- Это Видмир в траншее-3, сержант, - сказал гвардеец, нажимая кнопку на своем воротнике, и Ларн понял, что он говорит по комм-линку. – У нас один выживший. Думаю, еще несколько могли спрятаться в других траншеях. Но большинство этих несчастных тупых ублюдков погибли на ничейной земле. Это все.

- Вижу движение на позициях орков, - сказал другой гвардеец, выглядывая за бруствер траншеи. Должно быть, вся эта стрельба их разгорячила. Они готовятся к атаке.

Потом, пока Ларн раздумывал, действительно ли он услышал слово «орк», он увидел, что гвардеец отвернулся от бруствера и смотрит на него.

- Если ты носишь эту форму не только для красоты, салага, не соизволишь ли ты встать и приготовить свой лазган? Сейчас начнут стрелять.

Поднявшись на ноги, Ларн снял с плеча лазган и шагнул вперед, другие гвардейцы посторонились, чтобы дать ему место на стрелковой ступени. Потом, проверив лазган и приготовившись стрелять, он увидел кое-что, что заставило его задуматься, не была ли его первая боевая высадка еще более неудачной, чем он мог подумать. Краем глаза он заметил изрешеченную пулями деревянную вывеску, установленную позади траншеи. Вывеску, ироническое приветствие на которой заставило его задуматься, там ли вообще он находится, где предполагает.

На вывеске было написано:

12:09 по центральному времени Брушерока

- Они готовятся атаковать, - сказал гвардеец рядом с ним, отхаркиваясь и сплевывая комок склизкой мокроты за бруствер. - На этот раз они ударят по нам крепко, большими силами. Это кровь так на них подействовала. Наша кровь, я имею  в виду. Человеческая кровь. Вид и запах ее всегда заставляет их еще больше стремиться в драку. Хотя, видит Император, среднестатистический орк обычно всегда стремится в драку.

Его имя было Репзик: Ларн видел стершиеся буквы имени на мундире под шинелью. Стоя рядом с ним на стрелковой ступени, Ларн посмотрел в направлении его взгляда на местность, которая, как он  теперь знал, была ничейной землей.

Он внимательно смотрел на унылые поля мерзлой грязи, но не видел ни движения, ни какого-либо еще знака присутствия противника. Впереди ничейная земля казалась такой же плоской, унылой и безжизненной, как и в первый раз, когда он увидел ее, выйдя из посадочного модуля едва ли десять минут назад. Единственным отличием теперь был горящий корпус самого модуля и окровавленные трупы солдат его роты, беспорядочно разбросанные по замерзшему полю. Внезапно, увидев останки людей, которые были его товарищами, Ларн почувствовал, как слезы наворачиваются ему на глаза.

«Дженкс мертв», подумал он. «И Халлан, Ворренс, лейтенант Винтерс, даже сержант Феррес. Я не вижу Ледена. Может быть, он еще жив. Но почти все люди, с которыми я прилетел сюда с Джумаля, лежат сейчас мертвые на ничейной земле. Все они убиты спустя минуты после высадки, и не успели сделать ни одного выстрела по врагу».

- Жаль твоих товарищей, - сказал Репзик почти сочувственным голосом, когда Ларн закрыл глаза, пытаясь скрыть от других солдат свои слезы. – Но они мертвы, а ты нет. Что тебе сейчас нужно – это подумать о том, как не присоединиться к ним. Орки наступают, салага. Если хочешь выжить, соберись.

- Орки? – спросил Ларн, пытаясь сосредоточить мысли на насущных проблемах, и отбросить свое горе. – Ты сказал «орки?» Я не знал, что на Селтуре VII есть орки.

- Может быть это и так, - сказал Репзик, а гвардеец рядом с ним воздел глаза к небу в молчаливом раздражении. – Но тебе надо спросить того, кто был там. А здесь, в Брушероке, орков обычно куда больше, чем мы успеваем с ними справляться.

- Погоди, - сказал Ларн в замешательстве, - Ты говоришь, что эта планета – не Селтура VII?

- Ну, я особо это не подчеркивал, - сказал Репзик. – Но раз уж ты спросил, то да, ты прав – эта планета не Селтура VII, где бы она ни была.

Ошеломленный, Ларн на секунду усомнился, правильно ли он понял. Снова посмотрев на безлесную равнину, он был поражен пугающим несоответствием между тем, что, как им говорили, должно быть на Селтуре VII, и жестокой реальностью мира перед ним. Их высадили на три недели раньше. Здесь не было лесов. Здесь была скорее зима, чем лето. Война здесь шла против орков, а не против мятежных СПО. Весь этот список фактов, вместе с нарастающим ужасом появившийся из постепенного осознания реальности, неизбежно приводил к внезапному и ужасному выводу.

«Святой Трон», подумал он. « Нас послали не на ту планету!»

- Меня не должно быть здесь, - сказал он вслух.

- Просто смешно, как все начинают думать точно так же, когда ждут начала атаки, - сказал Репзик. – Я бы не волновался об этом, салага. Как только орки будут здесь,  ты сразу почувствуешь себя как дома.

- Нет, ты не понял, - сказал Ларн. – Произошла ужасная ошибка. Моя рота должна была лететь в систему Селтура, чтобы подавить мятеж местных СПО. Что-то, наверное, пошло не так, потому что я оказался не на той планете.

- И? Мне-то что? – сказал Репзик, посмотрев на Ларна не более тепло, чем на местность вокруг. – Ты не на той планете. Не в той системе. Не говоря уже, что не на той войне. Привыкай, салага. Если это худшее, что может случиться с тобой сегодня, тебе повезло.

- Но ты не понимаешь…

- Нет. Это ты не понимаешь, парень. Здесь Брушерок. Нас окружают десять миллионов орков. И прямо сейчас некоторые из этих орков – может быть, лишь несколько тысяч, если нам повезет – готовятся атаковать нас. Им плевать, что ты не знаешь, на какой ты планете. Им плевать, что ты оказался не в том месте, что ты сопляк, и что тебе рано даже бриться. Все, чего они хотят – убить тебя. Так что если ты знаешь, что хорошо для тебя, ты отбросишь все это дерьмо, и начнешь думать о том, как убить их.

Пораженный такой вспышкой, Ларн не сказал ничего, его ответ умер на языке, когда он увидел, что Репзик отвернулся и устремил мрачный пристальный взгляд на ничейную землю. Словно по какому-то шестому чувству, другие гвардейцы в траншее сделали то же самое, все они смотрели на ничейную землю, как будто видели, что там происходит что-то, чего Ларн не видел. Как Ларн ни старался, он не мог разглядеть ничего. Ничего кроме серо-черной грязи и опустошения.

Разочарованный, боясь спрашивать других гвардейцев, на что они смотрят, из страха нарваться на новую вспышку злобной ругани, Ларн оглянулся вокруг. Позади была полоса траншей  и стрелковых ячеек, которые он не заметил после приземления из-за небольшого склона рельефа местности. Они вели к огневым позициям, укрепленным мешками с песком, которые прикрывали входы в многочисленные блиндажи, расположенные среди руин зданий на окраинах города. Сейчас, когда его глаза начали привыкать к серому цвету окружающей местности, Ларн мог разглядеть другие траншеи вокруг и по сторонам их траншеи – их брустверы были искусно замаскированы, чтобы не выделяться среди бесчисленных кусков раскрошенного и перемешанного с землей пласкрита и других обломков, рассыпанных по этой пустоши. Время от времени из какой-нибудь траншеи появлялся гвардеец, и бежал зигзагами, пригнувшись, от одного укрытия к другому, пока не добегал до другой траншеи или входа в один из блиндажей. За ними, в отдалении, виднелись на горизонте здания основных районов города, как будто надменно взиравшие на их жизнь и работу. Город руин и обломков под серым равнодушным небом.

«Это Брушерок», напомнил себе Ларн. «Они сказали, так называется этот город».

- Там, - сказал один из гвардейцев рядом с ним. – Вижу зеленых. Ублюдки закопошились.

Повернувшись, чтобы снова взглянуть на ничейную землю вместе с другими, Ларн несколько секунд тщетно пытался разглядеть что-нибудь среди тоскливой серости окружающего мира. Потом где-то на расстоянии километра он вдруг увидел, как мелькнула зеленая плоть, когда ее обладатель выпрямился на долю секунды, перед тем как неожиданно снова исчезнуть.