка из-за скудости запасов во время путешествия к полюсу. Не успели мы отъехать на значительное расстояние, как вечно ищущие собачьи носы почуяли следы медведя. Мы понеслись по ним в предвкушении сражения. Медведи, по-видимому, направлялись на те же охотничьи угодья, и этот курс устраивал нас. Несмотря на то что это был кружной путь, он помог нам избежать торосов. Мы ехали допоздна. Луна висела низко над горизонтом, и темно-багровые блики чернили снег.
Внезапно мы остановились. Издалека до нас донеслись низкие призывные крики моржей-самцов. Их басовое мычание приглушалось очень холодным воздухом и не давило на барабанные перепонки, как в солнечные летние дни. Шестеро моих спутников закричали от радости; они впали чуть ли не в истерику. Собаки, заслышав моржей, завыли и запрыгали в упряжи, дергая нарты. Мы отбросили бичи в сторону, и собаки дружно понеслись вперед, да так резво, что нам едва удавалось держаться за нарты.
Когда мы приблизились, ледяные поля помельчали. Время от времени попадался тонкий опасный лед. Мычание моржей стало громче. Мы спустились со льда, покрытого снегом, на тонкий черный лед, и я чувствовал себя так, словно летел над открытой пучиной. Мы остановили собак криками, распрягли их и привязали к отверстиям, просверленным ножами в ледяных глыбах.
Толкая нарты, где наготове лежали гарпуны, копья, ружья и ножи, мы двинулись вперед, держась поодаль друг от друга. Вскоре туман подсказал нам, что впереди опасные трещины. Теперь мы тщательно ощупывали лед шестом с острым наконечником. Я был позади нарт Кулутингва. Когда он подполз к кромке воды, послышался плеск, а затем дыхание моржа, да так близко, что нам показалось, будто нас обдало кристаллической водяной пылью, исторгнутой его ноздрями. Я продолжал толкать нарты вперед.
Уверенными размашистыми шагами Кулутингва с гарпуном в руке приблизился к самому краю воды и стал выжидать появления моржа. Мы слышали вздохи других моржей, которые доносились с разных сторон, а затем в темной воде, едва освещенной ущербной луной, мы увидели темные пузырьки воздуха. Неожиданный взрыв пара испугал меня. Я чуть не закричал, но эскимос, обернувшись, сделал мне знак рукой и прошептал: «Уит-у» (Жди).
Затем очень медленно он опустился на лед, распластался всем телом и удивительно точно стал имитировать призывные крики моржа. Его голос в ночи звучал сверхьестественно. Из чернильно-черной воды показалась голова зверя. Я увидел его длинные, спиралеобразные бивни цвета слоновой кости и два фосфоресцирующих глаза. Кулутингва не пошевелился. Меня трясло мелкой дрожью от холода и возбуждения. Почему он не наносит удар? Добыча, казалось, была в наших руках. Я издал восклицание, выражающее нетерпение и разочарование, когда голова с шумным всплеском исчезла, оставив на воде фосфоресцирующее пятно.
Несколько минут я стоял, пристально всматриваясь в сторону моря. Далеко на поверхности чернильно-черного океана, к моему изумлению, я увидел огни, похожие на отдаленные вспышки маяка либо на огни проходящего судна. Эти странные блуждающие огоньки арктического моря то вспыхивали, то внезапно гасли. Через мгновение я догадался, что они возникали в результате столкновения айсбергов. На поверхности этих ледяных гор, так же как и на поверхности моря, кишели микроорганизмы, те самые, что вызывают свечение моря в кильватерной струе корабля. Зрелище было неописуемо жуткое.
Внезапно я отпрянул от кромки воды, испуганный шумом, который исходил от поверхности льдины, на которой я стоял. Лед дрожал словно при землетрясении. Я поспешно отступил, но Кулутингва, лежавший у самого края воды, даже не пошевелился. Даже мертвый не мог бы оказаться более неподвижным. Пока я приходил в себя от изумления, лед в нескольких футах от эскимоса неожиданно треснул и разлетелся на куски словно от подводного взрыва. Эскимоса подбросило в воздух, и он приземлился еще ближе к кромке открытой возмущенной воды. Я видел, как он поднял руку и с необычайным проворством метнул гарпун. В то же мгновение я увидел белый бивень моржа и его фосфоресцирующие глаза. Они тут же исчезли.