Потянув за рычаг, сержант Феррес вдруг пронзительно закричал, когда один из аварийных разрывных зарядов, открывавших аппарель, сработал преждевременно, и ярко-желтая вспышка пламени поглотила его лицо. Завопив, с огненным венцом вокруг головы, он слепо ткнулся в аппарель, когда другие заряды сработали, и аппарель неожиданно открылась. Выпав в открывшийся вход, его тело покатилось по аппарели вниз и остановилось, когда одна нога зацепилась за выступ в боку аппарели. Видя, как агония их сержанта затихает, и жизнь покидает его, солдаты стояли и смотрели на него в потрясенном молчании, загипнотизированные ужасной смертью своего командира.
- Мы должны идти, - услышал Ларн, как сказал кто-то позади него, и ощутил, как жарко стало в модуле. – Дыма становится все больше. Если не выйдем, мы или сгорим, или задохнемся.
Как один, гвардейцы бросились вниз по аппарели. Свет снаружи казался ослепительным после сумрака отсеков модуля. Едва устояв на ногах, когда люди вокруг него рванулись к выходу, Ларн бежал по аппарели вместе с остальными, его первые впечатления от нового мира слились в беспорядочную смесь видов и ощущений. Сквозь массу людей вокруг, он обрывками видел опустошенную местность, видел серое небо, нависающее над ними, чувствовал жестокий холод, терзающий его плоть. Хуже всего был вид обугленного изуродованного лица сержанта Ферреса. Почерневшие глазницы Ферреса, в которых когда-то были его глаза, мелькнули на краю поля зрения Ларна, когда он следовал за другими по аппарели. Когда первые ряды гвардейцев достигли нижнего края аппарели и кажущейся безопасности, безумный стадный инстинкт первых нескольких секунд внезапно отступил.
Освободившись от давящей тесноты толпы, когда гвардейцы перед ним вышли на открытое пространство, Ларн еще раз смог вздохнуть с облегчением. Потом, стоя вместе с другими солдатами, которые, лишившись командиров, в нерешительности столпились в тени посадочного модуля, он в первый раз смог осмотреть мир вокруг.
«Вот оно», подумал он, от его дыхания в холодном воздухе шел белый пар. «Это Селтура VII? Она не очень похожа на то, что описывали нам на инструктаже».
Вокруг него был мрачный и бесплодный ландшафт, такой же бескрайний, как пшеничные поля его родного мира – равнина, лишенная деревьев, покрытая мерзлой серо-черной грязью, здесь и там усыпанная воронками от снарядов и ржавыми остовами сожженной техники. Дальше к востоку он видел вдали руины городских зданий, такие же серые, зловещие и заброшенные, как и все вокруг. «Это словно призрачный город», подумал он, содрогнувшись. «Призрачный город, ждущий новых призраков».
- Я не понимаю, - услышал он недоуменный голос, и увидел, что Леден, Халлан и Ворренс подошли и стоят рядом с ним. – Где деревья? – спросил Леден. – Они сказали, что Селтура VII покрыта лесами. И здесь холодно. А говорили, что там будет лето.
- Не о том беспокоишься, - сказал Халлан. – Нам нужно найти укрытие. Я слышал, как в корпус попадали снаряды, когда мы приземлялись. Где-то здесь враги… - он замолчал и тревожно посмотрел на небо, и они услышали над головой свист летящего снаряда.
- Снаряд! – завопил кто-то, и вся рота бросилась искать укрытие под бортом модуля. Через несколько секунд метрах в тридцати от них взрыв поднял в воздух комья мерзлой грязи.
- Думаю, это был миномет, - сказал Ворренс, судя по его голосу, он был на грани паники, сжавшись вместе с другими у борта модуля. – Это звучало как миномет, - сказал он, неуправляемо бормоча и задыхаясь в приступе страха. – Миномет, вам так не кажется? Миномет. Думаю, это был миномет. Миномет…
- Я молю Императора, чтобы это было все, что у них есть, - сказал Халлан. Вокруг раздавались новые выстрелы и взрывы. Обстрел угрожающе усиливался с каждым мгновением, и грохот от снарядов и пуль, попадающих в корпус модуля с другой стороны, был таким громким, что гвардейцам приходилось кричать, чтобы быть услышанными. – К счастью для нас, кто бы ни стрелял, они с другой стороны модуля, но мы не можем оставаться здесь все время. Надо найти укрытие получше, иначе только вопрос времени, когда их артиллерия начнет кидать снаряды прямо нам на голову.
- Может быть, это все ошибка? – сказал Ворренс, его лицо оживилось проблеском отчаянной надежды. – Нас неправильно опознали. Может быть, это свои стреляют, и они просто не знают, кто мы? Мы могли бы поднять белый флаг и попытаться просигнализировать им…
- Заткнись, Ворс, ты говоришь как идиот, - огрызнулся Халлан. Но увидев, как Ворренс потрясенно смотрит на него, он смягчил тон. – Поверь мне, Ворс, здесь нет никакой ошибки. На каждом борту модуля нарисован десятиметровый имперский орел. Те, кто стреляют в нас, точно знают, кто мы. Поэтому они и пытаются убить нас. Наша единственная возможность выбраться отсюда – попытаться дойти до своих. Хотя для начала надо узнать, где они.
- Там! – воскликнул Леден, указывая пальцем на восток. – Видите – там орел вдали. Милостивый Император, мы спасены.
Повернувшись, куда указывал Леден, Ларн увидел флагшток, поднимавшийся из руин на окраине города. А на его верхушке был истрепанный и рваный флаг: имперский орел, реющий на ветру.
- Ты прав, Леден, - сказал Халлан, волнение в его голосе привлекло внимание остальных солдат роты, и десятки глаз повернулись к флагу. – Это имперские позиции, конечно. Если присмотритесь, сможете разглядеть очертания замаскированных бункеров и орудийных окопов. Мы должны идти туда.
- Но это как минимум семьсот или восемьсот метров от нас, Халс, - возразил Ворренс. – Между нами и этим флагом ничего кроме голой земли. Мы не сможем дойти туда.
- У нас нет выбора, Ворс, - сказал Халлан. Потом, увидев, что глаза каждого гвардейца в роте обращены на него, он повернулся к ним и возвысил голос достаточно громко, чтобы его было слышно сквозь грохот обстрела. – Слушайте меня, все вы. Я знаю, вы напуганы. Видит Зелл, я тоже. Но если мы останемся здесь, мы все трупы. Наш единственный шанс – добраться до того флага!
Несколько секунд никто не отвечал, пока гвардейцы переводили испуганный взгляд с горящего модуля на обширное пространство открытой земли перед ними. Каждый человек взвешивал неприятное решение: остаться здесь, что грозило смертью позже, или побежать, что грозило смертью сейчас. Потом вдруг снаряд разорвался с их стороны модуля, не более чем в пяти метрах от них, и решение было сразу принято.
Они побежали.
Задыхаясь, охваченный ужасом, Ларн бежал вместе с ними. Он бежал, а сзади их настигал беспощадный поток огня – невидимый враг пытался убить их. Он видел, как люди вокруг падали, крича, брызги крови разлетались из их грудных клеток, рук, голов, когда пули настигали их. Он видел, как людей убивало падающими снарядами, тела разрывало на куски взрывной волной и осколками, видел оторванные головы и конечности. И все время он не отрывал глаз от флага вдали – долгожданного островка безопасности. С каждым вздохом он тихо молился в надежде на спасение. Каждый шаг приближал его к спасению.
Он бежал и видел, как погибали его товарищи. Он видел, как первым упал Халлан, его правый глаз вырвался из глазницы, когда пуля прошла сквозь него, рот был еще открыт в крике ободрения, которым Халлан пытался воодушевить своих товарищей гвардейцев. Потом упал Ворренс, его торс был разорван и изуродован десятком осколков, пробивших его грудь. Падали и другие, некоторых он знал по имени, других видел только мельком. Все они были убиты, когда, так же задыхающиеся и отчаявшиеся, как и он, бежали к флагу. И когда, наконец, большинство его товарищей были уже мертвы, и до флага оставалась еще сотня метров, Ларн понял, что он уже не сможет добежать.
- Сюда! Сюда! Быстрее! Сюда!
Неожиданно услышав крик поблизости, Ларн повернулся и увидел группу гвардейцев в серо-черном камуфляже, появившихся словно из ниоткуда и звавших его. Направившись к ним, он увидел, что они появились из траншеи, и побежал к ним, вражеские пули вспахивали землю вокруг него. Наконец, достигнув траншеи, он прыгнул в нее. Пытаясь отдышаться, лежа на дне траншеи, Ларн огляделся и увидел пятерых гвардейцев, стоящих в траншее: все одеты в серо-черные пятнистые шинели с шарфами и шлемы с меховыми чехлами. Сначала они игнорировали его, их глаза были обращены к ничейной земле, по которой он только что бежал. Потом один из гвардейцев повернулся к нему, поморщился и наконец заговорил.