Задание будет выполнено!

С поступлением новых образцов оружия работать все больше и больше приходилось не в кабинетах, а на кораблях в море. Мины и торпеды, а также тральное оборудование требовалось проверять в обстановке, приближенной к боевой.

Велась и теоретическая работа. При испытаниях минно-торпедного оружия выявлялись какие-то недостатки. В лаборатории эти недостатки тщательно изучались, предлагались пути их устранения.

Основная тяжесть этого опасного труда легла на плечи офицеров П. П. Жеребко, К. К, Гавемана, а также мичмана Б. А. Титова, старшины 1 статьи А. М. Еремеева и других товарищей.

Как-то корабль находился на выполнении задания. День был солнечным. Море спокойное.

Просвистела знакомая боцманская дудка — команде обедать. И тут же сигнальщик доложил дежурному офицеру, что к борту подходит штабной катер.

— Принять концы с правого борта! — распорядился дежурный.

Старшина катера передал пакет для командира корабля и сразу же отошел от борта.

На корабль с катера сошел старшина 1 статьи Еремеев. Он разыскал меня и сообщил, что предстоит выполнить ответственное задание.

Еремеева я знал давно. Получалось так, что при разоружении мин чаще всего мы работали вместе. Еремеев гордился своей профессией и, чего греха таить, у него появились элементы зазнайства. Комсомольцы однажды «с песочком» продраили его за это на собрании (а Еремеев был секретарем комсомольской организации). Теперь он старался серьезно относиться к выполнению своих обязанностей, и всегда после этого был образцом для других.

Пока мы разговаривали с Еремеевым, командир тральщика вскрыл переданный ему пакет, ознакомился с его содержанием и пригласил меня к себе.

Николай Антонович Непляха был опытным командиром. Плавал он на многих кораблях, был на различных должностях и всегда пользовался уважением личного состава и начальства. Как только вошел к нему в каюту, он безо всяких вступлений сказал коротко и четко:

— Получен приказ. Нужно срочно идти в Черноморское. Там на фарватере обнаружена донная мина. Ее сегодня же надо уничтожить, так как завтра в эту бухту должен прийти транспорт. У вас все есть, что необходимо для разоружения? — поинтересовался Непляха.

— Да, — коротко ответил я.

— Тогда порядок. Водолазам дано указание обеспечить вашу работу.

Корабль быстро снялся с якоря и взял курс на Черноморское.

На переходе мы думали о том, какой могла быть мина. Если с фотоэлементом — этот тип очень опасный. Достаточно слабого света, попавшего на чувствительный фотоэлемент, и произойдет взрыв.

— Придется разоружать ночью и при слабом зеленом свете, — сказал я Еремееву. — А впрочем, что тебя учить, сам не раз имел дело с минами и не хуже меня знаешь, как с ними обращаться.

В Черноморское корабль прибыл в половине шестого вечера. До захода солнца оставалось около трех часов. Надо было спешить, чтобы закончить трудоемкую часть работы — обследование мины и подготовку к ее буксировке — до наступления темноты.

Обнаруженная мина оказалась без фотоэлемента. Это до некоторой степени упрощало работу. Но, как выяснилось, эта мина была ящичного типа. С подобными минами ни мне, ни Еремееву встречаться не приходилось. Значит, придется разоружать новый для нас образец. Кроме того, мы не имели мягкого понтона для подъема мины.

Времени на подготовку и переброску понтона из другого района не было. Решили обойтись теми средствами, которые имелись. Проинструктировали водолаза, дали ему задание, чтобы он остропил мину и вставил чеку в гидростат прибора срочности.

На грунте водолаз пробыл долго. Время тянулось медленно, а солнце быстро катилось к горизонту.

Наконец водолаз поднялся.

— Мина остроплена, — доложил он. — Но чеку вставить не сумел — все обросло ракушками.

Посоветовались, решили буксировать мину по грунту без чеки. Конечно, это опасно, но другого выхода не было. Нужно было срочно очистить фарватер.

Мина находилась на тринадцатиметровой глубине, точно на оси фарватера. Буксирный конец завели на катер и осторожно начали приближаться к берегу, до которого было немногим меньше километра.

Когда мину отбуксировали к берегу, сразу же приступили к ее разоружению.

Еремеев начал отдавать нажимное кольцо. Это ему удалось после больших усилий. Я специальным ключом быстро извлек запальный стакан из горловины. Но это только первая операция. Хотя она и очень важная, но не главная, так как различного рода «ловушки» и ликвидаторы находятся в аппаратной камере.

После этой операции мина была полностью выбуксирована на берег.

При разоружении у минера обычно большое нервное напряжение. Малейший шорох или шипение выходящего воздуха из камеры очень сильно действует на психику. Слух и внимание обострены до предела. Ведь каждый поединок с миной — это испытание.

Крышка аппаратной камеры сильно обросла ракушками. Нажимное кольцо плохо поддавалось. Еремеев начинал нервничать.

При отдаче нажимного кольца прибора срочности внутри вдруг раздался слабый щелчок, и из отверстия с большим шумом вырвалась мутная струйка воды. Казалось, сейчас произойдет взрыв. Мы, не произнеся ни слова, несколько секунд смотрели друг на друга. Но все обошлось благополучно. Позднее выяснилось, что сработал гидростат прибора срочности. На наше счастье, в этой мине не было ликвидатора, и взрыва не последовало.

Снова приступили к разоружению. Был извлечен гидростат с прибором срочности. Теперь она была обезврежена. Оставалось извлечь аппаратуру, и все — работа окончена.

Конечно, не всегда работа по разоружению мин заканчивалась благополучно. В ноябре 1953 года произошел трагический случай.

В тот день я получил приказание выехать в Новороссийск с группой специалистов и командой охраны для разоружения обнаруженных мин. К тому времени на Черном море еще кое-где обнаруживали неконтактные донные мины. Чаще всего их уничтожали на месте. Но некоторые приходилось разоружать.

В Новороссийск прибыли 27 ноября. Погода неблагоприятствовала. Дул сильный норд-ост, что затрудняло подъем мины. Пока не утихнет ветер, решил подготовить личный состав к выполнению предстоящего задания. На следующий день побеседовал со старшим лейтенантом Глазковым, главным старшиной Овсянниковым и старшиной-минером Курбаткиным.

Надо еще отметить, что на этот раз мне предстояло провести показательное разоружение с целью обучить этому делу команду в составе Глазкова, Овсянникова и Курбаткина. Подробно разъяснил им требования инструкции при выполнении этого задания.

29 ноября погода несколько улучшилась, и можно было приступать к работе. Мина находилась на двадцатичетырехметровой глубине, была сильно заилена, что затрудняло ее подъем. Опытному водолазу пришлось затратить на остропку мины шесть часов, хотя обычно на это уходило около двух часов.

Но вот мина на берегу. Мы с Овсянниковым начали ее разоружать.

Опыт опытом, но когда минер подходит к мине, он всегда чувствует какую-то неопределенность: какие она таит в себе неприятности, что за «сюрпризы» заключены в ней? Еще раз повторяю: каждая мина — это каверзная загадка.

Лежащая перед нами мина была выставлена лет двенадцать назад. Приготовлена в авиационном варианте — мы увидели инерционный взрыватель и парашютный замок на стабилизаторе. Мина от долгого нахождения в воде покрылась ракушками, болты и гайки окислились, и отвернуть их было делом нелегким. Бронзовые ключи часто выходили из строя.

За час работы удалось отдать крышки двух горловин, извлечь инерционный взрыватель и прибор срочности. Через тридцать минут рядом с нами лежали уже и запальный стакан, и запальный патрон. Можно считать, что мина обезврежена. Но торжествовать победу, мы знали, пока что еще рано.

В любой мине могут быть замаскированы различные «ловушки».

Начало темнеть. А надо было показать Глазкову и Курбаткину приборы, их расположение, рассказать, как следует действовать. Пригласил Глазкова и Курбаткина к мине.