Рик продолжал настаивать.

– Но моей девочке, моей несчастной подружке очень и очень плохо. Она истекает кровью. Она может скончаться тут, прямо на моих глазах. Сэр,- продолжал он чуть ли не плача,- я слышу ее стоны… Если моя Джуди, моя любимая подружка, умрет, это будет на вашей совести, сэр, и я никогда вам этого не прощу…

– Там слева от тебя пластиковая трубка,- послышалось из-за двери,- она вмонтирована в стену. А нука дыхни в нее! Только сразу же предупреждаю: если ты хоть немножко выпил, тебя тут же со страшной силой долбанет электрическим разрядом!…

– Ну что вы, сэр,- произнес Рик как можно обидчивей,- да как вы только могли подумать, что я

пьяный?… Неужели вы действительно подумали, что я вас обманываю, когда у меня такое горе, такое несчастье?…

– Если ты хочешь, чтобы я тебе открыл – делай, что я говорю,- послышалось с той стороны,- и быстренько! Без лишних разговоров.

Рик, найдя в темноте наощупь вмонтированную в стенку трубку, дунул в нее. Никакого эффекта, как и следовало ожидать, не последовало – на подобные мероприятия Рик, в отличие от Дэна Поллака, выходил только трезвым.

Двери открылись.

– Заходи…

Рик с диким ревом бросился в открывшуюся дверь. За ним, оттолкнув остолбенелого от неожиданности хозяина, ворвалась «истекавшая кровью девочка»- одноглазый в потертой кожаной куртке – во время предыдущего диалога он, беззвучно хохоча, стоял рядом с Риком.

Рик развязно похлопал хозяина по плечу – видимо, поздний звонок поднял его с постели, он был в одной ночной пижаме и кальсонах.

– Не боись, не боись, приятель… Мы не причиним тебе ровным счетом ничего дурного.

Тот просто затрясся от ужаса.

– Забудь о своих глупых страхах, кореш!- продолжал Рик.- Страх – это очень нехорошее чувство, он мешает ощущать себя действительно свободным и независимым. Каждый человек свободен от рождения, не правда ли? К тому же, приятель, если верить написанному у тебя на калитке, ты полицейский… Неужели коп может чегонибудь бояться – например, двух маленьких мальчиков?…

Хозяин, точно очнувшись, заорал на весь дом:

Да как вы смеете! Да вы понимаете, грязные ублюдки, кто перед вами стоит?…

Ша,- успокоил его Рик,- сбавь обороты, мусор. Думаешь, научился громко орать, так все можно? Успокойся, приятель, ты не в полиции, к тому же – у тебя сейчас гости, а с нами подобные номера не проходят… Я же прекрасно понимаю, что ты так страшно разорался только потому; что

здорово испугался нас… Небось, уже полные штаны насрал…,-Рик поднял указательный палец и философски заметил,- люди всегда стремятся нагрубить, когда желают скрыть свой испуг…

Коротышка в кожанке, пройдя из прихожей к столу, взял раскрытую на середине книжку и принялся читать вслух:

– «Приговор вступает в законную силу по истечении срока на кассационное обжалование и опротестование, если он не был обжалован и опротестован. В случае принесения кассационной жалобы, приговор, если он не был отменен, вступает в законную силу по рассмотрении дела вышестоящим судом или другой судебной инстанцией…»

– Чего, чего там стоящим?- заволновался Рик, услыхав единственное понятное слово.

Одноглазый отмахнулся и продолжал читать книжку очень серьезным тоном:

– Тихо ты, не мешай.«Приговор, не подлежащий кассационному обжалованию, вступает в законную силу с момента его провозглашения. Вступивший в законную силу приговор обращается к исполнению судом, постановившим приговор, не позднее трех суток со дня вступления его в законную силу или возвращения дела из кассационной инстанции. Обвинительный приговор приводится в исполнение по вступлении его в законную силу. Оправдательный приговор и приговор, освобождающий подсудимого от наказания, приводится в исполнение немедленно по провозглашении приговора…»

Рик выхватил книгу из рук.

– Что за галиматью ты там читаешь?- он посмотрел на обложку и скривился, как от зубной боли,- ну, тоже мне, нашел развлечение -«Уголовное право»… Впрочем, постой,- по выражению лица Рика можно было сразу догадаться, что ему пришла на ум какая-то идея.- Это твоя книга?- обратился он к стоявшему у стенки Харрису.

Тот нехотя ответил.

– Моя…

Рик, с необыкновенным отвращением посмотрев на обложку, принялся листать «Уголовное право», приговаривая при этом про себя:

– Посмотрим, посмотрим, что тут такого интересного написано. Сколько новых, совершенно непонятных слов… Интересно, есть ли тут что-нибудь такое?

– Рик как-то замысловато помахал в воздухе рукой,- чтонибудь эдакое? А вообще очень приятно видеть такого образованного человека, который хоть что-то читает. Времена мельчают, люди портятся – кроме дебильных комедий по «видику» да мыльных опер никого больше ничего не интересует… Редкостное, можно сказать, удовольствие, видеть в такие тяжелые времена такого на редкость культурного человека. Очень даже любопытно взглянуть на эту книжку,- он вновь обернулся к стоявшему у стены Харрису,- если, конечно, разрешишь, кореш… Больше всего на свете я люблю рассматривать разные незнакомые книжки с разными умными незнакомыми словами!…

Усевшись на полированный столик, Рик продолжал неспешно листать страницу за страницей. Дойдя до середины, он вдруг изменился в лице.

– Ай-яй-яй!…- воскликнул он,- ай-яй-яй!… Что это за безобразия такие теперь пишут в этих книжках! Ну, что, например, это за слово?- слегка повысив голос, обратился он к Харрису,- что это за такое мерзкое и гадкое слово? Мне на это слово и смотреть-то стыдно, не то, что его еще и читать! Вот – слово на букву «х»…

– Да не может этого быть!- прошептал капитан,- книгу писали ведущие юристы Америки, великие умы, они не могли написать ничего такого…

– Могли, значит, если написали…

К Рику неспешно подошел одноглазый товарищ – он уже прекрасно понял, что к чему, и с удовольствием согласился подыграть приятелю в этой комедии.

– Вот уж где грязь, так грязь!- воскликнул он, едва заглянув в книжку,- вт уж где похабщина, так похабщина! Такие слова я не слышал даже в нашей колонии для несовершеннолетних преступников! Да даже матерые уголовники зальются краской стыда, прочитав такое!…

Рик подтолкнул его локтем в бок.

– Где? Где?

Одноглазый ткнул пальцем в какую-то строчку посередине страницы.

Да вот же, ты что, не видишь? Вот какое ужасное слово! Просто кошмар!…

На какую букву начинается это мерзкое слово, кореш? Только вслух не повторяй, а то меня еще ненароком может от этого стошнить…

Одноглазый, наклонившись к уху приятеля, сказал свистящим шепотом – достаточно громко, чтобы его слова были слышны и хозяину.

– На букву «п»…

– Дамы и господа!- патетически начал татуированный, обращаясь неизвестно к кому,- минуточку внимания! Вы когда-нибудь видели, чтобы американский полицейский, ко всему прочему еще – и офицер, который должен бороться с преступностью, защищать сирых и обездоленных, который должен защищать законы и, показывая всем пример, обязан бороться с грязью, порнографией, похабщиной и всем остальным злом нашего мира, держит у себя дома подобную литературу?! – Рик резко обернулся к капитану,- значит, ты, приятель, просто мерзкий вонючий козлина!…

После этого монолога Рик принялся с остервенением рвать «Уголовное право»- во все стороны полетели клочки и обрывки бумаги.

Как ни странно, но на Харриса это произвело куда большее эмоциональное воздействие, нежели все предыдущие действия незваных гостей. Резво вскочив, полицейский очень громко заорал:

– Ублюдки!… Свиньи немытые!… Вы не имеете права!… Это библиотечная!… У меня высчитают из жалования!… Это собственность Полицейской Академии!… Я буду жаловаться!… Вы ответите по закону!…

Харрис был совешенно невменяем. Он вопил, как безумный, изрыгая самые фантастические ругательства и даже придумывая по ходу свои собственные, совершенно невероятные, бросился на подростков с кулаками.

Рик был готов к подобному повороту сюжета – нащупав в кармане самодельный кастет, с которым никогда не расставался, он со всего размаху заехал им в лоб полицейскому – тот, отлетев на несколько метров и опрокинув на своем пути столик с какими-то вазами, мгновенно притих.