— У экономки, сэр Герберт, — честно ответил лакей. — Беседует с мамашей.

Глава VIII

Лакеям нечасто выпадает случай потрясти своих хозяев, словно террорист с бомбой. Это не входит в их обязанности. Должно быть, из всех младших слуг Англии только Чарльзу удалось в тот день привести баронета на грань инсульта, его жену — на грань инфаркта, и сделать так, чтобы младший сын графа уронил монокль. Как ни странно, добрый слуга этого не заметил. Английские аристократы мгновенно обуздали себя.

— Вот как? — сказала леди Лидия, не выдавая своего отчаяния. — Вы уверены?

— Да, миледи.

Младший сын поднял монокль с невозмутимостью Чок-Маршаллов.

— Ей получше? — осведомился он. — Бедная женщина…

— Она думала, ей конец, мастер Фредерик.

Сэр Герберт чуть не вскрикнул, сдержался, но все-таки издал что-то вроде писка горюющей мыши, а верный лакей подивился его доброте к бывшей няньке. Тем самым он умилился и поспешил его утешить:

— Все обошлось, сэр Герберт. Я ее знаю. Через полчаса будет петь и плясать.

— Она-то будет, — сказал Фредди.

— Чарльз, — сказал Тони, — позовите сюда, пожалуйста, Прайса.

— Сию минуту, милорд. И он удалился.

— Что он там засел? — рассердился сэр Герберт, еще трясущийся от шока. — Мы посылаем за ним буквально всех, а он не идет. Не идет, чтоб его черти драли!

— Должно быть, увлечен беседой, — предположил Фредди. — Не может оторваться от матери.

— Это ужасно! — вскричала леди Лидия. — Она ему все сказала.

Фредди плавно помахал рукой.

— Ну и что? Все по-прежнему. Юмор, небрежность, легкость. Зачем нас столько учили, если мы не обдурим какого-то парикмахера?

— Лично я скажу… — начал сэр Герберт.

— Как ни в чем не бывало, — вставил Фредди.

— Да-да. Так вот, я скажу…

— С юмором.

— Да! Я скажу…

— Легко и небрежно.

— Да, да, да! Небрежно. Легко. «До меня доходят странные слухи…»

— Правильно, — одобрил Фредди. — Хороший слог. Надо его подавить.

— Попробую, — обещал сэр Герберт.

— Тут подошли бы длинные слова, — посоветовал Фредди. — Скажем, «необоснованные слухи, исходящие, по всей вероятности…»

Послышались быстрые шаги, семейный совет застыл снова. Ручка повернулась, вбежал Уоддингтон. За ним шла Вайолет.

— Лорд Дройтвич! — вскричал банкир.

— Отец взволнован, — пояснила дочь. — Последние новости…

— Новости? — затрепетал сэр Герберт.

— Она сказала вам? — спросил Тони.

— Конечно, — отвечал Уоддингтон.

— Зачем?! — возмутился Фредди. — При чем тут вы?

— Э?

Леди Лидия заметила непорядок.

— Постой, Фредди.

— Да, — настаивал Тони, — при чем тут мистер Уоддингтон?

— Хорошенькое дело! — вскричал банкир. — Ну, знаете ли!

— Простите, — сказал Тони, — я невежливо выразился. Однако поневоле удивишься. Когда человек может потерять титул и все деньги…

— О чем вы говорите? — не понял будущий тесть.

— Разве она вам не сказала?

— Она?

— Мистер Уоддингтон имеет в виду помолвку, — объяснила леди Лидия. — Твою, между прочим.

— Мою? О, Господи! Забыл.

— Как смешно! — сказал Фредди и верности ради засмеялся. — Что называется, недоразумение. Один имеет в виду одно, другой — другое.

— Что вы сказали про титул?

— Да так, ничего, — сказал сэр Герберт. — Шутка.

— Чистой воды юмор, — поддержал его Фредди. Мистер Уоддингтон не нажил бы столько денег, если бы не имел прозорливости. Он гордился тем, что видит насквозь кирпичную стену. Что-то тут не сходилось, и он решил разобраться.

— Нет, — возразил он, — это не шутка. Вы посмотрите на себя! Какие вы нервные, какие серьезные! Тут что-то не так. Раз моя дочь вручила вам, Дройтвич, свое счастье, я имею полное право…

— Да-а, — томно протянула Вайолет. — Я редко соглашаюсь с папой, но сейчас…

Тони повернулся к ним. Его терпение иссякло. Примерно так чувствовал себя Самсон перед тем, как обрушить храм.

— Хорошо, — сказал он, — надо так надо. По-видимому,

Уоддингтон, я — не граф.

— То есть как?

— Вот так. Подменили в раннем детстве.

Вайолет приподняла изящные брови. Косметичка что могла, то выщипала, но оставалось достаточно, чтобы их приподнять.

— Подменили? Что вы имеете в виду?

— Ну, это как в «Детских балладах»,[63] — пояснил Тони, и Уоддингтон побелел. — Не читали? Были два мальчика, свой и чужой. Я — чужой.

— Чужой?

— Да. Что тут непонятного? Сейчас мы побеседуем с настоящим графом. Надеюсь, все обойдется.

— Мы попытаемся, — сказала тетя Лидия, — его убедить, чтобы он отказался от своих прав.

— У него они есть? — спросил банкир.

— О, да! — ответил Тони.

— Папа хочет сказать, — объяснила Вайолет, — что бывают разные случаи. Возьмем дело Тичберна. На перекрестном допросе он сдался. Этот ваш субъект — не мошенник?

— О, нет!

Уоддингтон сунул пальцы в прорези жилета.

— Вот как? — воинственно спросил он. — А что, если он не откажется? Э? Что тогда? Мне интересно узнать, что с вами будет.

— Я стану парикмахером, — ответил Тони.

— Если это шутка…

— Да-да! — вмешался сэр Герберт. — Я же вам говорил. Уоддингтон фыркнул.

— Нет. Я шутки сразу вижу.

— Замечательный дар! — сказал Тони.

— Это — не шутка. Это — правда. А, черт! Послушайте, если он выиграет, у вас не будет ничего?

— Ну, что вы! У меня будет парикмахерская в Найтбридже.

— Ни титула… ни замка… ни денег!..

— Тут вы правы.

— А у меня сейчас будет удар.

— На людях? — удивилась Вайолет. — Что ты, пойдем в библиотеку.

Уоддингтон глубоко вдохнул воздух и сообщил:

— Лучше я помолюсь.

— Хорошо, — согласилась дочь. — Леди Лидия, можно молиться у вас в библиотеке?

— Пожалуйста, — ответила хозяйка. — Молитесь где угодно!

— Где вам только захочется, — уточнил сэр Герберт.

— Спасибо, — сказала Вайолет, подгоняя к дверям дрожащего отца.

Когда они вышли, Тони засмеялся.

— Возьму-ка я листочек, — сказал он, — и запишу всех жителей Англии, которые не знают нашей тайны.

— Молодец, старикан, — сказал Фредди. — Приятно слышать смех.

— Истерический, — уточнил Тони.

В дверь опять постучались, и наконец появился мистер Прайс.

Глава IX

Когда он вошел, Фредди Чок-Маршалл, образец изысканной сдержанности, с укоризной оглядел родных. Они держались плохо, что там — мерзко. Где легкость? Где небрежный юмор? Дядя Герберт дергался, словно его внезапно поразил паралич. Тетя Лидия была похожа на леди Макбет. Что же до брата (он предпочитал называть его именно так), даже подслеповатый ребенок мигом определил бы полное отчаяние.

Словом, семья никуда не годилась, и достопочтенный Фредди, печально вздохнув, посмотрел на Сида.

Тот, слава Богу, был в порядке. Красотой он не отличался ни раньше, ни теперь. Он вообще не изменился, что обрадовало Фредди. Казалось бы, узнав, что ты лорд, можно обрадоваться — но нет. Сид был таким, как обычно. Вероятно, мамаша Прайс говорила с ним о погоде или о будущих выборах. Словом, Сид был в порядке, хотя уродства не утратил.

— Вы меня звали, сэр Эрберт? — спросил он.

И голос ничего, не наглый. От облегчения Фредди закурил.

Тем временем сэр Герберт, сидевший у камина, вел себя очень глупо. Вместо того чтобы сухо ответить: «Да», он подергался, словно ему под пиджак залетело насекомое, и пролепетал:

— Звал… Да-да, звал. Хотел, знаете ли, видеть. Собственно, мы все…

Заметив взгляд племянника, он прервал фразу, и Фредди взял власть в свои руки.

— Присаживайтесь, — сказал он.

Сид посмотрел на него с холодной неприязнью и отвечал:

— Ничего, я постою.

Фредди это не понравилось. Нет-нет, так нельзя. И смотрит странно…

В беседу вступила леди Лидия. Она попыталась улыбнуться, и зря, ничего не вышло.