И почему надо полагать, что Общество без Учителей – это нечто абсурдное? Разве его цели, особенно первая, – это ничто? Если бы мы жили согласно этим целям, пусть даже отчасти, и опять-таки, позвольте сказать нам, «особенно с первой из них», – разве не было бы от этого добра? Это совершенно несомненно, и, быть может, это было бы именно то добро, к которому стремятся Учителя, – в большей мере, чем к принятию любой философии или к какому-либо признанию существования их самих.[165]

Даже признанный авторитетный руководитель может быть опасен. Сама Е. П. Б. всегда внушала необходимость уверенности в собственных силах и отговаривала от любой зависимости от других, в том числе и от нее самой. Она понимает, что подлинный алхимик стремится к тому, чтобы люди собрали свои мнения в один общий тигель, зная, что они возьмут из него всю ту истину, которую они туда положили, и некоторые из их ошибок будут трансмутированы. Вот истинное превращение неблагородных металлов в золото.

Если Общество имеет авторитетного лидера и убеждения будут приниматься просто на основании авторитета, то убеждение, принятое подобным образом, будет почти обязательно извращено. Посмотрите на учения о карме и реинкарнации. Многие считают это совершенной ересью и не принимают их; и все же из первого часто делают фетиш, и оба они понимаются многими самым грубым и примитивным образом; одно из них часто рассматривают таким образом, чтобы вывести из него некий положительный фатализм, а другое – как своего рода личное воскрешение. Это происходит от доверия к определенным людям или книгам, признанным авторитетными. Такое доверие находится в противоречии с предполагаемым желанием Учителей. Мы должны пользоваться своей собственной истиной и самим постигать ее, и если мы поступаем так, то не сможем извратить ее подобным образом.

Настоящий слуга должен не только повиноваться, но, если это возможно, интуитивно улавливать желания того, кому он служит. В статье, по поводу которой написана данная работа, говорится, что Е. П. Б. «пожелала бы держаться в тени, если противоположное не требовалось бы для успеха ее миссии». И разве она не сказала бы: «Сперва человечество, затем Теософическое общество, и в последнюю очередь, я сама»?[166] В отношении же скандала, связанного с Куломами, сказано так: «Но тогда, вместо того чтобы сплотиться вокруг подвергшегося нападению Наставника и защищать до последней возможности ее позицию и ее честь, была принята фатальная политика попытаться преуменьшить ее положение в Обществе». Вероятно, это справедливо; но каким же лучшим способом можно было защитить ее? Некая плохо спланированная sortie [вылазка], конечно, является неблагоразумной. Скрытый враг может находиться в засаде, и нам говорят, что силы тьмы очень активны, бдительны и коварны. Мы можем в неблагоразумных действиях просто следовать их гипнотическим внушениям, и любое утверждение, которое не соответствует строгой правде, является неблагоразумной вылазкой. И когда говорят, что: «Если не существует никаких Учителей, Теософическое общество – это нечто абсурдное, и нет никакой пользы в его сохранении», то делается ложное утверждение. Пусть мы любой ценой объединимся вокруг нашего наставника, – но только если она сама захочет этого, а не потому, что этого хочется нам самим. И, делая так, мы должны помнить, что нам следует вести людей к истине, а не понуждать их идти к ней. Мы должны делать это со всей нежностью, со всей добротой, со всем терпением, со всей мягкостью. Мы должны представить наши взгляды для слабых, а не для сильных. Не для того, чтобы приспособиться к времени и обстоятельствам, но для того, чтобы выразить те истины, которые наиболее необходимы. Мы должны попытаться понять, что нам следует учиться для того, чтобы стать подлинными пастырями, когда придет наше время, и во время учебы нам следует помнить, что именно заблудшую овцу должны мы спасти. Искренний материалист, искренний агностик, искренний спиритуалист, искренний христианский ученый, истинный догматик-христианин – может быть искренне неверующим в Е. П. Б. и Учителей и в то же время быть настоящим членом Теософического общества, при условии, что он вступил в него ради человечества.[167] Оставим же двери широко открытыми; не будем воздвигать никакие ненужные барьеры, и подождем снаружи, пока не войдет последний. Таким образом, мы сможем оказаться более полезными, так мы лучше защитим ее. Это не является политикой молчания, это не мешает нам устно и в печати защищать нашего любимого лидера, но это должно препятствовать созданию веры (пусть даже и неписанной) в некую ее особую квалификацию, связанную с ее длительным пребыванием в Теософическом обществе. Сегодня есть много хороших членов Общества, которые скептически относятся к этому вопросу. Так не будем прогонять их прочь, проявляя нетерпимость. Возможно, они находятся в под воздействием глубокой иллюзии, которую создали братья тени. Понуждая их, мы не поможем им и не принесем добра никому. Если, метафорически говоря, мы дадим пощечину кому-нибудь, кто, возможно, неуважительно выразился о Е. П. Б., мы не поможем ее репутации, но скорее укрепим клеветника в его позиции. Наш способ защиты не может быть избранным правильно, если он причиняет вред. И он будет приносить вред, если будет проводиться при помощи создания веры в какую-либо персону или философию, как критерий хорошей репутации. Встанем же плечом к плечу; затянем те узлы, которые мы завязали, для этого и последующих воплощений; безусловно, будем благодарны ей, от кого пришло столь многое к нам и ко всему человечеству, – но будем же рассудительными и здравомыслящими ради всех остальных. Пусть же те, кто не верит в Е. П. Б., в карму, в реинкарнацию, в Учителей, будут для нас столь же желанными, или даже более желанными в Обществе, чем другие, если только они хотят создать ядро всеобщего братства.

Все это говорится искренне и честно, но с некой тревогой: не достигли ли мы некоего еще более высокого уровня беззаботности и не стали ли мы еще равнодушнее к мнению других людей? Но если такой знаменитый член нашего Общества, как автор статьи «Теософическое общество и Е. П. Б.», предлагает то, что кажется некоторым из нас опасным учением, мы не имеем права молчать.

Спор, разгоревшийся между мистером Халлоком и мистером Гёксли, напоминают мне двух ученых, смотрящих в телескоп на удаленное тело. Доктор правильно настроил телескоп и может неторопливо изучать объект, а естествоиспытатель, забыв снять крышку с объектива, не видит ничего, кроме своего собственного отображения.

Хотя материалистам будет трудно ответить даже на слабую критику доктора, лекции мистера Гёксли в Нью-Йорке, как мне кажется, наводят на одну важную мысль, о которой д-р Халлок не говорил. Должна прежде всего отметить для тех, кто читает отчеты об этих якобы иконоборческих лекциях, что мы имеем дело с одним из «ложных заявлений» современной науки. После его блестящего появления перед публикой и всех ожиданий, скрытого опасения церкви и предвкушаемого триумфа материалистов, чему новому он научил нас или хотя бы намекнул? Ничему, абсолютно ничему. Если на мгновение забыть что он личность, перестать слышать его хорошо поставленный голос и не обращать внимания на его славу, то можно написать: «Заслуги Томаса Х. Гёксли, 1 000 фунтов стерлингов».

О нем можно сказать, как и о других учителях до него: неправда, он не сказал ничего нового, а оглашенные им истины были уже известны до него.

Не вдаваясь в подробности, достаточно сказать, что материалистическая теория эволюции далеко не полностью доказана, а то, что мистер Гёксли не понимает – то есть двойственную эволюцию, духа и материи, – мы находим в виде разных легенд в самых древних частях Ригведы («Айтарея брахмана»). Только эти темные индусы, кажется, несколько превзошли современную науку, связав Первопричину с дальним звеном цепи эволюции.