– Неважно, сэр, – лениво ответил он. – Мы с женой провели там несколько дней года три-четыре назад, но мне пришлось много времени пробыть в нашем посольстве.

– Насколько я понимаю, это самый чарующий город в мире, – сказал мистер Райдер. – Нашим гостям там очень понравилось, насколько я понял из их рассказов. Мистер Кент просто жил там долгое время, и все-таки никто не знает его лучше Ханны, поскольку она много лет провела в Колледже для юных девиц мадмуазель Монтавон. Вы не слышали о нем?

Я почти засыпала, так на меня подействовали прогулка, ленч и теплое солнышко, но от последних слов Себастьяна Райдера сна как не бывало. Я даже вздрогнула в предвидении того, что должно было случиться дальше. Тоби сидел далеко от меня, но тут он стремительно повернулся, и я увидела в его глазах свое собственное недоумение.

– Мне, собственно, не пришлось специально заниматься системой образования, – сказал мистер Ритчи. – И я ничего не слышал о школе Монтавон. В ней есть что-то особенное?

Я потеряла последнюю надежду на спасение и решила терпеливо снести все, что уготовила мне судьба. В голове у меня помутилось, и я никак не могла сообразить, зачем Себастьяну Райдеру делать то, что он собирается сделать. Ясно мне было только одно: Джейн он оставил дома из-за меня.

– О да, – задумчиво проговорил он. – Колледж для юных девиц мадмуазель Монтавон совсем особенное заведение. В Париже никого не удивишь таким названием. Это, так сказать, приличный вариант для обозначения того, что мы называем домом терпимости. И тамошние так называемые школьницы – это девушки особой профессии.

Все, кроме Тоби Кента и самого Себастьяна Райдера, застыли на месте. Тоби холодными зелеными глазами медленно обвел присутствующих, а мистер Райдер тем временем продолжал:

– Заведение Монтавон официально признано, таковы уж французские нравы, и, насколько мне известно, самого высокого пошиба. По-французски это называется maison close. Не знаю, правильно ли я произношу. Ханна, вы мне не подскажете?

Я поглядела ему прямо в лицо и сказала:

– Maison close.

Он кивнул и потянулся за шампанским. Тоби Кент откинулся назад и уставился на тент. Все остальные медленно повернулись ко мне. На всех лицах, кроме лица сэра Джона Теннанта, я читала изумление и сомнение, он же своим видом выражал озабоченность, которая естественна для человека, понимающего что к чему. Эндрю Дойл и Джеральд были в ужасе.

Я поднялась с кресла и спросила мистера Райдера:

– Сэр, вы желаете, чтобы я ушла?

Он нахмурился:

– Если бы я этого желал, я бы вам сказал.

Клара опустила голову и спрятала лицо в ладонях. Миссис Уиллард вопросительно смотрела на своего мужа, миссис Ритчи – на своего. Джеральд трясущимися пальцами смял сигару в пепельнице. Он был бледен как полотно. Первым заговорил мистер Уиллард, с трудом выдавливая из себя слова.

– Сэр, я удивлен, – сказал он, обращаясь к мистеру Райдеру, – что вы заговорили об этом предмете в присутствии моей жены, моей дочери и миссис Ритчи.

Себастьян Райдер изобразил недоумение:

– Сэр, я вовсе не хотел никого обидеть. Ханна Маклиод каждый день сидит за моим столом.

Тут вскочил Хью Ритчи, на щеках которого разгорелись два алых пятна, тогда как все дамы были белее снега.

– А что это еще, как не оскорбление? – дрожащим голосом произнес он. – Да как вы посмели посадить мою жену за один стол с... – Он помедлил, подбирая слово и глядя на Клару: – С девкой из борделя?

Себастьян Райдер изобразил обиду.

– О, не надо, Ритчи. Ханна оставила заведение за два года до того, как я пригласил ее в Англию. Она очень изменилась. Неужели вы будете порицать меня за этот жест милосердия?

– Вы можете поступать, как вам угодно, сэр, но вы не имеете права навязывать свою точку зрения другим. – Мистер Ритчи огляделся. – Поскольку мы не можем уйти, то мы с женой побудем пока в салоне.

Миссис Ритчи, сверкая глазами, поджала губы, выражая полное согласие со своим мужем. Она посмотрела на отца, ожидая от него такой же реакции, однако сэр Джон продолжал сидеть, как сидел, разглядывая что-то невидимое прямо перед собой. Она нахмурилась, встала, взяла мужа под руку, и они вместе покинули палубу. Джеральд с такой силой отпихнул кресло, что оно упало. Его лицо из белого стало багровым, и он плакал от ярости, глядя на меня.

– Как вы могли? – крикнул он. – Я вас ненавижу! С самого начала я сидела с высоко поднятой головой и теперь, не говоря ни слова, пряча ото всех обиду и смятение, смотрела, как Джеральд бросился бегом прочь. Когда я повернулась, Эндрю Дойл и мистер Уиллард уже встали из-за стола. Эндрю не отрывал от меня испуганных глаз.

– Это правда, Ханна? – в ужасе прошептал он. – Это правда?

– Да, мистер Дойл. Я четыре года жила и работала в maison close.

– О Господи! – прошептал он и закрыл глаза.

Себастьян Райдер сидел с невозмутимым видом, медленно поворачивал бокал с шампанским то в одну, то в другую сторону. Поглядев на него, я сказала:

– Судя по тому, что мне говорил мистер Бонифейс, вы знали о моем прошлом, но я никак не могла предположить ничего подобного.

Он посмотрел на меня без всякого интереса.

– Право выбора принадлежало мне.

– Сэр, – обратился к нему мистер Уиллард, – вы оскорбили мою жену и дочь, и если бы мы сами не искали знакомства с мисс Маклиод, я бы счел ваше поведение непростительным. Мы – люди широких взглядов, но есть же предел всякой терпимости. – Он повернулся к дамам. – Мелани, Клара, нам ничего не остается, как удалиться.

Миссис Уиллард печально поглядела на меня и, недоуменно покачав головой, встала. Клара тоже встала, отняв руки от лица, и я увидела у нее на щеках слезы.

– Вам было... Вам еще не было тринадцати! – прошептала она.

И я услышала крик Джеральда:

– Ханна, как вы могли? Я не понимаю!

Мистер Уиллард взял под руку жену и дочь и вопросительно посмотрел на племянника.

– Эндрю?

Эндрю Дойл открыл глаза и, не глядя на меня, тихо ответил:

– Дядя Бен, я остаюсь. Ничто не может изменить того, что она спасла мне жизнь.

Мистер Уиллард кивнул.

– Как хочешь, – спокойно произнес он и повел жену и дочь к двери.

Сэр Джон Теннант поднялся с места, раздавил в пепельнице сигару и злобно посмотрел сначала на меня, потом на Себастьяна Райдера.

– Нам надо кое-что обсудить, Райдер, – сказал он. – Когда?

Тот ответил ему холодным взглядом.

– Вечером? У меня в доме?

– Прекрасно. В котором часу?

– В половине десятого.

Сэр Джон кивнул.

– Я приду, – прорычал он и двинулся следом за остальными гостями.

– Их осталось трое, – произнес Тоби Кент незнакомым мне голосом.

Правда, не считая меня, на палубе остались только три человека. Эндрю Дойл, повернувшись к нам спиной, держался за поручни. Себастьян Райдер тянулся за сигарой. Тоби, поглядев на него, ударил кулаком по столу, отчего тоненько зазвенели бокалы.

– Вы мне противны, Райдер, – с ненавистью проговорил он. – Жаль, что вам много лет. Нет, плевать мне на ваш возраст. Я бы сейчас с удовольствием с вами разделался.

Я знала, что это не пустые слова, и Себастьян Райдер тоже это понял, потому что на его обыкновенно невозмутимом лице я увидела страх.

– Нет, Тоби, – резко проговорила я. – Вы меня слышите? Нет!

Тоби вздохнул и встал. Веснушки стали еще ярче на его побледневшем лице.

– Эндрю, – попросил он, – вы меня очень обяжете, если пойдете в салон. Я немедленно последую за вами, но сначала мне надо сказать несколько слов.

Эндрю Дойл, поколебавшись пару секунд, кивнул и направился к двери. Тоби наклонился поднять палку. Потом он обошел стол, постоял недолго против меня, раздвинул губы в улыбке, которая мало напоминала улыбку, и крепко, хотя и ласково, взял меня за руку.

– Пошли, Ханна, – сказал он.

Я отпрянула.

– Тоби, вы знаете, я никогда ничего не объясняю и никогда не прошу прощения. Все это не имеет для меня значения.