– Я тоже не скажу, сэр, если Тоби не говорит.

– Ну, конечно. Я вас не принуждаю.

Тут вошел Фарроу и объявил, что обед подан. Себастьян Райдер предложил руку миссис Уиллард и сказал, повернувшись к мистеру Уилларду:

– Сэр, не подадите ли вы руку моей дочери Джейн? Джеральд позаботится о мисс Кларе, а мистер Дойл, если не возражает, о Ханне.

Я старалась, как могла, в тот вечер, но не могу сказать, что мне нравилась моя роль. Гости были весьма милы со мной, особенно Клара, однако я чувствовала себя не в своей тарелке. Это был не тот случай, когда от меня требовалось развлекать гостей, поэтому мне не хотелось особенно привлекать к себе внимание, а с другой стороны, не могла же я ограничиваться только «да» и «нет», следовательно, мне все время приходилось думать о том, чтобы не потерять чувство меры.

Когда дамы покинули джентльменов, собиравшихся пить портвейн и курить сигары, и вошли в гостиную, Клара обняла меня.

– Вам было тяжело, правда, дорогая? – участливо спросила она.

– Что тяжело, Клара? – вмешалась Джейн, не дав мне ответить.

Тогда миссис Уиллард взяла Джейн за руку, подвела к дивану и ответила вместо меня.

– Тяжело быть не хозяйкой, не гостьей и не служанкой, – улыбнулась она, совершенно меня очаровав. – Знаете, Джейн, расскажите мне о вашей школе, а они пусть тоже поболтают, не будем им мешать.

Я боялась, что Клара задаст мне массу вопросов, на которые мне будет трудно ответить из-за Джейн, потому что в Серебряном Лесу ничего не знали ни о Тоби Кенте, ни о хитрости мистера Бонифейса. Однако мне не надо было бояться, так как Клара сразу принялась рассказывать о своем доме в Америке в штате Вирджиния и о том, что там принято и не принято. Мне понравился ее голос и то, как она прелестно растягивала слова, но больше всего я радовалась возможности помолчать и лишь время от времени задавать какой-нибудь вопрос. Из нашей первой встречи я вынесла впечатление о мисс Кларе как о весьма самостоятельной и даже сердитой особе, но на сей раз она была очень добросердечна и открыта и совершенно не стремилась мне покровительствовать.

Из ее рассказа я узнала, что еще три года назад ее семья жила в Галвестоне в штате Техас, а потом ее отец возглавил Закупочную комиссию и им пришлось переехать в Вирджинию, чтобы быть поближе к Вашингтону. Отец Эндрю, то есть ее дядя, строил железные дороги в Мексике и там женился. Эндрю родился в Монтеррее, не больше, чем в ста милях от Техаса. Клара с детства помнила поездки с родителями в Монтеррей, которые они совершали через год, а когда оставались дома, то принимали у себя Эндрю с родителями, так что кузены неплохо знали друг друга.

Мне оставалось только благодарить мою мать за уроки географии и себя за горы книг, прочитанных в колледже для юных девиц, потому что хотя я не смогла бы показать на карте Главестон или Монтеррей, но по крайней мере знала, где находится Техас, и представляла мысленно карту с Рио-Гранде на северной границе, сужающейся к югу Мексики.

– Когда умер отец Эндрю, – сказала Клара, – его мать, тетя Мария, вернулась на гасиенду своих родителей. Эндрю большей частью живет там, но... – Она запнулась и виновато поглядела на меня. – Впрочем, думаю, это не секрет. Эндрю у нас бунтовщик. У него есть идеалы. Мне кажется, он романтик. Ненавидит, как живут в Мексике. Бедные там хуже собак, а богатые, словно лорды. Он из-за этого поссорился со своей матерью и всей родней, и мы ужасно переживаем. Нет, мы его, конечно же, понимаем, но мой отец всегда ему говорит, нельзя ничего изменить за одну ночь.

Клара посмотрела на мать, оживленно беседовавшую с Джейн, и продолжала, понизив голос:

– Бунтовщики собираются в отряды в диких частях страны, и мы думаем, что Эндрю познакомился с кем-то из вождей и оказывает ему поддержку. Это очень опасно, потому что родственники его матери занимают важные посты в правительстве и придут в ярость, если узнают, что он всерьез помогает этим людям. Для властей они разбойники, а для Эндрю – патриоты, борющиеся за свободу своей родины. – Она вздохнула и покачала головой. – Наверно, Эндрю прав, но папа говорит, что он ничего не добьется своей помощью. Я была так рада, когда Эндрю согласился поехать с нами в Европу. Может быть, это его немножко охолодит.

Меня не удивило, что Эндрю Дойл – идеалист и романтик. Я это предполагала по тому, как он живописал мою стычку с апашем, однако все остальное, о чем говорила Клара, было от меня очень далеко и почти фантастично. В уютной гостиной прекрасного лондонского дома трудно было представить себе страну, в которой разбойничают вольные люди, наверно, потому что я ни с чем подобным никогда не встречалась. Для Клары же это было частью ее жизни, которую она хорошо знала, ибо не раз была в Мексике, зато, наверно, она совсем не представляла себе, как я жила в Париже.

Тихо, так, чтобы Джейн ничего не слышала, я сказала:

– Тоби Кент говорил, что мистер Дойл вернулся в Мексику, а вы поехали дальше по европейским странам. Наверно, вы расстроились, что вам не удалось удержать его подольше.

Клара опять вздохнула:

– О да. Иногда он просто невозможен. Мы даже не знали, зачем он возвращается, разве что он получил письмо от человека, который стоит во главе одного из отрядов. Наверно, вы читали в газетах о Рамоне Дельгадо.

Поразмыслив несколько мгновений, я покачала головой.

– Нет, не читала, – сказала я, – но в наших газетах вообще мало пишут о Мексике, если только там не случается что-нибудь из ряда вон выходящее.

– Да, возможно, – не стала возражать Клара. – В наших то же самое. И мы бы, верно, тоже не интересовались тамошними делами, если бы не Эндрю. Как бы то ни было, нам кажется, что Эндрю ездил повидаться именно с Рамоном Дельгадо, потому что когда он вернулся, то принялся расспрашивать отца, как ему купить побольше ружей. Значит, из-за ружей он и ездил в Мексику. Знаете, папа очень на него рассердился, и Эндрю больше с ним о ружьях не заговаривал. Мне бы очень хотелось, чтобы он осел в Америке и забыл думать о Мексике.

– А его мать может уехать оттуда? – спросила я.

– Нет, она не уедет, – подумав, ответила Клара. – Я люблю тетю Марию, но после смерти дяди Хэнка она вернулась в свою семью и стала очень... даже слишком мексиканкой, как мне кажется. Они с Эндрю перестали понимать друг друга, и это очень печально.

Едва она это сказала, как отворилась дверь и вошли мужчины. Джеральд сразу направился к нам с Кларой. Он, по-видимому, испытывал огромное облегчение, получив возможность отделиться от старших, и принялся болтать с нами. Я мало говорила, да и неуместно мне было особенно болтать, но, к счастью, Клара любила классическую музыку и была достаточно образована, чтобы найти с Джеральдом общий язык.

Чуть погодя я обратила внимание на то, что мистер Райдер и мистер Уиллард изучают свои записные книжки.

– Мелани, ты не проверишь, что у нас двадцать первого? – обратился мистер Уиллард к жене. – Это через неделю. Мистер Райдер приглашает нас на прогулку по реке, которую он устраивает для некоторых из своих знакомых. Мы прокатимся по Темзе от Вестминстера до Кью.

– Очень заманчивое приглашение, – проговорила миссис Уиллард, доставая из сумочки записную книжку. – Мне кажется, у нас не намечено ничего такого, чего нельзя было бы не отменить. Подожди... Да, мы с Кларой свободны двадцать первого.

– Будем надеяться, погода нас не подведет, – сказал мистер Райдер. – Вот увидите, все будет очень интересно, и, если пожелаете, вы сможете посетить сады.

– Папа, как хорошо! – воскликнула Джейн. – Ты нам ничего не говорил о прогулке. Кто еще будет?

– Еще три гостя, – ответил ее отец. – Мистер и миссис Хью Ритчи и сэр Джон Теннант.

Я как раз в эту минуту смотрела на Джейн и обратила внимание, что она удивленно мигнула. Тогда я повернулась к Джеральду. Он смотрел на отца с откровенным изумлением. Себастьян Райдер спрятал записную книжку и вновь обратился к гостям:

– Вам они наверняка понравятся, – продолжал он. – Хью Ритчи – член парламента и помощник министра, который в один прекрасный день добьется высокого положения. Его жена Анна – дочь сэра Джона Теннанта, одного из богатейших землевладельцев в графстве Кент.