– ...так они усыпили тринадцатилетнюю Ханну Маклиод, чтобы «мистер Смит» мог удовлетворить свое желание. Поскольку подробности мне неизвестны, я вас избавляю от них, леди и джентльмены. Скажу только, что когда она совсем пришла в себя, то была одна в комнате и за окном светило солнышко. Все самое страшное свершилось.

Миссис Уиллард не удержалась от жалостливого стона. Ее муж накрыл ее руку своей, и они оба посмотрели на Клару. Мне было нетрудно представить, о чем они подумали, ведь мы с Кларой были примерно одного возраста. Миссис Ритчи сидела, опустив голову, а мистер Ритчи, вытянувший перед собой ноги, не отрывал глаз от носков туфель. Эндрю Дойл глядел в окно, так вцепившись в спинку стула, что у него побелели пальцы. У Клары по щекам текли слезы. Джеральд повернулся ко мне лицом и сидел, сгорбившись и закрыв глаза. От его лица медленно отливала кровь.

– Господа, вот какая интересная мысль, – сказал Тоби, шагая по салону в одну сторону, потом в другую. – Если то, что я вам рассказал, станет известно, Ханну не посадят ни за один приличный стол. Зато, держу пари, мистер Смит состоит в самых фешенебельных клубах и его принимают в лучших домах, возможно, даже в вашем доме, сэр Джон, или в вашем, мистер Ритчи. Не помните, вы не пожимали руку господину, у которого на большом пальце крошечные шрамы от зубов маленькой девочки?

Мистер Ритчи поднял глаза:

– Кент, у вас нет причин обижать нас.

Тоби ответил ему улыбкой, мало похожей на улыбку.

– Разве правда может обидеть? Не будете же вы отрицать, что принимаете людей, вовсе их не зная. Скажите мне, положа руку на сердце, разве наши благородные мужчины отвернулись бы от такого человека? Некоторые, наверно, но многие сочли бы это простой безделицей, не стоящей внимания.

Клара, с трудом удерживая себя в руках, спросила, обратившись прямо ко мне:

– А как вы оказались в Париже?

Помедлив, я решила ответить ей:

– Из-за непослушания, мисс Клара. Им приходилось каждый раз меня усыплять, и миссис Логан это не нравилось. Через три недели меня в полубессознательном состоянии привезли в Дувр и сдали с рук на руки француженке. Потом я догадалась, что меня попросту перепродали в Колледж для юных девиц мамзель Монтавон. Вот так.

– А... Неужели вы не могли убежать? – спросила в смятении Клара. – Или заявить в полицию?

– Пожалуйста, мисс Клара, не задавайте мне вопросов, – вежливо попросила я, – которые вынуждают меня оправдываться. Я не буду этого делать.

– Неужели вы не понимаете, мисс Клара, – тихо произнес Тоби, – что во Франции подобные заведения действуют легально и находятся под защитой полиции? К тому же Ханна не знала, где полицейский участок, и не говорила ни слова по-французски. Но, уверяю вас, будь все по-иному, ей бы все равно не удалось ничего добиться. Вы забыли, что ей было всего тринадцать лет и ее уже изнасиловали. Чужая в чужой стране, да еще ребенок. Я вам скажу, что бы с ней сталось, убеги она из заведения в Париже. Вам известно, что значит mech?

У Клары округлились глаза, и она покачала головой.

– Так называют на Монмартре мужчину, – сказал Тоби, – апаша, который берет под свою опеку девушку. Он заставляет ее идти на улицу и за деньги отдаваться мужчинам, правда, деньги он потом у нее отбирает. Она становится его собственностью. Он может избить ее, если она ему не угодит, и порезать ножом ей лицо, если она ему изменит. Уверяю вас, Ханна очень скоро стала бы собственностью такого mech, если бы бежала из заведения, и ее бы уже ничто не могло спасти. Девушки из колледжа Монтавон отнеслись к ней по-человечески и все ей объяснили, слава Богу. Тогда она поняла, что бегство невозможно... если только она не выучит французский, чтобы, когда она повзрослеет, оставить Колледж для юных девиц и найти работу. С нищенской платой, – мрачно проговорил он.

Миссис Ритчи, не подняв головы, пожала плечами:

– Я бы лучше умерла.

– О, миссис Ритчи, это ей не запрещалось. Сена всегда была под рукой. Но, как вы понимаете, Ханна Маклиод выбрала жизнь, и, что касается меня, я считаю это храбрым выбором.

– Позор, – тихо проговорила миссис Ритчи. – Невыносимый позор...

– Мне совсем не стыдно того, что делали со мной, – сказала я. – Мне кажется, мадам, стыдиться должны другие.

Мне было слышно, как Эндрю Дойл прошептал:

– Да. Клянусь Богом, да.

Я посмотрела в его сторону и увидела, что он отвернулся от окна, хотя стоял все в той же скованной позе. Джеральд не шевелился, только на щеках у него горели красные пятна, словно он был простужен.

– Мне хотелось бы в точности знать, что произошло в Париже, – негромко сказал мистер Уиллард. – Вы провели четыре года в этом... в этом колледже?

– Да, сэр, – ответила я. – В каком-то смысле мне повезло. Мамзель Монтавон была не такой, как миссис Логан. Она старалась поддерживать высокий уровень своего заведения, и мы должны были уметь прилично вести себя с гостями. У нас были музыкальные вечера и другие развлечения для гостей, в сущности, мы были настоящими ученицами, за исключением тех часов, что мы проводили в своих комнатах.

– Вы, кажется, с удовольствием вспоминаете хозяйку вашего дома терпимости? – сухо произнес мистер Ритчи.

– Сэр, она понимала, что я молода и неопытна. А я знала, что у меня нет другого выхода и мне придется несколько лет провести в колледже, прежде чем мне удастся выйти на свободу. По крайней мере, она постаралась, чтобы девушки терпеливо объяснили мне все. Вскоре после того, как я приступила к работе, мне пришлось поставить мамзель в известность, что я стану очень непослушной, если мне придется принимать мужчин с необычными желаниями, и она пошла мне навстречу.

– С необычными желаниями? – удивленно переспросила Клара. – Что это значит?

Я покачала головой:

– Вам это ни к чему, мисс Клара. Пожалуйста, позвольте мне не отвечать.

– Но...

– Хватит, Клара, – вмешался ее отец. – Ханна права. – Он повернулся ко мне с печально-жалостливым лицом. – И вы четыре года жили в... заведении мамзель Монтавон?

– Да, сэр.

Я видела, что он хочет задать мне множество вопросов, которые я знала назубок, потому что мужчины часто задавали их в моей спальне. Но мистер Уиллард не задал ни одного. Он только ласково спросил:

– Вы были очень несчастливы эти годы?

– Не совсем так, сэр. – Я помедлила, собираясь с мыслями. – Поначалу я была в ужасе, потом только боялась, потом возненавидела свое притворство и необходимость играть роль. Однако я знала, что мне никуда не деться, и научилась... как бы отделяться от происходящего. Моя мать любила говорить, что нельзя себя жалеть, иначе можно погибнуть, и мне помогло то, что я никогда не жалела себя. Я всегда думала, как хорошо, что миссис Логан продала меня.

Мне показалось, что Джеральд всхлипнул, но, посмотрев на него, я не заметила ни капли жалости в его глазах. Ярость кривила ему рот и покрывала потом лоб. Я посочувствовала ему, но все же мысленно пожала плечами.

Его отец – виновник страшного испытания, и у меня не было никакой возможности уберечь от него мальчика.

– Вы вправду думаете, что вам повезло? – недоверчиво переспросил меня мистер Ритчи. – Вы серьезно?

Я посмотрела на него.

– Да, сэр. Заведение миссис Логан было страшным местом, а в колледже ко мне хорошо относились, и у меня было всего три-четыре клиента в неделю. В эти дни я научилась становиться совсем другой женщиной, не собой. У меня были подруги, и остальное время я делала, что хотела. Но я всегда помнила о том дне, когда смогу навсегда распроститься с той жизнью и все время быть самой собой.

– Через четыре года вы добились этого, ведь вам исполнилось всего семнадцать лет? – спросил Бенджамин Уиллард. – Вам разрешили покинуть колледж?

– Да, сэр. Мамзель и мои подруги считали, что я делаю глупость, но я уже имела право жить, как мне угодно. К этому времени я хорошо изучила французский язык и стала взрослой, так что смогла найти себе работу и содержать себя.