- Конечно, помню, салага, - сказал Булавен. – А почему ты об этом вспомнил?

- Ну, я думал о Зиберсе… неожиданно Ларн замолчал, не зная, как лучше подойти к вопросу.

- Зиберс? А что с ним такое?

- Я думаю, он заметил явную враждебность, которую Зиберс проявляет к нему, Булавен, - сказал Учитель, снов оторвав взгляд от книги и посмотрев на Ларна. – Я прав, да, салага? Ты об этом хотел спросить?

- Ага, понятно, - сказал Булавен. – Ну, тут нет особого секрета, салага. Зиберс просто нервничает, когда в нашей огневой группе больше четырех человек.

- Нервничает? – спросил Ларн. – Почему?

- Это суеверие, салага, - сказал Учитель. – Очевидно, в родном мире Зиберса число четыре считается счастливым. Когда он впервые попал на Брушерок и присоединился к нам, в нашей огневой группе было только трое – Булавен, Давир и я. Так Зиберс стал четвертым, а это для него счастливое число, и он убедил себя, что именно поэтому он пережил свои первые пятнадцать часов – не говоря уже о том, что сумел выжить после. А когда к нам прислали тебя, и в огневой группе стало пять человек, Зиберс решил, что его удача теперь под угрозой. Помнишь, я говорил, что у каждого здесь своя теория насчет того, как он выжил, когда многие другие погибли? Суеверие Зиберса не что иное как очередной пример такой теории.

- Видишь, салага, никакой тайны, - сказал Булавен, повернув голову к другой части блиндажа. – Хмм, похоже, что-то затевается.

Проследив за взглядом Булавена, Ларн увидел сержанта Челкара, говорившего с капралом Владеком у стола квартирмейстера в углу блиндажа-казармы. Потом, когда сержант Челкар отошел, чтобы поговорить с кем-то еще, Владек открыл деревянный ящик, стоявший рядом с ним, и осторожно начал доставать из него один за другим тяжелые подрывные заряды, и ставить их на стол перед собой. И когда он начал их доставать, Ларн внезапно заметил на лице Булавена тревогу, словно здоровяк увидел в действиях Владека что-то, испугавшее его.

- Что там, Булавен? – спросил Ларн. – Что ты увидел?

- Дурной знак, салага, - сказал Булавен. – Между нами говоря, очень дурной знак.

- Объявлена «красная тревога», - сказал Челкар, его лицо было мрачным, когда он обращался к гвардейцам, стоящим перед ним, пока снаружи не прекращался грохот снарядов. – Командование сектора сообщило, что мы можем ожидать атаки противника. Сильной атаки, возможно, она начнется после окончания этой бомбардировки. Похоже, что орки собираются ударить по нам крепко. По крайней мере, сильнее, чем в любую из других атак, которые нам приходилось отражать до сего дня.

Спустя несколько минут после своего разговора с квартирмейстером, сержант Челкар приказал солдатам в блиндаже-казарме №1 вооружиться и собраться вокруг железной печи для импровизированного брифинга. Учитель, Булавен, Давир, Зиберс, другие огневые группы, даже Владек и однорукий повар Скенч, стояли в полном боевом снаряжении, внимательно слушая слова Челкара, их лица были такими же мрачными и серьезными, как у их сержанта. Оглядываясь вокруг, Ларн увидел, что спокойствие и расслабленность, с которыми эти люди наслаждались коротким отдыхом в казарме, исчезли. Сейчас они снова были солдатами. Гвардейцами. Они были готовы к войне.

- Я не хочу вам лгать, - сказал Челкар. – Положение выглядит угрожающим. Все другие сектора сейчас подвергаются сильным атакам орков, и все резервы заняты на других участках. Это значит, что нам не стоит ждать подкреплений – по крайней мере, несколько часов. Хуже того, артиллерия и так задействована до предела, поэтому не следует ожидать и артиллерийской поддержки. Конечно, у нас есть наши собственные минометы и группы огневой поддержки, но за исключением этого мы предоставлены сами себе.

Теперь хорошие новости. Командование заявило, что если мы проиграем здесь, крупные силы орков прорвутся в город. Поэтому нам приказано удерживать сектор любой ценой. Выстоять или умереть, как они сказали. Неважно,  сколько орков атакует нас и как сильно – мы должны держаться, пока не подойдут подкрепления, или пока орки не отступят, или пока Император не явится сюда, чтобы сражаться вместе с нами. Мы удержим фронт. Плевать, даже если здесь разверзнется ад. Мы удержим фронт, неважно как. Все равно у нас нет другого выбора. Вы все знаете, что случится, если мы отступим. Комиссары даже не будут устраивать военный суд: просто пулю в затылок и труп в костер. Это Брушерок: между орками и нашими командирами нам некуда деваться.

Что касается нашего плана обороны, я приказал Владеку раздать каждому еще по четыре осколочных гранаты и по одному подрывному заряду на огневую группу. Когда начнется атака, мы будем удерживать траншеи насколько возможно, когда там станет нельзя обороняться, отойдем к блиндажам. И там будем сражаться до конца. Дальше – только выстоять или умереть.

Еще есть вопросы?

Никто не сказал ни слова. Молча смотрели гвардейцы на своего сержанта, и смелость и решимость отражались в каждой черте их лиц. Что бы ни случилось, они были готовы.

- Хорошо, - сказал Челкар. – Мы бывали в таких ситуациях уже достаточно часто, чтобы говорить что-то еще не было необходимости. Вы все знаете, что нам предстоит. Я скажу только одно. Удачи каждому из вас. И, если повезет, встретимся снова, когда бой закончится.

- Может быть, это и есть Большая Атака, - услышал Ларн голос одного из варданцев, когда он вешал на пояс гранаты, которые дал ему Владек, и выходил из блиндажа вместе с другими солдатами 3-й огневой группы. – Видит Император, когда-то это должно было случиться.

- Не может быть, -  сказал другой солдат. – Командование бы нам сообщило.

- Ха. Ты обманываешь сам себя, - сказал третий гвардеец. – Проклятые генералы не хотят даже признать, что Большая Атака существует. И когда она, наконец, произойдет, для них это будет такая же неожиданность, как для всех нас.

Большая Атака. К тому времени Ларн уже несколько раз слышал это выражение, шепотом произнесенное мрачными гвардейцами, когда они в блиндаже готовили к бою свое оружие и снаряжение, а снаружи продолжалась бомбардировка. И каждый раз, когда он слышал эту фразу, в тоне и в том, как ее произносили, было что-то, что внушало беспокойство. Это был тон затаенной тревоги. «Тон страха», подумал он, содрогнувшись.

- Булавен? – спросил он здоровяка. – А что это за Большая Атака?

Секунду варданец молчал, его обычно приветливое лицо стало мрачным и задумчивым, как у отца, который понял, что он больше не может защитить своего ребенка от жестокой реальности мира.

- Это страшная вещь, салага, - сказал Булавен. – Думаю, можно назвать ее выдумкой. Или мифом. Знаешь, когда проповедники в церквях говорят о Последнем Суде, когда Император снова встанет со Своего Трона и будет судить человечество за грехи? Большая Атака - что-то вроде того…

- Это нечто вроде страшной сказки, - сказал Учитель. – Большая Атака – мифический апокалипсис, которого боится каждый гвардеец в этом городе. Судный День, как выразился Булавен, когда орки, в конце концов, нанесут последний удар, и город Брушерок падет. Это кошмар, салага. Событие, которого защитники этого города боятся больше чем чего-либо еще. И, собственно, я не удивлен, что ты слышал, как о ней упоминают. Для орков очень необычно атаковать сразу так много секторов, да еще и координировать атаки с артиллерийским обстрелом. Так необычно, что это легко можно принять за предзнаменование чего-то большего.

- Дерьмо все это, салага, - сказал Давир. – История, которой матери в этом городе пугают детей. Выкинь ее из головы.

После этого они замолчали, и, глядя на лица товарищей, Ларн видел в них то же самое, что слышалось в шепоте говоривших о Большой Атаке.

Он видел страх.

И это его совсем не утешало.