Александр III, как обычно, гулял с Михаилом. Они проходили мимо садовника, который поливал клумбу. Михаил начал баловаться и полез в воду. Тогда отец, чтобы осадить сорванца, взял у садовника шланг и облил мальчика с ног до головы. После этого они вернулись домой, где Михаила тут же переодели в сухое платье.
Царь почти тут же забыл об этом маленьком инциденте. После завтрака он ушел в свои комнаты и занимался бумагами. Через некоторое время Александр сделал перерыв, чтобы подышать воздухом. Он подошел к открытому окну и высунулся на улицу. Это заметил Михаил, покои которого находились как раз над отцовскими. Он взял кувшин, полный воды, и опрокинул его на голову государя.
Витте заключает: «Ну, с императором Александром III сделать безнаказанно такую штуку мог только его Миша, потому что если бы это сделал кто-нибудь другой, то ему здорово бы досталось».
При дворе ходили слухи, что император и императрица хотели бы оставить престол Михаилу, но этого не позволял закон. Они якобы имели разговор с наследником Николаем, проявлявшим склонность к образу жизни частного человека, но не государя, и взяли с него обещание, что при достижении Михаилом совершеннолетия Николай, если окончательно почувствует нежелание царствовать, уступит трон ему.
Все так и произошло, но значительно позднее и при других обстоятельствах. Михаил числился наследником-цесаревичем при брате до тех пор, пока у того не родился сын Алексей. Именно в пользу Михаила отрекся от престола Николай в дни Февральской революции 1917 г.
После смерти императора Александра III современникам казалось, что о приближении его кончины свидетельствовали некие тайные, мистические предзнаменования. За несколько лет до этого события умер гофмаршал императора Владимир Оболенский – один из немногих людей вне семьи Романовых, к которым государь был по-настоящему привязан. Оболенский заболел, находясь вместе с царем на отдыхе в Ялте. Он скончался во флигеле императорского дворца, и его смерть произвела тяжелое впечатление на императора и императрицу. Александр III плакал и искренне горевал, прощаясь с Оболенским. Пройдет не так много времени, и император умрет в том же самом месте, в том же дворце.
В последний год жизни Александра III произошло событие, которое также можно было принять за предзнаменование. В пасхальное воскресение императорская семья готовилась пойти в церковь Зимнего дворца на праздничную заутреню. На службу пригласили всех высших гражданских и военных чинов империи, а также двор. Это было большое ежегодное торжество.
Как только император с императрицей вышли из своих покоев, во всем дворце внезапно погасло электричество. Электроосвещение через некоторое время удалось восстановить только в нескольких комнатах. Императорской семье пришлось пробираться в храм при свете керосиновых ламп и свечей, которые наскоро разыскала дворцовая прислуга. Погасшее пасхальное освещение считалось дурным знаком.
Вскоре после пасхи император вызвал из Москвы известного врача профессора Захарьина. Тот, прожив неделю в Гатчине и внимательно обследовав Александра III, поставил царю диагноз: обострение вследствие простуды застарелого нефрита, которое явилось причиной сильной бледности и одутловатости лица императора, беспокоивших последнее время окружающих. Но государь этого диагноза не признал. С. Ю. Витте отмечал: «Вообще в царской семье есть какой-то странный – не то обычай, не то чувство – не признаваться в своей болезни и по возможности не лечиться, и вот это-то чувство, эта привычка у императора Александра III были особенно развиты».
К началу лета у царя стали сильно отекать ноги, однако он все еще считал, что после летнего отдыха его здоровье наладится. В конце июля он уехал в Беловежскую пущу на традиционную ежегодную охоту на зубров. Когда в сентябре царь прибыл в Ялту, то был уже совсем болен и вынужден был лечь в постель. К нему вызвали известного берлинского специалиста доктора Лейдена. Но и к его советам Александр отнесся скептически. Позже Лейден говорил Витте, что император не верил в медицину и был одним из самых непослушных пациентов в его обширной многолетней практике.
Сначала в мягком крымском климате царю стало лучше. У него был хороший аппетит, и он ходил гулять на берег моря. Но улучшение оказалось кратковременным, скоро у Александра появилась бессонница, у него отнялись ноги, он слег.
Врачи назначили императору строгую диету и запретили ему есть любимое им мороженое. Однажды он попросил шестнадцатилетнюю дочь Ольгу потихоньку принести ему тарелку вожделенного лакомства и с наслаждением съел его, видимо решив, что хуже ему уже не станет.
Лежа в постели, император продолжал заниматься делами. Но ему становилось все хуже. Лейб-медик Вельяминов старался, как мог, облегчить страдания Александра. Из Петербурга приехал знаменитый священник Иоанн Кронштадтский, который славился чудесами исцеления. Однако императору становилось все хуже и хуже.
Вскоре и сам царь начал понимать, что надежды на выздоровление нет. Он потребовал, чтобы наследник Николай срочно женился. Великий князь Николай Александрович немедленно вызвал из Дармштадта свою невесту Алису, которую до этого его отец не очень хотел видеть женой цесаревича. Алиса прибыла из Германии прямо в Ялту, не заезжая в Петербург, и император благословил их. Это произошло менее чем за десять дней до его смерти.
За печальными известиями, приходившими из Ялты, следила вся Европа, в которой благодаря миротворческой политике Александра III уже более десяти лет не было больших войн. 19 октября во здравие императора отслужили большой молебен в Казанском соборе Петербурга. На нем присутствовала не только чиновная элита России, но и множество простых горожан, в том числе студенты, которые до этого относились к царю неприязненно.
Жалел умирающего императора и один из главных его идейных противников – великий русский писатель Л. Н. Толстой. Александр III называл Толстого «безбожником и нигилистом», а Льва Николаевича тревожило, что царю как человеку, сделавшему много зла невинным людям, будет тяжело умирать. Но императора мучили почки, а не совесть. Он скончался мирно, окруженный близкими людьми, после исповеди и причастия. Его последние слова были обращены к императрице: «Чувствую конец, будь спокойна, я совершенно спокоен». Александр был, видимо, уверен, что перед богом его душа чиста, а мнение посторонних людей никогда не имело для него особого значения.
Впрочем, С. Ю. Витте считал, что «император Александр III умер так же, как жил, – как истинный христианин, как верный сын православной церкви и как простой, твердый и честный человек. Умер он совершенно спокойно, и, умирая, он гораздо более заботился о том, что это огорчит его окружающих и любимую им семью, нежели думал о самом себе».
Александр III скончался 20 октября 1894 г., не дожив до своего 50-летия. Похороны царя были долгими и торжественными. Гроб с телом императора из Крыма везли по железной дороге с остановками в Севастополе, Спасовом Скиту (на месте крушения царского поезда в 1888 г.), Харькове, Орле и Москве. Везде было организовано прощание местного населения с Александром III. Его похоронили в усыпальнице Петропавловского собора в Петербурге. Это были последние императорские похороны в дореволюционной России. Усыпальницей следующего царя и его семьи станет яма в лесу под Екатеринбургом.
Во время церемонии в Петропавловском соборе только один маленький инцидент нарушил торжественность и чинность церемонии. Почти все время императрица Мария Федоровна держалась мужественно, хотя это ей давалось с трудом – она хоронила самого дорогого и близкого человека. Но, когда митрополит начал длинную речь об умершем, ее нервы не выдержали, с ней произошел истерический припадок, и она закричала: «Довольно, довольно, довольно». Приближенные и члены семьи быстро успокоили ее, но и после похорон она еще несколько дней не могла прийти в себя и почти никого не принимала.
Несколько лет спустя семья решила увековечить образ Александра III в бронзовом памятнике. Она заказала монумент известному русскому скульптору-импрессионисту Павлу (Паоло) Петровичу Трубецкому. Тот изваял императора таким, каким его знали многие современники: грузным и мужиковатым, в круглой, надвинутой глубоко на лоб шапке, неловко восседающим на мощной понурой лошади. Скульптурное изображение царственного всадника И. Е. Репин назвал «толстозадым солдафоном».