Детей у Куигли все еще не было, и Десмонд знал, как семья печалится из-за этого, но Карло не терял надежду. Хотя надежда с каждым годом становилась все более несбыточной, ведь браку минуло пятнадцать лет, а самой Ренате давно перевалило за тридцать.

Если в этом вопросе Карло глядел в будущее с оптимизмом, то когда речь шла о его кровных деньгах, он не позволял себе сентиментальности. Не дай Бог, в предстоящем расследовании за дело возьмется сам Карло, думал, вздыхая, Десмонд. Тут уж не будет никаких душевных излияний — одни лишь суровые факты и еще более суровые вопросы. Какой вклад внесли Специальные Проекты в общую сумму прибылей «Палаццо» за последние шесть месяцев? Будь добр, наши успехи по пунктам, Десмонд… Итак?..

Десмонд придвинул блокнот, чтобы набросать скромный перечень успехов. Не сказать, чтобы у него не было идей — идей хоть отбавляй, но все они как-то терялись в хаосе других отделов, других проблем и нужд.

Как в тот раз, когда он предложил создать собственную пекарню. Это было очень давно, и его идея опережала время. Правда, мысли Десмонда не хватало дерзости — шла речь только о выпечке черного хлеба и ячменных булочек. Но его доводы были очень здравыми и убедительными, и проект осуществили с таким размахом, о каком он не смел даже мечтать.

Десмонд говорил о том, как соблазнителен аромат свежеиспеченного хлеба; этот аромат для покупателя — живое доказательство того, что продукция — наисвежайшая, изготовленная не далее как сегодня. Покупатель видит своими глазами, в каких гигиенических условиях выпекается хлеб, и это красноречивее всяких слов говорит в пользу высокого гигиенического уровня магазина в целом.

Но загадочным образом идея уплыла из его рук. Никто и никогда не считал, что она принадлежит Десмонду Дойлу или что ее выдвинул отдел Специальных Проектов. Идею присвоили рекламисты, а потом была учреждена хлебопекарная секция, и все газеты пестрели фотографиями и статьями об их булочках, плетенках и сдобе из дрожжевого теста. Хлеб из «Палаццо» стал легендой.

Десмонд не слишком убивался по этому поводу. Идея — всего лишь идея, и раз ты отдал ее другим, она уже не твоя. Рожденная тобой, она начинает самостоятельную жизнь, проект доводят до конца другие. Десмонд не требовал почестей. Но будь он действительно в почете, имей он репутацию человека-идеи, его жизнь в Палаццо приобрела бы иное значение. Он получил бы более просторный кабинет, красивую табличку на дверь и даже пресловутый ковер. Мистер Палаццо попросил бы Десмонда звать его Карло и стал бы приглашать их с Дейрдрой на большие летние приемы в своем белом особняке с плавательным бассейном. Он упросил бы Дейрдру примерить пиджак из мягкой голубой кожи, только что доставленный из Милана, и воскликнул бы: изумительно! Она должна оставить его себе! В подарок, в знак того, как высоко ценят ее мужа. Генератора идей в «Палаццо».

Отчет, который он пытался накропать, получался жалкий. А тут пришла Мэриголд, жалуясь на жуткое похмелье; не полегчало ей даже после похода в буфет, где она взяла холодного апельсинового сока, чтобы разбавить им похмелительную дозу водки. В буфете она услышала, что мистер Палаццо рвет и мечет: он имел не очень приятный разговор с бухгалтерами и обнаружил, что не получит на этот раз вдоволь денег, чтобы забавляться со своим несчастным барахлом, кожаными пиджачками. И теперь грозится перетрясти все «от и до». Тупая жирная итальянская задница! Будь он мужчиной, бросил бы все к чертям и подался в дело, к которому душа лежит, вроде этих модных тряпок! А не делал бы вид, что хоть каплю смыслит в бизнесе, которым, как всем известно, заправляет этот гангстер Фрэнк Куигли! Десмонда тронула страстная тирада Мэриголд.

— Спокойно, спокойно, — увещевал он. — Не горячись, только голова пуще разболится.

Мэриголд подняла на него красные опухшие глаза, в которых светилось искреннее участие.

— Господи, Диззи, бедняжка, вот напасть-то на твою голову… ей-богу, ты такого не заслужил.

— Ш-ш! Я буду проходить мимо холодильника, захватить тебе льда? Лечение без льда — пустое дело.

— Никогда тебе не бывать главным в этой дыре, и неудивительно: ты — человек.

Мэриголд проработала в «Палаццо» всего шесть месяцев и уже собиралась опять менять место. Теперь она подумывала устроиться в гостиницу или в парикмахерскую в Найтсбридже, где бывают члены королевской фамилии.

Придя в себя благодаря коктейлю — водке с апельсиновым соком и льдом, — которым она безуспешно пыталась угостить и Десмонда, Мэриголд решила пораскинуть мозгами и определиться с конкретными деталями работы, проделанной в отделе за время ее пребывания здесь.

— Господи, Диззи, что-то ведь мы сделали?! — Она наморщила лоб, напрягая память. — Я хочу сказать, ты же не сидел здесь, разглядывая с утра до вечера эти голубоватые ирландские пустыри на картине?!

1 Фешенебельный район Лондона.

— Нет. Вроде бы нет. Всегда находились какие-то дела, но, понимаешь, все это были посторонние заказы. — Десмонд словно оправдывался. — Поэтому все это не идет в счет моих личных инициатив. Отчет будет выглядеть не очень впечатляюще.

— А куда тебя переведут? Если отдел закроют.

— Этот кабинет — один из самых крошечных, так что меня вполне могут оставить здесь, только начальника поменяют. Понимаешь? То же место, та же работа, но иной порядок отчетности.

— И тебе не дадут пинка под зад?

— Нет-нет, — успокоил он ее. — На этот счет, Мэриголд, можешь не волноваться. Нет.

Она лукаво улыбнулась:

— Хочешь сказать, ты знаешь, где собака зарыта?

— В каком-то смысле.

Он говорил так тихо и грустно, что Мэриголд оставила эту тему.

— Ну, все равно пойду погляжу, что ценного можно извлечь из писем, которые я для тебя печатала, — сказала она.

Все было примерно так, как Десмонд и представлял. Карло сидел у него в кабинете. Мэриголд лезла из кожи вон — называла его мистером Дойлом, говорила о телефонных звонках и посетителях, но все ее старания не произвели на Карло Палаццо ни малейшего впечатления. Она даже раздобыла для кофе две чашки вместо обычных красных кружек, одна из которых была помечена — «Д», а другая — «?».

Карло Палаццо говорил о необходимости реорганизации, дальнейшего расширения, экспериментирования, непрерывного движения вперед. Он говорил о конкуренции; об инфляции, экономическом спаде, о забастовочном движении и о том, как трудно нынче стало найти место для парковки. Короче говоря, поднял чуть ли не все возможные мрачные темы, чтобы оправдать свое решение: отдел — как таковой — необходимо слить с другими отделами; его деятельности, разумеется, важной и необходимой, реорганизация пойдет только на пользу.

Когда слово «реорганизовать» прозвучало во второй раз, у Десмонда возникло ощущение, будто он входит в зал кинотеатра посреди сеанса и сразу же понимает, что эту картину он уже видел.

Он почувствовал огромную усталость. И что — так жить еще целых тринадцать с половиной лет? Пусть уж его сразу отправят работать на автостоянку. Вот это будет реорганизация — лучше не придумаешь.

С тяжелым сердцем Десмонд думал о том, как бы помягче объяснить все вечером Дейрдре. Он знал, что не будет ни сокращения жалованья, ни публичного объявления. Он лишится только звания. И Десмонд перешел к сути вопроса:

— Можно ли мне будет продолжать работать в этом кабинете, в этом офисе, независимо от того, к каким изменениям приведет реорганизация?

Карло Палаццо выставил вперед свои большие ладони. Если бы это зависело от него, то — конечно!

— Но это от вас не зависит, мистер Палаццо?

Да, похоже было, что не зависит. Реорганизация есть реорганизация: часть перегородок между офисами придется сломать…

Десмонд запасся терпением. Он знал, что рано или поздно все будет сказано, и торопить события не имеет смысла.

Его глаза блуждали по пейзажу с отлогими травянистыми склонами. Мейо никогда таким не было, там все выглядело по-другому: необъятные белесые небеса, каменные изгороди, маленькие бурые поля. Слащавая картинка на стене была словно взята с коробки шоколадных конфет.