В отдельном кабинете модной ресторации их уже ожидал Рябушинский.

   - Возмужал ты, Денис Иванович, изрядно, - купец обнял молодого человека и похлопал его по спине. - Наслышан, нефтяным магнатом в одночасье сделался?

   - Крутимся помаленьку, Михаил Павлович, нужда заставляет, - с показным расстройством ответил Денис. - Юльке, вон, шубку надобно новую к зиме справить - старая прохудилась совсем.

   Рябушинский добродушно захохотал и, увидев подскочившего официанта, скомандовал:

   - Давай, голубчик, организуй нам что-нибудь на скорую руку.

   После чего, снова повернувшись к Денису, сокрушенно развел руками:

   - Ты уж, прости старика, на вечерний скорый нужно поспеть. И с тобой хотелось спокойно поговорить - не отвлекаясь.

   - Слушаю внимательно, - коротко ответил молодой человек.

   Купец достал небольшую табакерку, захватил щепоть душистой травы и заложил в ноздрю. Смачно прочихавшись, продолжил.

   - Посоветоваться с тобой хочу. Высвободился небольшой капитал, думаю - вложить в железнодорожную концессию. Как ты на это смотришь?

   Смотрел Денис крайне отрицательно: вложение долгосрочное, а финансовый кризис ожидался менее через два года. Но сказать купцу, что об этом написано в учебнике по экономике выпуска две тысячи лохматого года, он, по известным причинам, не мог. Пришлось импровизировать.

   - Могу другое предложить, Михаил Павлович, - осторожно начал он. - В ближайшее время будут интересны акции "Стандард Ойл" и предприятий братьев Нобелей. Месяца через четыре можно будет переложиться в один европейский фонд. Ну, а через год - полтора, все свободные активы рекомендую переводить в золото.

   - Ждешь обвала на рынках, - догадался купец. - Что ж, на то оно и похоже. Слишком хорошо было все последнее время. Буду думать, но, скорее всего, придется последовать твоему совету. Говорят, да я и сам это вижу, что ты никогда не ошибаешься.

   - У меня тоже есть просьба, - сказал Денис. - Мне нужен грамотный управляющий для одного проекта.

   - А что за проект, - заинтересовался Рябушинский.

   - Беспроводные средства связи. Передача изображения на расстояния... Ну, и еще кое-что.

   - Интересно, - протянул Павел Михайлович. - Про это я еще не слышал... А что за управляющий необходим?

   - Для производства. Но, на первоначальном этапе - отработка технологий и эксперименты...

   - Господа финансисты, - вмешалась в беседу Юлия. - Предлагаю на время забыть о делах и пообедать, пока все не остыло.

   Она приподняла крышку фарфоровой супницы и с наслаждением вдохнула пряный аромат:

   - Ух, как вкусно пахнет! Разливайте же скорей - у меня от ваших разговоров аппетит скоро пропадет...

   Молчаливо стоящий официант, сноровисто разлил осетровую солянку по тарелкам и бесшумно удалился.

   Дальнейшая беседа носила исключительно светский характер. Обсудили все политические новости, в которых молодой человек был не очень силен, новую парижскую моду и столичные сплетни. Здесь солировала молодая госпожа Черникова. Денис рассказал несколько анекдотов, имевших несомненный успех, особенно у Юльки, после чего обед, точнее - ужин, был завершен: до отправления поезда времени оставалось совсем немного.

   По дороге на вокзал племянница известила своего дядю о новом кадровом решении, после чего, тот, одобрительно хмыкнув, похлопал Дениса по плечу. Жест мужской солидарности толковался однозначно: привыкай, не то еще будет!.. Проводив Рябушинского, отправились домой. В коляске, Юлька привычно укусила Дениса за мочку и ласково пригрозила:

   - Домой приедем - за все ответишь!..

   Молодой человек, в общем-то, особо и не возражал...

   ^{Петербург - Париж. Октябрь. 1897 год.}

Берлинский экспресс отходил в полночь, и молодой Либман, приехав на вокзал заблаговременно, занялся такими же важными делами, что и многие другие пассажиры. Купил свежих газет в дорогу, выпил чашечку турецкого кофе, пересчитал голубей, снующих под ногами в ожидании хлебных крошек или горсти семян подсолнуха, и побродил по перрону, наблюдая за прибывающими и отходящими поездами.

   Когда тужащийся черным дымом паровозик подал состав и объявили посадку, уже хотелось поскорее добраться до купе, завалиться на мягкую полку и, под мерный стук колес, спокойно переосмыслить сегодняшний день. День, который принес серьезный поворот в его судьбе - уже второй, за всю его недолгую жизнь.

   Первый раз это произошло двенадцать лет назад. Маленький еврейский мальчик тогда впервые услышал страшное слово - погром. Небольшой, уездный городок южных окраин империи за один день превратился из тихого захолустья в кромешный ад.

   Известный душегуб, с незамысловатой кличкой Жид, всего неделю как вернувшийся с каторги, вырезал все семейство местного судьи, пятнадцать лет назад выписавшего ему билет в Сибирь. В обед по городку поползли слухи, перемежаемые угрозами и проклятьями, а местная еврейская община спешно закрывала винные лавки, аптеки и магазинчики.

   Вечером, тысячная толпа, пьяная от вина, ярости и собственной безнаказанности, принялась за нелегкий труд восстановления справедливости. Вдребезги разлетались осколками витрины, пухом из разодранных перин покрывались мостовые, а многолетний коньяк мешался с молодым портвейном в осипших от крика глотках.

   В меняльную лавку Аарона Либмана вломились пятеро совершенно трезвых погромщиков. Незлобно тюкнув по макушке хозяина, на коленях молившегося в углу перед иконой Богородицы, они деловито разделились. Двое направились в незаметную конторку под лестницей, где находился сейф, оставшиеся трое - в спальные покои на втором этаже.

   Десятилетний Исайя забился под приемную стойку, заткнув уши, чтобы не слышать рыдающих стонов старшей сестры. Худенькое тельце окаменело, а из прокушенных губ алой струйкой стекала на подбородок кровь...

   Мир стал другим. В этом мире появились боль и несправедливость. Но, не страх. Страх ушел вместе с детскими играми и спешно покинутым городком... В столице началась другая жизнь.

   Уже тогда он понял, что есть только один способ избежать в дальнейшем пережитого ужаса. Нужна была власть. И случай, который поможет вознестись на самые вершины. Но для этого мало было просто ждать - надо было готовиться, чтобы не оказаться застигнутым врасплох.

   Исайя готовился. После классных занятий в гимназии, он яростно штудировал хитрую науку биржевых спекуляций. Трижды в неделю, по два часа за раз, брал частные уроки французского и английского. Немецкий, в семье потомков переселенца, деда Аарона Либмана, знали все. В шестнадцать лет, экстерном сдав экзамены, уехал за границу - в Берлинский политехнический университет.

   На третьем курсе, получив статус вольного слушателя, устроился стажером в Дойче Банк - по рекомендации профессора экономики Гюнтнера. Полноценную стажировку проходил, перебравшись в Париж - в местном отделении банкирского дома Варбургов.

   Чопорная, неторопливая Европа ему не понравилась - малейший всплеск фантазии жестко пресекался многочисленными инструкциями и железной дисциплиной. В двадцать два года, с престижным дипломом и блестящими рекомендациями в кармане, Исайя уехал на родину. Как оказалось - не надолго.

   Дениса Черникова он уже знал заочно - нашумевший в финансовых кругах захват "Каспийской" незамеченным пройти не мог. Когда отец предложил протекцию, он долго не раздумывал и в тот же день посетил контору торгового дома. Встретивший его молодой человек, представился Михаилом Хвостовым, и тут же загрузил привычной работой. Оговорившись при этом, что окончательное решение примет лично шеф - по приезду.

   Изучая финансовую документацию, Исайя сразу же почувствовал в месье Черникове родственную душу: ему тоже требовалось все. До самой последней крупицы. И методы, применяемые торговым домом при финансовых операциях, не преподавались ни в одном европейском университете. Дерзость и размах операций пробуждали какую-то струнку в давно очерствевшем внутреннем механизме.