– Комисар имеет очень изощренную манеру вести допрос, к счастью с тобой, Втри, он этого не проделывал, ты провела в участке слишком мало времени. Подозреваемого держат на хлебе и воде пару дней, после чего приводят к комиссару в кабинет. Перед ним стоит блюдо с пончиками и кофе. Он с аппетитом ест, не вынимая, разумеется, трубку изо рта, и начинает вести допрос. При этом табачного дыма в комнате столько, что противоположную стенку плохо видно. Желудок у преступников не сильно отличается от желудков других людей, поэтому из кабинета Корсена одна из дверей ведет в ванную комнату, и во время допросов дверь открыта. Если преступник начинает говорить, он получает пончик. Впрочем, в том случае, если преступник имеет отвращение к сладкому, допрос повторяется на следующий день, только вместо пончиков Корсен ест бараномамонта с картошкой.

– Ужас какой! – искрение посочувствовала бедным допрашиваемым Втри и зареклась попадаться еще раз в Керлендерского милицейское управление.

– А еще с ним был такой случай. Однажды комиссар… – Мелиренс так увлекся рассказом, что не заметил, как подошел к барьеру. Заметить его действительно было довольно сложно, только по легкому окрашиванию всей картинки за ним в рубиновый свет, да и то на расстоянии не более дюжины метров, а вот небо над головой имело вполне традиционный цвет. Но суть не в этом, а в том, что Милеренс на полном ходу врезался в щит и распластался по нему. Со стороны это выглядело как пантомима, в которой мимы трогают воздух перед собой или моют его, только куда более реалистично.

– Мы пришли, – констатировал факт Шус.

– Спасибо, я заметил, – отлип от барьера Милеренс, – нет, чтобы спросить, в порядке ли ты, не разбил ли нос или чего похуже, никакого сострадания к ближнему.

– Я же вижу, что ты в полном порядке, зачем спрашивать, – резонно ответил Шус.

– Может, начнем? – предложил Холдар.

– Ладно, раз уж пришли… – неохотно ответил Фамбер, – хотя эта идея до сих пор кажется мне ужасно глупой.

– Не хнычь, Фамбер, как не странно, но эта идея мне нравиться, хоть она и с применением магии. Лучше бы ты стоял с плакатом, так было бы смешнее!

– Раз такой умный, сам попробуй!!!

– Ну не злись, великий и ужасный повелитель сортиров.

– Ах ты… да я тебя!!!

– Что ты мне сделаешь, Фабя?

– Фабя?!!!!!

Фамбер уже был готов разорвать Холдара на клочки, тот же был довольно спокоен и их перепалка могла бы продолжаться еще часа два, а то и больше, но им помешала Втри. Она обладала уникальным талантом успокаивать этих двоих без риска для собственной жизни. Когда все успокоились, Шус тихонько осведомился у Холдара:

– А почему повелитель сортиров, это что-то значит или вы просто так сказали?

– Я тебе после расскажу, когда его по поблизости не…

– Вы что там обо мне шепчитесь?!

– Нет, нет, что ты, Фамбер!

– Конечно не о вас, учитель!!

– Может, все же начнем? – на этот раз предложила Втри.

– Да, ты права, девочка.

Фамбер засучил рукава своей мантии, что-то проговорил и стал указательным пальцем водить по воздуху. За пальцем стали вырисовываться линии, складывающиеся в буквы, сотканные из синего огня с проблесками черного в глубине. Когда Фамбер дописывал последнюю букву, Холдар случайно, или не совсем случайно, толкнул Фамбера под локоть и образовалась жирная клякса. Когда Фамбер поставил точку, надпись поднялась над его головой и выросла раза в три от своего первоначального размера.

Солдаты, сидевшие около костра за щитом, вначале даже не обратили внимания на то, что с другой стороны кто-то ходит, ведь щит не пропускал ничего, кроме света, включая и звук. Но когда Фамбер заканчивал надпись, один из них все же обратил внимание на движение с другой стороны. Естественно, солдаты подняли тревогу и схватились за оружие.

Пока весь полк собирался пред щитом для того, чтобы достойно встретить противника, наши герои беззлобно переругивались. Так прошло минут десять. Солдаты с лицами трехсот спартанцев ждали, чего же выкинут эти проклятые служители тьмы. Фамбер, Холдар, Втри, Шус, Еле и Мелиренс ждали хоть какой-нибудь активности со стороны солдат.

– Ну и почему они ничего не делают? – наконец-то осведомился Шус.

– Почему это не делают? Они стоят и сверлят нас взглядами, – возразиа Втри.

– Вообще-то я имел в виду немного другое. Почему они никак не реагируют на надпись?

– Может быть, они не умеют читать. Как там в халифате с грамотностью? – осведомился Милеренс.

– С грамотностью все в порядке, ну в общем, не совсем, но из двадцати человек уж один-то точно умеет читать, а здесь вот уже сколько набежало! – ответила Втри.

– Простите, но мне есть что сказать, – заметил Еле.

– Ну раз есть, так говори! – разрешил ему Холдар.

Речь в халифате почти не отличается от здешнего языка, разве что акцент у вас довольно странный, но вот его запись. Ты разве не заметил, Холдар?

– Да я как-то не обращаю внимания на такие мелочи…

– Ну и что теперь мне делать? – осведомился Фамбер. – И вообще, во имя всех богов, почему вы не можете писать на нормальном, человеческом языке, а вместо этого извращаетесь и пишите непонятно как?!

Решение нашла Втри, ей же и пришлось его реализовать. Она выкладывала из палочек буквы, а Фамбер переписывал их в огне, на этот раз зеленом. Несколько раз приходилось стирать надпись и записывать ее заново, но пройдя многие лингвистические трудности, они справились. В общем-то различия были не такие уж глобальные. Было видно, что оба языка идут из одного корня, просто в халифате шли по пути усложнения письменного языка, добавляли исключений и правила вроде использования «И» и «I», в русском дореволюционном, к тому же, в халифатском варианте имел значения и порядок слов. Во всем остальном мире шли по пути упрощения. Когда под синий надписью появилась зеленая, в рядах солдат за щитом началось какое-то движение, видно выискался грамотный человек.

Надпись же гласила: «Мерзкий кровопийца и нелюдь, Энфарикс (советник). Я, Фамбер, твой учитель, вызываю тебя на бой завтра в полдень в двух километрах к югу отсюда, на том самом месте. Если ты не придешь, ты трус!!!» Прочтя, это Шус заметил:

– По-моему, это не совсем в вашем духе, учитель. И что это за место?

Сейчас не время, да и не к чему это вам знать. Это старая история, – туманно пояснил Фамбер.

Холдар же оказался более жестким в своих комментариях, что и понятно, ведь его в случае чего, подзатыльником не огреют:

– По-моему, это полный бред. Нет, не сама идея. Шус молодец. Но текст. Неужели этот твой Энфарикс такой идиот, что клюнет на подобную глупость?

– Придумай получше! – тут же огрызнулся Фамбер. К тому же для него это наверняка сойдет. Он уже давно хочет убить меня, так что он будет вполне доволен подобным предлогом.

– А что, если нет? – спросила Втри. – Что если ничего не получится?

– Зачем гадать, подождем до завтра и все узнаем. И вообще, жизнь состоит из одних «если», и если все время думать «а что, если», особенно после того, как дело уже сделано, можно просто с голода помереть. Например, если думать: «если еда подпорчена, можно получить несварение желудка, а если она заражена какой-нибудь…»

– Кстати о еде, – перебил учителя Шус, я же с со вчерашнего дня уже ничего не ел, а сейчас уже за полдень перевалило. АЙ!!! За…

– Не перебивай учителя!

– Простите…

– Вечно ты об одном и том же, Шус, – заметила Втри, – хотя сейчас ты прав.

Реализовывать предложение Шуса они пошли в трактир «Жирный пьяница». Несмотря на название, это было вполне приличное место. Он находился на улице Элинаса.

По пути Холдар, Еле и Милиренс обсуждали, сможет ли выстоять город без щита. Все началось с того, что Шус спросил, зачем построили эту идиотскую стену через всю улицу. Милиренс объяснил, что это, как он уже говорил, сделано по решению городского совета, таким образом они пытаются восполнить отсутствие стен вокруг города. Оконные проемы на первых этажах всех домов по периметру города закрыты решетками. После этого и разгорелся спор. Холдар утверждал, что город сможет продержаться некоторое время до тех пор, пока прибудет подмога, но даже он признал, что без магии не обойтись, Еле возражал, что численный перевес настолько огромен, что никакая магия не поможет, а стены руфухиди попросту не заметят, тем более, что в Лендале и армии нет, а советник при Нуйли тоже ого какой маг. Милиренс в целом разделял эту точку зрения, хотя и надеялся на магов университета, все-таки их много, а этот Энфарикс только один. В основном же его мнение сводилось к тому, что милиции совершенно незачем торчать под этими идиотскими стеночками. После того как Милиренс покинул их, так как остался на своем посту, в конце концов, это была его работа, спор очень быстро затух. Уже в «Жирном пьянице» Шус спросил у учителя: