– Капитан! – тихо возразил судья в противовес громогласному великану. – Я всегда думал, что такие люди, как вы, то есть вечно бороздящие моря и пребывающие в дальних странах, населенных дикарями, рано или поздно сами становятся похожи на дикарей. Не обижайтесь, я лишь хочу сказать, что у вас смутное и неточное представление о европейской цивилизации! В тропических широтах вы ежедневно рискуете собственной жизнью, и потому жизнь человеческая потеряла для вас цену: ради исполнения пусть даже доброго дела вы не прочь стать преступником. Именно так поступают у нас разбойники, грабители и мошенники. К несчастью, я здесь для того, чтобы помешать их действиям, и если вы задумаете перенять ухватки этих злоумышленников, мне придется обойтись с вами, как и с ними, несмотря на мою к вам симпатию.

– Вы вернули мне свободу, – напомнил Ив, – и я этого не забуду. Знайте же, господин королевский судья: пока я жив, никакие протекции не помогут шевалье де Виллеру добиться своего. И не важно, что со мной будет!

– Известно ли вам, капитан, что за одни эти слова я обязан отправить вас в тюрьму?

Лефор опустил голову. Он чувствовал себя мальчишкой рядом с этим человеком, напоминавшим ему командора де Пуэнси. Флибустьер видел в нем ту же доброту, то же понимание.

– Обещайте, что не станете покушаться тем или иным способом на жизнь шевалье де Виллера, – неожиданно потребовал начальник уголовной полиции. – Сейчас мне, отвечающему за покой в королевстве, за порядок в Париже, за безопасность его жителей, следовало бы сделать так, чтобы вы не имели возможности увидеться с этим господином или просто подойти к нему. Надеюсь, вы меня правильно понимаете. Ведь я предупрежден о вашем намерении совершить покушение, эта мысль не дает вам покоя, и я обязан не допустить злонамеренного действия…

Королевский судья услышал, как тяжело задышал Лефор. Он продолжал:

– Раньше, чем заботиться о судьбах королевства и колонии, вы обязаны повиноваться его величеству, не забывайте об этом. Знайте, что преступно действовать так, словно вы правы, давая этим понять, что король ошибается. Справедливость творить в одиночку нельзя. Кстати сказать, никто не вправе обсуждать решения короля. Вы ничего не смыслите в государственных делах, а король – владыка, он представляет Бога на земле, не забывайте…

Лефор снова тяжело задышал, словно из его груди вот-вот было готово выпрыгнуть сердце.

– Итак, я жду, когда вы мне пообещаете, что не будете покушаться на жизнь шевалье никаким способом, – прибавил господин Тардье мягче. – В обмен на это обещание я верну свободу вам и вашим спутникам, и вы сможете покинуть этот особняк.

Ив поднял голову и внимательно посмотрел на человека, говорившего с ним ласково, но в то же время лишавшего последней надежды на спасение Мари и состояния ее сына Жака. Он почувствовал себя вовлеченным в воздушный поток, вихрь отрывал его от земли и уносил в иные пределы. Он говорил себе, что впервые в жизни по доброй воле готов согласиться остаться безоружным. Дав слово, он будет бессилен что-либо изменить, и его обещание станет охранять шевалье надежнее любого оружия. Флибустьер ставил на карту свое честное имя, рискуя предать дружбу, любовь, память о генерале Дюпарке!

Лефор растерялся, оказавшись перед чудовищным выбором.

– Ну как, даете слово? – теряя терпение, снова спросил начальник уголовной полиции.

– Боже мой! Да я вынужден дать вам это гнусное обещание, – признал Ив. – Бог свидетель, я предпочел бы скорее подвергнуться публичному унижению, пытке, чем подчиниться вашей воле. Вы – первый, кто уничтожает Ива Лефора. Я сражен!

Жак Тардье ласково улыбнулся:

– Спасибо, капитан. Кажется, я понял, что значит ваше слово. Думаю, шевалье нечего вас опасаться. Теперь я предпочел бы узнать о ваших планах на будущее.

– Я иду к шевалье, – признался искатель приключений.

Тардье вздрогнул и закрыл лицо руками:

– Как это к шевалье? А ваше слово?

– Я, кажется, забыл по легкомыслию вам сказать… – со смиренным видом пояснил Ив. – Дабы наверняка узнать планы Виллера и помешать их осуществлению, я притворился его верным другом, разделяющим его взгляды. В обмен на мою помощь он обещал мне полковничий патент…

Тардье торопливо его перебил:

– Вот видите! Я же говорил! Раз Виллер вам это обещал, он сдержит слово! Он пользуется расположением короля и выхлопочет вам этот патент, будьте покойны! На вашем месте я согласился бы и пальцем не пошевелил больше, предоставив отцу Фейе выпутываться в одиночку. В конце концов, не вас же отправил с поручением Высший Совет!

– Господин начальник уголовной полиции, – заметил Ив. – Вы беретесь судить о том, в чем ничего не смыслите! На что мне звание полковника, если меня будет мучить угрызение совести, – ведь в результате грязного торга я совершу ужаснейшую подлость, которая может стоить гибели процветающей колонии. Нет-нет, я увижусь с шевалье де Виллером и скажу ему правду. Я ему признаюсь, почему не смогу проткнуть его шпагой и как получилось, что я оказался перед ним слабее ребенка. Единственное, на что я могу надеяться, – образумить его. Может быть, мне удастся расшевелить в нем добрые чувства, доказав, на чьей стороне справедливость и все права; возможно, я задену его самую чувствительную струну – честь!

Жак Тардье с сомнением покачал головой. Постепенно он начинал осознавать, что стоящий перед ним герой и силач невероятно наивный человек. Судье стало жаль флибустьера, который, точно невинный ребенок, попал в огромный город и теперь беспомощно озирался. Что он будет делать? К чему придет? В Париже одной шпагой не повоюешь. Напротив, все подчиняется законам тончайшей дипломатии, придворной закулисной игре. Судьбы всех без исключения находятся в руках кардинала и его величества. Нет, Ив ничего не добьется.

Жак Тардье прочистил горло, погладил бородку, потом поднялся и подошел к флибустьеру:

– Я думаю, что, действуя, как вы это себе представляете, вы лишь вооружите против себя врага. Он узнает, что ему нечего вас опасаться. А вот если он по-прежнему будет видеть в вас своего друга, вы, может быть, сумеете воспользоваться этим недоразумением и увидеться с королем раньше шевалье.

– В этом-то все и дело! – вскричал Ив. – Нам с отцом Фейе как можно раньше нужно увидеть короля или его высокопреосвященство!

Жак Тардье замешкался, но быстро взял себя в руки и принял твердое решение:

– Карета, доставившая вас сюда, ждет внизу. Едемте в Лувр вместе с отцом Фейе. Я скоро увижу кардинала и попытаюсь добиться у него аудиенции для вас. Но ради всего святого, прошу вас не произносить моего имени рядом с именем Виллера…

– Я обязан вам до гробовой доски, – поблагодарил Лефор. – Клянусь честью, никто лучше меня не знает, что значат эти слова…

– Идемте, – просто сказал начальник уголовной полиции, надевая широкополую шляпу.

Он увлек Ива за собой. На лестнице их ждали отец Фейе и отец Фовель, снедаемые беспокойством. Появление обоих собеседников их успокоило. По приглашению королевского судьи они последовали за ним и Лефором к карете. Вскоре она покатила к Лувру.