Я упоминал, что наш трест «Главзолото» был впереди всей советской промышленности по таким показателям как выполнение производственных планов и уменьшение затрат на рабочую силу. Когда подошло стахановское движение, наши инженеры игнорировали скороспелую литературу, которая больше сбивала с толку, чем объясняла, и рассмотрели, что действительно сделали эти сверх-ударники. Нам стало ясно, что большинство элементов нового метода и так применялись на наших рудниках и заводах, где нам только разрешали. Мы приветствовали движение, потому что было очевидно, что власти теперь разрешат использовать некоторые методы, которые раньше находились под запретом.
Стахановское движение не сбило «Главзолото» с рабочего ритма, как некоторые другие советские тресты. Даже в угледобыче, где работал Стаханов, движение в конце концов полностью провалилось, и производство угля в 1937 году оказалось существенно меньше запланированного, так что другие отрасли советской индустрии пострадали из-за недостатка топлива. У нас таких трудностей не было. Может быть, меня раскритикуют за мои слова, но нелицеприятная правда состоит в том, что самый полезный принцип в стахановском движении — требование, чтобы инженеры и мастера отвечали за постоянное снабжение рабочих инструментами и оборудованием. Пропажа ручного инструмента с советских рудников, заводов и фабрик, будь то по причине воровства или безалаберности, была и остается среди самых неприятных и дезорганизующих событий в промышленности.
Стаханов сказал мастерам и инженерам, чтобы его обеспечили инструментами. Другими словами, он настоял, чтобы они за это отвечали, снял с себя ответственность за то, чтобы собирать свои собственные инструменты. Этот принцип и был основополагающим в так называемом стахановском движении. Раньше отдельные рабочие должны были искать собственные инструменты, на что теряли много времени. Была ужасающая нехватка инструментов, следовательно, они представляли такую ценность, что проще было уносить их с собой.
В развитых промышленных странах инструментов хватает везде, так что они не столь значимы. У большинства горняков на Аляске, например, много своих собственных инструментов, они не высматривают, где бы еще присвоить. Но в России, особенно когда начиналось стахановское движение, общая нехватка инструментов провоцировала рабочих уносить их с рудников или фабрик. Стоило советскому рабочему положить кирку или лопату и отвернуться, повернувшись назад, он, вероятнее всего, обнаружил бы, что инструменты исчезли. А немедленно заменить инструменты было нечем, поскольку на советских предприятиях редко бывал запас под рукой.
Советские фабрики никогда не справлялись с удовлетворением спроса, и если на руднике или заводе не хватало инструментов, до получения новых поставок проходило время, а между тем работа стояла, и производство сокращалось. Инженеры и управляющие были настолько обескуражены безнадежными попытками сохранить инструменты или получить новые, что им хотелось опустить руки и ничего с этим не делать. А рабочие всегда тратили драгоценное время на то, чтобы следить за инструментами, дабы их не украли, запирать их, если уходили с рабочего места даже ненадолго, и снова теряли время, доставая их из ящиков.
Я пытался убедить русских управляющих, что проблему можно решить раз и навсегда, наводнив страну ручным инструментом. Я говорил, что если они запустят больше фабрик, производящих инструмент, скоро будет достигнута точка насыщения, как произошло в Соединенных Штатах, а когда вокруг много инструмента, у рабочих не будет искушения уносить его. Но мне не удалось довести эту идею до соответствующих инстанций.
Стахановское движение заставило инженеров и мастеров отвечать за то, чтобы рабочие были всегда обеспечены инструментами. По этой причине многие инженеры и мастера возражали против движения, потому что по горькому опыту знали, что держать инструменты наготове будет невозможно, а в нехватке будут обвинять их.
Но власти, в своей обычной грубой манере, быстро подавили протесты. Они провели несколько показательных процессов в угледобывающих районах, и приговорили нескольких инженеров и мастеров к длительному тюремному заключению за препятствие стахановскому движению. После этого возражения утихли.
Многие советские инженеры слишком долго разбирались в простых идеях, стоящих за этим движением, и в результате нажили себе хлопот. По-моему, они позволили задурманить себе голову грудой печатного псевдонаучного вздора, и до самых основ так и не добрались. Я их не виню. Если бы я сам пытался разобраться в задействованных принципах по литературе, меня бы тоже сбило с толку. В сущности, сомневаюсь, что сотни советских инженеров до конца поняли эти принципы.
Советские газеты в то время публиковали рассказы о рабочих, которые противились движению, и эти рассказы, естественно, воспринимались за границей как доказательство того, что движение — не что иное как потогонная система, введенная против желания советских рабочих. Не знаю, почему рабочие могли сопротивляться движению, если оно вводилось правильно. Стахановское движение целиком в пользу рабочего. Если инженеры и мастера не обеспечивают инструменты, рабочие могут идти гулять, не беспокоясь о потерянном рабочем дне. Если рабочие получают инструменты, они зарабатывают куда больше денег.
Я никогда не встречал ни малейших признаков сопротивления стахановскому движению у нас в тресте «Главзолото», где инженеры с самого начала понимали задействованные простые принципы, и вводили систему как следует.
В общем, стахановское движение не ввело ничего особенно нового, что было неизвестно мне по работе на Аляске, до приезда в Россию, или любому горному инженеру в западных индустриальных странах. Были определенные небольшие нововведения, но главный принцип был — очень строгое разделение труда.
Например, на аляскинских металлических рудниках горняк сначала зачищает рабочий забой, затем сверлит ряд отверстий, сам занимается взрывными работами, а иногда крепежом. В России бурильщик выходит в смену, при этом его машина уже подготовлена другим рабочим. Он немедленно приступает к работе и не делает ничего другого, только сверлит отверстия в течение всей смены. Другие шахтеры заняты исключительно простыми операциями — зачищают рабочий забой; крепильщики ничего не делают, только крепят, а все взрывные работы проводят отдельные специалисты.
Столь высокий уровень специализации не применяется в большинстве других стран, хотя, кажется, отдельные рудники экспериментировали с подобной системой. Система неплохо подходит к специфическим российским условиям, где рабочих все еще недостаточно обучают, но я не считаю ее необходимой или желательной для рудников в Соединенных Штатах, или другой промышленно развитой стране. Снабжение у нас организовано лучше, инструментов хватает, так что шахтеры не уносят их домой; а если такое и случается, можно быстро произвести замену.
То же касается и специализации: она полезна в России, но не принесла бы пользу у нас в стране, потому что у русских очень большой разрыв в оплате квалифицированных и неквалифицированных рабочих. Стахановцы, квалифицированные рабочие, производят операции, которые требуют определенных навыков, в то время как их неквалифицированные помощники выполняют простые задачи, для которых не требуется навыков, зато нужно время. В западных странах не наблюдается такого расхождения между тем, что может квалифицированный и неквалифицированный шахтер, и нет смысла разделять обязанности подобным образом. На Аляске, например, все горняки могут хорошо выполнять любые операции, а в России — только часть. То же касается работающих в других отраслях советской промышленности.
Пройдет немало времени, пока русский рабочий достигнет уровня американского по средней квалификации, и поэтому стахановские методы могут быть полезны для России еще многие годы. Когда я покидал Россию в 1937 году, тенденция была — подчеркивать и развивать еще большую степень специализации, а это, кстати, проводит еще более резкую черту между квалифицированными и неквалифицированными рабочими, и в оплате, и по престижу. Сомневаюсь, будет ли система иметь смысл после того, как доля квалифицированных рабочих поднимется до уровня, достигнутого в западных индустриальных странах.