Прямо каменная пустыня!» Иначе и не могло быть. На луне нет ничего другого, кроме камня, обнаженного, крепкого, серо-зеленого камня. Нет, даже ползающего жучка, ни единой ящерицы, греющейся на солнце, ни одной жужжащей мухи.

Дети земли, насквозь пронизанной жизнью, находились в мертвой стране, среди каменной пустыни, которой, казалось, нет конца. И чувство заброшенности, мертвого одиночества, как камень, давило на души детей. Горькие слезы разочарования были у них на глазах.

Девочка стала уговаривать брата: «не позовем ли мы, Рейнгард, лучше комету, чтобы вернуться домой?»

Но мальчику уже стыдно стало своей слабости и он твердо ответил: «Нет, я не хочу, чтобы отец надо мной смеялся. Мы отсюда отправимся только тогда, когда основательно познакомимся с луной. Мы еще ни разу не видели кратера вблизи, и мы еще много откроем здесь замечательного…»

Сестра не решилась противоречить, хотя она с удовольствием отказалась бы от всех кратеров вместе, если бы только от нее зависело сейчас вернуться домой.

Так началось странствование их по равнине. За отправную точку они приняли звезду, стоявшую на западной стороне горизонта и превосходившую все другие по величине. Уже давно дети заметили, что здесь, в отличие от земли — звезды одинаково густо усеяли все небо и ясно различимы по краям и по середине его. Скоро они убедились, что предположенная ими звезда совсем и не звезда, а ярко светящаяся горная вершина, возвышавшаяся одиноко на далекой равнине. Начинающаяся усталость и нетерпение побудили маленьких путешественников снова довериться волшебному зонтику. Гораздо скорее, чем солнце продвигало свои границы на запад, летели они по равнине на умеренной высоте. Во время полета они поняли, как ошибочно судили они о расстоянии замеченной ими блестящей вершины. Уже много раз им приходилось недооценивать отдаленности различных пунктов. Это потому, что на луне предметы, не затуманенные воздушными слоями, выступают удивительно ясно и отчетливо, и кажутся близкими, хотя они отстоят на много миль расстояния. Прошел еще час невероятно быстрого полета, пока они достигли освещенной вершины горы. Ее подножие было еще погружено в черную ночь; и только на ближайшие окрестности падало бледное отражение ослепляющего света вершины.

Уставшие от полета, наши путешественники сейчас же растянулись на освещенном солнцем утесе, который выдавался из окружающего его моря черной ночи. Они до того утомились, что твердый камень сошел за мягкую перину. Удобно устроившись, они повертели пуговки своих плащей и с большим аппетитом поели и попили.

VIII

ПОТЕРЯЛИСЬ И СНОВА НАШЛИСЬ

Когда дети стали осматриваться кругом, они увидели на востоке зазубренную цепь Альп, ясно видимую только там, где она отделялась от ослепительного солнечного шара. Только прикрывшись зонтиком, дети могли прищурившись, смотреть на этот шар.

У их ног простиралась необозримая серая равнина, светлевшая постепенно с восходом солнца. Астрономы прозвали эту равнину Маге Umbrium, т.-е. море дождей. Тогда еще дети этого не знали, но позднее, на земле, когда они значительно подросли и уже могли сами читать научную книгу о луне, они удивлялись именам, которыми астрономы наделили все эти местности. Облачное Море, Море Плодородия, Веселое Море, Океан Бурь, даже Залив Радуги — вот какие имена надавали разным лунным областям. Можно ли было придумать менее подходящие названия для мира, в котором нет ни дождей, ни тучь, ни бурь, ни утренних и вечерних зорь, который лишен деревьев, цветов, листьев, на утесах которого нет даже жалкого лишая?

Гора, на которой дети находились, возвышалась точно риф в море. На ней было много вершин и немало по бокам ее трещин и ущелий, покрытых черными тенями. Странствуя по ее довольно широкой верхушке, дети нашли огромный камень, величиной с человека, расположенный у самого отвеса. Рейнгард заметил, что камень не плотно примыкает к горе.

«Давай, Лотточка, мы его столкнем. Вот будет славно! Какой подымется шум и трескотня! Иди, пособи мне!»

На земле они никогда такого огромного камня не могли бы сдвинуть с места. Здесь же им легко удалось его столкнуть и он ринулся в пропасть. Дети видели, как камень гигантскими прыжками, отталкиваясь и подпрыгивая, пролетел вниз с тысячи метров, пока не исчез совсем в черной бездне.

Дети были удивлены. Они видели, как камень падал, но ничего при этом не слышали. Никакого шума, даже самый малейший звук не дошел до их ушей. Точно по полю катили шар из ваты.

«Почему это так? Почему ничего не слышно?» подумал Рейнгард, покачивая головой. Луна оказывалась для них совсем непонятным миром. «Лотточка, хочешь играть в прятки? Здесь так много утесов и огромных камней с черными тенями, что игра в прятки здесь должна выйти очень забавной».

Лотта согласилась, хотя она немного побаивалась этих непрозрачных теней кругом. Игра началась. Сначала должна была спрятаться Лотта, и Рейнгард довольно долго повозился, пока он ее нашел сидящей на корточках за одной скалой. Теперь очередь прятаться была за мальчиком. Он залез в расщелину скалы. Темнота его совершенно закрыла. Он был уверен, что сестра его никогда не найдет.

Прошло много времени, а Лотта около него все не показывалась. Рейнгард решил криком направить ее на настоящий путь, и стал ее окликать. Но никакого ответа.

Он выглянул за угол. Лотточки не видать. Тогда он совсем выкарабкался из своего укромного местечка. Стал осматриваться. Лотты все-таки нет. Рейнгард стал громко звать ее по имени. Никакого отклика. Мальчику стало не по себе. Он побежал к площадке. Она была пуста. Его охватил страх за сестру. Он озирался направо, искал слева, осмотрел каждый выступ, бегал в разные стороны, в страшном отчаянии громко выкрикивал, как только был в силах, имя Лотты. Из глаз у него побежали слезы. Сильнейшие угрызения совести мучили его. Он не должен был так далеко уходить от площадки, не должен был так глубоко прятаться. Он, как старший, чувствовал себя ответственным за сестру. Что, если он ее не найдет? Это была страшная мысль! Этого не может быть! Этого не должно быть! Как себя чувствует сейчас Лотточка? Когда он представил охвативший ее страх, у него сердце разрывалось от сострадания к ней.

Так, мальчик, терзаемый невыразимыми муками, в слезах, блуждал по горе; ее причудливые очертания и черные отверстия ему казались страшными масками, привидениями, которые тешатся над ним в его горе.

Вдруг он испустил крик радости. Там наверху сидела его сестренка, спиной к нему, так, что не могла его видеть. Она прикрыла руками лицо и горько плакала.

Рейнгард снова стал кричать и звать ее по имени. Но она не оборачивалась, хотя, казалось, должна была его услышать. Он бежал к ней, продолжая звать и окликать ее. — Что она? оглохла? Она с места не двигалась. Только когда он совсем близко к ней подошел, она сразу обернулась, вскочила и упала к нему в об'ятия.

Брат и сестра не привыкли обмениваться нежностями, даже тогда, когда были переполнены их сердца. Теперь же они тесно прижимались друг к другу, точно хотели остаться так вместе навсегда.

«Почему ты не обернулась, когда я тебя звал?» спросил Рейнгард с упреком.

«Да я тебя услыхала только тогда, когда ты очутился около меня», отвечала она, все еще продолжая от волнения всхлипывать.

Постепенно оба стали догадываться, в чем дело. Они вспомнили о камне, который бесшумно скатился с горы. На Луне нет звуков. Только, насколько хватал воздушный покров, которым окружила их заботливая комета, чтобы они могли дышать и разговаривать между собой, настолько и не дальше простиралась здесь область звука. Ибо там, где нет воздуха, который переносит звук от уха к уху, там царствует вечное молчание. В лунном мире господствует вечное молчание. И если выпалить хотя бы из тысячи пушек в течение одной секунды, ни малейший звук не проникнет в эту мертвую тишину.