Он встал, трясясь всем телом, и вновь потерял способность дышать от того, что предстало его взору.

Оно возвышалось над ним. Глыбы земли летели в стороны, когда он потряс четырьмя ногами, заканчивавшимися копытами, и раздраженно захлопал большими кожистыми крыльями. Волосы его напоминали скорее гриву, спускаясь зелеными косичками на шею и затылок. Зеленые глаза сияли как раскаленные звезды, и стали заметны загнутые кверху бивни, когда создание раскрыло пасть. Похоже, у него несколько рядов острых зубов, а рев его оставил в Гул'дане одно лишь желание - броситься на землю и заплакать в вящем ужасе. Однако он каким-то образом устоял на ногах и молчал, глядя на чудовище. Оно воздело сжатые кулаки и яростно ими потрясло, затем опустило голову и воззрилось на ссутулившихся перепуганных орков.

Что это за тварь? - мысленно прокричал Гул'дан.

Внезапно возник Кил'джеден, глядя на Гул'дана сверху вниз и недобро улыбаясь.

"Встречайте моего лейтенанта, Маннороха. Хорошо он послужил мне и хорошо послужит еще. В иных мирах его называют Разрушителем. Но здесь он спаситель. Гул'дан", - промурлыкал Кил'джеден, и внезапно Гул'дан снова почувствовал себя слабым и больным. - "Ты знаешь, что я предлагаю твоему народу".

Гул'дан судорожно сглотнул. Он не осмеливался бросить взгляд на Нер'зула, взгляд которого - он чувствовал - буравил ему спину.

Но Гул'дана это мало трогало. Он мог думать лишь об обещанной Кил'джеденом награде.

"Я знаю, Великий", - произнес Гул'дан, удивившись силе и твердости своего голоса. - "Я знаю, и я принимаю самый драгоценный дар моего владыки".

Кил'джеден улыбнулся. "Прекрасно", - молвил он. - "Ты мудрее, нежели твой предшественник".

Вновь обретший уверенность и наслаждающийся похвальбой, Гул'дан оглянулся, чтобы с превосходством ухмыльнуться Нер'зулу. Старший шаман умоляюще глядел на бывшего ученика. Конечно же, он не отважится заговорить, да это и не нужно. Даже в слабом свете звезд выражение на его лице легко читалось.

Губы Гул'дана изогнулись в ухмылке вокруг клыков и он вновь переключил внимание на Маннороха. Тот все еще был ужасающ, но страх Гул'дана прошел пред всепоглощающей жаждой могущества. Он глядел на создание, зная, что, как и он сам, оно в почете у того, кому они оба служат. Они - братья по оружию.

"Лишь особый клинок может содеять то, о чем я прошу тебя, Гул'дан", - пророкотал Кил'джеден. Он протянул руку. Кинжал выглядел совсем крошечным в сравнении с огромной ладонью, на которой он лежал, но он оказался достаточно большим, когда пальцы Гул'дана обхватили рукоять.

"Это было выковано в огнях далекой горы", - сказал Кил'джеден, указав на гору, над которой курился дым. - "Слуги мои долго и тяжко работали, чтобы создать его. Ты знаешь, что делать, Маннорох".

Чудовище склонило свою огромную голову. Хвост его задвигался, чтобы держать в равновесии туловище, и оно, преклонив две передние ноги, протянуло руку. Он повернуло ее ладонью вверх, выставляя относительно нежную кожу на запястье.

Одно биение сердца Гул'дан колебался. Что, если это какой-то обман, или же испытание? Что, если Кил'джеден на самом деле не хочет, чтобы он это сделал? Что, если у него не получится?

Что, если Нер'зул был прав?

"Гул'дан", - молвил Кил'джеден. - "Маннорох прославился многими качествами, но терпение не входит в их число".

Маннорох глухо зарычал и зеленые глаза его сверкнули. "Я жду не дождусь поглядеть, что случится. Весь твой народ... Сделай это!"

Гул'дан судорожно сглотнул, воздел кинжал, прицелился острием к плоти на запястье Маннороха и так сильно, как смог, полоснул.

И отлетел назад от удара Маннороха, а чудовище взревело от боли. Ослепленный, он поднял кинжал и заморгал, пытаясь придти в себя.

Жидкий огонь вытекал из раны, сверкая недоброй зеленоватой желтизной, устремляясь в бассейн жрецов дренеи. Рана была совсем маленькая в сравнении с необъятным телом Маннороха, но кровь хлестала водопадом. Каким-то уголком сознания Гул'дан осознал, что Нер'зул, слабак, плачет. Гул'дан не мог оторвать взгляд от вида течения нечестивой крови, течения бесконечного от создания, продолжавшего рычать и трястись от боли. Он поднялся на ноги и подошел к краю бассейна, очень-очень осторожно, стараясь не коснуться жидкости, истекающей из нанесенной им раны.

"Гляди же на кровь Разрушителя!" - хохотал Кил'джеден. - "Она сожжет все, что не служит твоим целям, Гул'дан. Оно сотрет всю неуверенность, смущение и колебания. Она создат голод, который ты направишь туда, куда пожелаешь. Твоя маленькая марионетка думает, что это он правит Ордой, но он ошибается. Теневой Совет думает, что это он правит Ордой, но и он ошибается".

Гул'дан оторвал взгляд от бассейна со светящейся зеленой жидкостью, что продолжала извергаться из раненой руки Маннороха, и перевел его на Кил'джедена.

"Гул'дан... вскоре ты станешь тем, кто правит Ордой. Они готовы. Они жаждут того, что ты дашь им".

И вновь Гул'дан перевел взгляд на светящуюся жидкость.

"Призови их к себе. Утоли их жажду... и пробуди их голод".

Знакомый звук рога, пробуждающий Орду и призывающий орков во двор, раздался в предрассветный час. Дуротан не спал; он вообще мало спал в последнее время. Не тратя слов, они с Дракой встали и принялись одеваться.

Внезапно он услышал, как она резко втянула воздух. Он обернулся поглядеть, на что она смотрит столь широко раскрытыми глазами.

"Что случилось?" - спросил он.

"Твоя... твоя кожа", - тихо произнесла она. Она посмотрел на свою обнаженную грудь. Кожа его была сухой и загрубевшей, а когда он потер ее, обнаружился новый слой кожи... зеленой. Он припомнил, что такой же оттенок видел недавно у юного Гуна.

"Это просто игра света", - сказал он, пытаясь убедить в этом их обоих. Но ее так просто не одурачить. Драка подняла свою руку и почесала ее. Ее кожа тоже была зеленой. Она подняла на него темные глаза. Они оба видели это. То была не игра света.

"Что происходит с нами?" - спросила Драка.

У Дуротана не было ответа. Они продолжали молча одеваться, и, когда он вышел во двор, глаза Дуротана продолжали возвращаться к его руке, к странному зеленому оттенку кожи, сокрытой под кованой металлической броней.

Весть о собрании пришла вчера днем, во время тренировочных боев с юными орками. Дуротан все никак не мог привыкнуть видеть детей, которые несколько месяцев назад едва могли ходить, упражняющихся с мечами и топорами с невероятной силой. Они выглядели озабоченными своим новыми статусом, даже довольными, но Дуротан боролся с желанием покачать головой каждый раз, когда их видел.

Дуротан осознал, что не может даже чувствовать интерес по поводу их следующей цели. Все будет, как и раньше - резня, ярость, осквернение трупов. Недавно даже тела павших членов Орды стали оставлять там, где они были убиты, лишь оружие и доспехи с них снимали живые. Иногда друг или член семьи склонялся над трупом ненадолго, но и это случалось все реже и реже. Безвозвратно ушли дни, когда тела с честью павших доставляли домой и, проведя древний ритуал, возлагали их на погребальный костер, церемонией отсылая души на воссоединение с предками. Теперь нет времени для ритуалов, костров или предков. Нет времени для мертвых. Нет времени ни для чего, кажется, кроме резни дренеи и ковки оружия и брони, чтобы Орда могла продолжать исполнение своей задачи.

С отсутствующим взглядом стоял он во дворе, ожидая своих приказов. Чернорукий подъехал к дверям Цитадели, где все могли отчетливо его разглядеть. Сегодня было ветрено. В этом просторном месте ничего ему не препятствовало, и стяги различных кланов яростно бились на ветру.

"Впереди у нас долгий путь", - выкрикнул Чернорукий. - "Вам было сказано собрать припасы. Надеюсь, вы так и сделали. Воины, ваше оружие должно быть наготове, а броня приведена в отличное состояние. Целители, держите свои мази, зелья и бинты под рукой. Но перед тем, как отправиться на войну, мы отправимся к славе".