И тут я выронил наушники и в темноте полез за ними, наделав, вероятно, невообразимый шум в телефонных трубках моих подопечных. Наступила обоюдная тишина. Потом, форсируя голос, шеф произнес с нажимом:

— Немедленно приезжай домой! Ты слышишь?! Немедленно!

И повесил трубку, не дожидаясь ответа.

На третьем этаже в одной из комнат шефа зажгли настольный свет, и тут же он стал приглушенным, словно лампу чем-то накрыли. Я подивился, к чему такие предосторожности? Кого боялись разбудить?

Ведь шеф должен находиться один в квартире, раз жены нет. Я, кажется, перестал что-либо понимать. Зря вообще шеф надеялся на мою сообразительность. Служба в МУРе разная. И оперативники тоже разные. Меня, например, в большей степени использовали как грубую силу. При выездах на задания, при слежке — и то не очень охотно, поскольку габариты у меня внушительные, да и ловкостью излишней не могу похвастаться, хотя и слыл отменным спортсменом, но это в основном в тяжелом весе и в силовых единоборствах.

Что-то не складывалось в этой мозаике, но что именно — я никак не мог понять, как ни старался. Я сидел в машине, положив подбородок на руль, и смотрел в пустоту перед собой. Сидел я так, впав в оцепенение, до тех пор, пока не притормозила у подъезда голубая «Ауди». Отчего сразу же возникли новые вопросы.

"Странно, — подумал я. — На работу она ездит на «Жигулях», а по ночам катается на «ауди». И откуда взялась эта машина? Я же несколько раз обходил и объезжал дом шефа и не видел её ни разу. Странно…"

Тем временем из машины вышла Нина, но как-то необычно одетая. Словно вкус ей изменил. Одежда такая же дорогая, как всегда, но не такая элегантная. Хотя человек уезжал ночью, видно, торопился… Вот только вопрос — куда?

А она стояла у машины, не заходя в подъезд, словно не могла решиться. Тут дверь открылась, и показалась тщедушная фигурка шефа в халате. Он сделал ей знак следовать за ним. Нина заспешила к подъезду. Казалось, и походка у неё стала вроде как вульгарнее, что ли.

Шеф дождался её, скользнул взглядом по улице, по моей машине, пропустил Нину вперед и захлопнул дверь. Прошло время. Я ждал, что сейчас зажгутся все окна его огромной квартиры, начнется бурное выяснение отношений до самого рассвета. Но ничего подобного не произошло. Наоборот. Свет погас и больше не зажигался, как я ни вглядывался в прикрытые шторами окна.

Вконец озадаченный, я посидел-посидел, потом решил, что на сегодня больше приключений не предвидится, и тронулся потихоньку по улице мимо дома шефа. Когда я уже поворачивал за угол, что-то привлекло мое внимание в боковом зеркальце. Я присмотрелся повнимательнее и… врубил задний ход, взвизгнув шинами. Дверь подъезда приоткрылась. Правда, едва я ударил по газам, чтобы вернуться, она тут же захлопнулась. Я остановился напротив подъезда. Свет у шефа в квартире не горел. Я посидел в машине, потом вышел и направился к дому. Подумал, не прихватить ли монтировку на всякий пожарный, но тут же посмеялся над собой, представив, как славно буду выглядеть ночью в чужом подъезде с железякой в руке.

Постоял на крыльце, набираясь храбрости, вдохнул побольше воздуха и осторожно толкнул тяжелые двери. Они открылись легко, даже не скрипнув, и я оказался в темноте. Я постоял, пытаясь привыкнуть к полному мраку, но поняв всю тщетность усилий, шагнул внутрь. Тут же я почуял, что тут кто-то есть. И окликнул:

— Эй!

Мне не ответили, но я готов был поклясться, что слышу рядом чужое дыхание. Я протянул руку, и тут до моего лица неожиданно дотронулась маленькая ладошка, будто ощупывая.

— Нина? — прерывающимся от волнения голосом спросил я.

И в это время на челюсть мне обрушился сильный удар. Я куда-то полетел, опускаясь на колено, поняв, что попал в нокдаун.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

"Дыши! Дыши!" — скомандовал я себе, пытаясь восстановить дыхание. Это мне удалось почти сразу. Только я успел подумать, что, слава Богу, удар оказался не таким сильным, как на меня обрушился ещё один, на этот раз в голову, сбоку. Я раскинул руки, словно собираясь обнять ударившего, и рухнул на спину…

Очнулся я сидящим у колеса своего «жигуленка». В голове гудело, как у черта в ухе. Я встал, шатаясь, будто старый зуб, сумел отойти шага на два от машины, и тут меня вырвало. Это продолжалось довольно долго, но не станем вдаваться в детали. Кое-как приняв наконец вертикальное положение, я пошел, качаясь, к машине, на ходу ощупывая поврежденные части тела.

Оказалось все более-менее в порядке, если не считать здоровенной шишки на затылке и ноющей челюсти. Ударили достаточно профессионально. Чуть-чуть не хватило силы этому удару. А отработан он что надо. Я постоял у дверцы автомобиля, повисел на ней, вцепившись, словно кот в занавеску, потом с трудом загрузил себя внутрь.

Перед тем как уехать, я оглядел двор и чуть не вскрикнул: «Ауди» стояла на месте как вкопанная, там, где её оставила Нина.

— Ну, дела! — только и смог подумать я.

Остальные машины моего шефа тоже находились, где им положено. Тогда кто же так жестоко отоварил меня по глобусу в темноте подъезда?

Дурак я дурак! Да неужто, в самом деле, элегантная Нина и её субтильный муженек могли меня так избить? Наверное, я нарвался на какого-нибудь маньяка или квартирного воришку. Правда, оставалось неясно, почему в таком случае он не напал на Нину, или за каким чертом ему набрасываться на меня? К горлу опять подкатила тошнота, и я решил больше ни о чем не думать.

Шеф опять позвонил мне с утра сам, так и не дождавшись моего звонка. Он явно был недоволен моей необязательностью и разговаривал прохладно. Я же пока не стал докладывать о ночном нападении, тем более его интересовала только его благоверная.

Мне пришлось вновь разочаровать его, спросив, куда это вчера его дражайшая половина ездила так поздно.

Он поинтересовался, неужели я до такого времени веду по ночам наблюдения, и пояснил, что она ездила к матери, а он торопил её обратно.

С машиной оказалось ещё проще, она стояла у соседа в гараже, поскольку на ней не было импортной сигнализации, как на других автомобилях шефа. Сегодня сигнализацию как раз должны поставить, так что Нина ездила к маме на «Ауди».

Я даже разозлился, что все разъяснилось так просто и складно, и, не слишком тепло попрощавшись с шефом, отправился к столу производить инвентаризацию.

Усевшись перед настольным зеркальцем, я стал уныло разглядывать свою физиономию. Особо крупных повреждений не обнаружил. Так, пара ссадин на щеке, здоровенная шишка, содранная кожа на затылке да ещё странный след на подбородке: три полоски на вздувшейся шишке.

Я задумчиво вглядывался в эти царапины, в эти полоски-ссадины, и вдруг мой взгляд случайно скользнул по столу. Там лежала фотография, поверх которой я вчера оставил увеличительное стекло. Оно попало как раз на руку невидимого спутника Нины, и я чуть не охнул. На пальце у него красовалось не широкое кольцо, а витой перстень в виде трех извивающихся змеек.

И мне пришла в голову совершенно сумасшедшая мысль, будто след на моем подбородке оставил именно этот перстень. И ещё одно меня удивило: судя по фотографии, перстень был на левой руке мужчины, и удар нанесли мне с правой стороны, то есть левой рукой. И шрам у Нины на запястье сделан левшой… Тут я замотал головой. При чем тут этот шрамик на Нининой руке?.. Но внутренний голос говорил мне, что какая-то связь здесь существует. Я чувствовал, надо как следует разобраться… Но в чем и как? Так и не придя ни к какому решению, я поехал вести наблюдение за Ниной, в глубине души понимая, что все это зря, ничего мне не выследить, потому что и выслеживать нечего.

Словом, до конца недели обошлось без приключений, если не считать, что Нина упорно продолжала ездить на работу в «Жигулях», несмотря на то, что новенькая престижная «Ауди» оставалась во дворе, только и дожидаясь, чтобы на ней покатались.