Невозможно, чтобы на чью-либо жизнь не оказывали влияние, в большей или меньшей степени, взгляды этого человека на историю событий. В первую очередь непосредственные свидетельства, затем свидетельства, записанные очевидцами.

Вот именно на таких свидетельствах, очень полно изложенных в Библии (мистер Гёксли его отвергает) и у многих других менее проблематичных авторов, чем Моисей, среди которых есть великие философы, маги и непрофессионалы, спиритуалисты имеют право основывать свои фундаментальные доктрины. Далее, рассуждая о разнице между доказательствами, некоторые из которых представляют меньшую ценность, поскольку они не вполне достоверны или же причины их возникновения не вписываются в логику и становятся несостоятельными при тщательном изучении, этот специалист по желатину замечает:

Например, если я читаю в вашей истории Теннесси [Рамзи], что сотню лет назад эту страну населяли бродячие дикари, моя вера в это утверждение основана на убеждении, что мистер Рамзи руководствовался такими же мотивами, что и современные люди… что он сам, как и мы, не хотел делать ложных заявлений… Если вы прочитаете «Комментарии» Цезаря, где он описывает битвы с галлами, вы доверяете ему в какой-то степени. Вы принимаете его свидетельство, думая, что Цезарь не стал бы делать ложные заявления, разве что он сам в них верил.

Глубокая философия! Бесценные мысли! Жемчужины концентрированной желатиновой истины! Да прилепятся они надолго к американскому уму! Мистеру Гёксли следует посвятить остаток дней составлению букварей для слабоумных в Соединенных Штатах. Но зачем выбирать Цезаря в качестве примера тех античных авторов, кому можно верить? И если мы должны безоговорочно верить его сообщениям о сражениях, то зачем же сомневаться в его вере в авгуров, предсказателей и призраков? – ибо вместе со своей женой Кальпурнией он верил в них так же твердо, как современный спиритуалист верит в медиумов и феномены. Нам также кажется, что кроме Цезаря ни Цицерон, ни Геродот, ни Ливий, ни многие другие на «стали бы делать ложные заявления» – «разве что они сами в них верили».

Доктрина эволюции, как уже было показано, излагалась уже в Ригведе, и я могу добавить, что эту же доктрину можно найти в наиболее древних книгах Гермеса. Это бросает большую тень сомнения на претензию на оригинальность, выдвинутую современными учеными, но что же нам думать, если мы вспомним, что о той самой лошади с пальцами, чьи следы так обрадовали мистера Гёксли, упоминали древние писатели (Геродот и Плиний, если не ошибаюсь), и она также была предметом оскорбительного смеха французских академиков? Пусть желающие проверить этот факт ознакомятся с «Философией оккультной науки», написанной Салверти и переведенной Тоддом Томпсоном.

Когда-нибудь будут найдены окончательные доказательства надежности свидетельств древних писателей о психических феноменах. То, что сделал Нибур, немецкий материалист, с «Историей» Ливия, из которой он изъял все до одного факты о сверхъестественных феноменах, единодушно решили делать все ученые с древними, средневековыми и современными источниками. Все, что касается физической стороны вещей, они принимают, а иногда и присваивают, но все, что поддерживает спиритуалистическую философию, они отвергают как мистическое и противоречащее природе. В таких случаях доказательства и показания свидетелей в счет не принимаются. Они принимают тактику, противоположную стратегии лорда Верулама, который, рассуждая о чарах и свойствах амулетов, замечает:

Их нельзя отвергать, ибо мы не знаем, насколько то, что считается предрассудком, зависит от естественных причин.

Мысль не может стать по-настоящему свободной, а наука не сделает новых больших открытий, пока не будет признано существование духа и двойственной эволюции. До той поры к лживым теориям всегда будут благосклонны те, кто, забыв о «Боге своих отцов», тщетно пытаются найти замену в атомной структуре материи. И из всех достойных сожаления вещей в эту эпоху «подделок» больше всего презрения заслуживает (до смехотворности тщетный) заговор некоторых ученых в попытке своей однобокой теорией эволюции уничтожить дух, а заодно и спиритуализм, приводя медиумов в суд по обвинению в «ложных заявлениях».

Среди многих не решенных до сих пор проблем тайны разума существует столь важная, как проблема гениальности. Откуда она, и что это такое, каков ее raison d'être [смысл существования] и причины ее исключительной редкости? Действительно ли это «подарок богов»? И если это так, то почему такие подарки даются одному, тогда как тупость, или даже идиотство, – удел другого? Рассматривать появление гениальных людей среди мужчин и женщин как чисто случайное, как результат слепого случая или в зависимости только от физических причин – на это способен только материалист. Как справедливо говорит один автор, в этом случае имеется лишь одна альтернатива: согласиться с верующим в личного бога и «связывать появление каждого индивидуума со специальным актом божественной воли и творческой энергии», или же «осознавать, во всей последовательности появления таких индивидуумов, один великий акт некоей воли, выраженной в вечном нерушимом законе».

Гениальность, по определению Колриджа, это – по крайней мере с внешней стороны – «способность роста»; но для внутренней интуиции человека существует вопрос, является ли гениальность сверхнормальной способностью ума, который развивается и крепнет, или же физического мозга, то есть его носителя, который, благодаря некоему таинственному процессу, становится все лучше приспособленным к восприятию и проявлению внутренней и божественной природы сверх-души человека. Может быть, в своей неизощренной мудрости древние философы были ближе к истине, чем наши современные самодовольные дураки, которые наделяют человека ангелом-хранителем, духом, которого они называют гением. Субстанция этой сущности, не говоря уж о ее сущности – заметь разницу, читатель, – и наличие их обеих, проявляется в соответствии с организмом личности, которую она одушевляет. Как говорит Шекспир о гениальности великого человека – то, что мы принимаем за ее суть, «совсем не то, что есть на самом деле», ибо:

Именно этому учит эзотерическая философия. Пламя гениальности зажигается не антропоморфной рукой, но лишь исключительно собственным духа. Сама природа духовной сущности, или нашего эго, вплетает нити новой жизни в полотно перевоплощения на ткацком станке времени, от начала до конца великого Цикла Жизни.[168] Благодаря его личности, это проявляется лучше, чем у среднего человека; таким образом то, что мы называем «проявлениями гениальности» в каком-либо человеке, это лишь более или менее удачные попытки его Эго утвердить себя во внешнем плане его объективной формы – телесного человека – по существу, в повседневной жизни последнего. Эго Ньютона, Эсхила или Шекспира состоят из той же самой сущности и субстанции, как и эго деревенщины, невежды, дурака, и даже идиота; а отстаивание своих прав гениями, одушевляющими их, зависит от материальной структуры физического человека. Никакая личность не отличается от другой личности по своей первичной сущности и природе. То, что делает одного смертного великим человеком, а другого – вульгарной и глупой личностью, является, так сказать, качеством физической оболочки, и способностью или неспособностью мозга или тела передавать и выражать реального, внутреннего человека; и его пригодность или непригодность к этому, в свою очередь, является результатом кармы. Или, если использовать другую аналогию, физический человек представляет собой музыкальный инструмент, а эго – играющего на нем музыканта. Потенциальные возможности совершенной мелодии заключены в первом – инструменте – и никакое мастерство последнего не может извлечь гармонию из сломанного или плохо сделанного инструмента. Эта гармония зависит от надежности передачи словом или делом в объективный мир невысказанной божественной мысли, находящейся в самых глубинах субъективной, или внутренней, природы человека. Если продолжить наше сравнение, то физический человек может быть бесценной скрипкой Страдивари, или дешевым и разбитым инструментом, или же чем-то средним между ними в руках Паганини, который вселяет в него душу.