Королева вскочила на ноги и замерла, приняв подобающую ей царственную позу. Разведчики и Уномао встали.
— Повелеваю! — красиво и грозно пропела ее Величество, беззастенчиво используя заимствованные слова и мысли русских офицеров, как свои собственные. — Бравому — обеспечить вертолет и разработать план боевой операции совместно с Омабио. Он все-таки местный, джунгли знает!
— Через двое суток доложить! — мысленно подсказал Бравый.
— Доложить через двое суток! — неузнаваемо переиначила исходный текст королева. — Илие прибыть в мою хижину…
— Через пять секунд! — посоветовал Бравый, не открывая рта.
— …секунд через пять! — настояла на своем варианте "очень сильная" жрица и, не глядя по сторонам, покинула отцовскую хижину.
— У тебя пять секунд, — доброжелательно напомнил Бравый своему другу, застывшему посреди хижины с открытым ртом.
Илья кубарем выкатился за порог, собрав ногами все шкуры.
Уномао и Бравый с хохотом повалились на голый земляной пол!
Глава 18. Звездное Послание
"…Мы выполнили волю арийских Богов, Илья, и оставили нашего годовалого сына у православных жрецов в Асгарде Ирийском. Покидая Беловодье несколько дней назад, мы знали, что никогда его больше не увидим, и наши сердца обливались кровью! Но долг перед людьми, честь нашего рода повелевают нам оставить отмеченного божественной печатью ребенка на святой русской земле в лютую эпоху Лисы".
Твердый и убористый почерк мужчины вновь сменил на пергаменте изящный, летящий почерк его жены. Илья улыбнулся, пытаясь представить себе свою пра-пра-пра- и еще множество раз пра…бабушку. В его мыслях, как ни странно, в очередной раз возникла писаная красавица!
"Эта печать — белое родимое пятнышко с правой стороны твоей груди, Илья! Лада поцеловала моего сына, когда я рожала его на свет. Не у каждого из мужчин рода, который он продолжит здесь, на Земле, будет такая божественная метка. Но у тебя она есть наверняка, иначе бы ты не читал сейчас наше письмо".
— Уже нет, — вздохнул разведчик, — исчезла…
Он приподнял голову. Утомленная ласками королева догонов сладко спала, тесно прижавшись к нему и положив руку ему на грудь. Илья осторожно сдвинул ее руку чуть ниже и посмотрел на пулевую отметину с правой стороны своей груди.
Несколько месяцев назад в бою с хорошо вооруженным и великолепно обученным противником, пытавшимся перехватить в нейтральных водах вблизи Полинезийских островов моторную океанскую яхту, в трюме которой русские офицеры перевозили сокровище, у Ильи в самый неподходящий момент переклинило автоматный затвор. Он, не раздумывая, сделал единственно возможное, чтобы спасти Римлянина: бросился вперед и закрыл его собой.
Великий человек, который тогда называл себя "Сергей Сергеевич", находился к стрелявшему в него вражескому воину спиной, извлекая из груди ближайшего врага короткий самурайский меч — вакидзаси.
Пуля, предназначенная руководителю Движения «Гамаюн», собравшему под свои знамена с благословления президента лучшие умы и мускулы России, ударила разведчика в грудь. Римлянин развернулся и, резко взмахнув рукой, метнул свое смертоносное оружие. Меч, просвистев в воздухе, начисто срезал голову врагу, не успевшему сделать второй выстрел. "Сергей Сергеевич" склонился над Ильей, лежащим на верхней палубе яхты без сознания, и рванул на нем окровавленную рубашку. Пуговицы с треском разлетелись в стороны, Римлянин взял руку разведчика, вложил в нее свой белоснежный носовой платок, прижал к месту ранения и ринулся к капитанской рубке.
Очнувшись от звуков двух мощных взрывов, Илья открыл глаза и приподнялся на палубе. Он увидел впереди и слева по курсу быстро уходящие под воду дымящиеся серые надстройки и понял, что Немо и Бравому удалось подорвать два из трех бронированных катеров, блокировавших яхту и вынудивших ее застопорить ход. Стоя на мостике спиной к открытой двери, Римлянин увеличивал обороты винта и быстро вращал штурвал влево, направляя судно в образовавшуюся брешь, но требовалось какое-то время, чтобы яхта вновь смогла набрать ход. Справа по курсу раздалась длинная очередь, выпущенная из крупнокалиберного пулемета, от стен и иллюминаторов капитанской рубки полетели в стороны стекла и куски пластика, однако Римлянин не счел нужным даже пригнуться. Он продолжал управлять яхтой с таким спокойствием, будто катал симпатичную девчонку на весельной лодке по какой-нибудь подмосковной речушке!
Зажимая рану правой рукой, Илья быстро подполз к борту, поднял левой рукой валяющийся там без дела гранатомет и, оперев его на леера, произвел точный выстрел. Вражеский пулемет смолк. На баке и юте бронекатера возникли две фигуры в черных гидрокостюмах, раздались взрывы и автоматные очереди: Немо и Бравый атаковали противника из-под воды. Илья понял, что до победы остались считанные минуты, бросил взгляд на открытую дверь капитанской рубки, встретился глазами с Римлянином, обернувшимся к нему с веселым удивлением, и вновь потерял сознание…
— Ты лишился родимого пятна, Илья, — произнес "Сергей Сергеевич", сидя у койки разведчика в медицинском отсеке подводной лодки, подобравшей их в точке рандеву через два часа после боя, — и это — все наши потери!
Римлянин задумчиво вертел в пальцах пистолетную пулю, извлеченную из тела Ильи. Пуля, выпущенная с расстояния пяти метров, проникла в мягкие ткани груди лишь на свою длину. На субмарине хирург, даже не прибегая к наркозу, легко вынул ее пинцетом, спросил: "Вы ее что, молотком в себя вколотили?", перевязал разведчика и вышел, недоуменно пожав плечами.
— Хотелось бы мне знать, кто в твоем роду оставил тебе этот щит, — продолжил Римлянин, глядя на оперативника с интересом. — А заодно понять, откуда такой могущественный род берет свое начало!
Римлянин встал, направился к двери отсека и на пороге обернулся.
— Яхту пришлось затопить, но мы ее все равно угнали, так что особенно переживать не о чем! Сокровище на борту субмарины в опечатанных ящиках, никто из экипажа не знает что и куда мы везем. В Атлантике нам подготовят отличный скоростной катер. Там Голливуд снимает боевик о сражении доблестных американцев с русскими боевыми пловцами, у них таких катеров — целых три, один — явно лишний! На него мы с нашим грузом и пересядем, чтобы запутать следы окончательно. Кстати, Илья, здесь я для всех — Автандил Бенедектинович…
С улыбкой взглянув на расхохотавшегося разведчика, Римлянин прикрыл за собой дверь.
Илья прикоснулся пальцами к пулевой отметине, вздохнул с сожалением и продолжил чтение самого необыкновенного письма из всех, какие ему когда-либо доводилось получать. Вновь перед его глазами побежали строки, написанные твердым мужским почерком.
"…Наша Вселенная имеет свастичную структуру. При вращении ее звездные системы, которые мы, арии, называем Чертогами, время от времени проходят через пространства Темных миров. Тогда наступает тяжелая, черная пора — Ночь Сварога! Эпоха Лисы — самое страшное время этой поры, но она же Ночь Сварога и завершает. Нигде, ни на одной планете силам Сатаны не удавалось удержаться после наступления эпохи Волка, неизбежно сменяющей эпоху Лисы!
К тем планетам, где человеческий дух оставался непокоренным, где не погибала совесть, мы, звездные арии, всегда спешили на помощь и совместно с их жителями изгоняли чужеземцев, лишая их возможности когда-либо вернуться обратно.
Те же планеты, где человек не выдерживал испытаний и оказывался слабее сил Зла, неизбежно в скором времени погибали, поскольку вместе с утратой совести утрачивался и путь, связывающий людей с их собратьями во Вселенной, с их всемогущими предками, с их Богами!
Доведенные до животного состояния, до отчаяния, до нравственного тупика, обитатели этих планет, перестав быть людьми, воевали друг с другом до полного взаимного уничтожения, используя ядерное оружие — непременный атрибут любой "высокоразвитой цивилизации".