— Доспорите позже, — предложил им племянник. — Идет старый Суп.

— О, а! — заметил сэр Герберт, полируя цилиндр. Дверь открылась, и вошел коренастый человек, который выглядел так, словно природа обрекла его носить бакенбарды, но он ее преодолел.

— Привет! — учтиво воскликнул он. — Слыхали, э? Леди Лидия вздрогнула.

— Не хотите ли вы сказать…

— Хочу, хочу. Дройтвич и моя Вайолет…

— Будете теперь мне верить? — осведомился Фредди.

— Замечательно! — сказал сэр Герберт. — Великолепно!

— Какой приятный сюрприз, — сказала леди Лидия.

— Сюрприз? — удивился новоприбывший. — Ну, что вы! А кто недавно…

— Да, да, мистер Уоддингтон, — перебила его леди Лидия. — Поговорим немного позже. Вот — Вайолет.

Вайолет была высокой, гибкой и несокрушимой, как картинка из модного журнала. По-видимому, пошла она в мать, ибо Суп красотой не отличался, равно как и изысканной томностью.

— Душенька! — взвыла леди Лидия. — Ваш отец нам все сказал.

— Да-а?

— Я так рада!

— Спаси-ибо…

— Поздравляю.

— Спасибо, сэр Ге-ерберт…

— Здорово!

— Спасибо, Фре-еди… Значит, — Невеста подавила зевок, — вы все довольны.

— Надо сообщить Кубику, — решил младший брат.

Он сел и стал составлять телеграмму, тогда как леди Лидия, хлопоча вокруг невесты, пыталась поднять общий дух.

— Я так этого ждала, так надеялась!

— Хороший парень, твой Тони, — прибавил Уоддингтон.

— Исключительная личность, — поддержал его сэр Герберт. — Однако пойду, переоденусь.

— Иди, иди, — согласилась леди Лидия. — Портвейна сегодня не получишь.

— Скажите, леди Лидия, — спросила невеста, — как удержать мужчин от портвейна?

— Вайолет! — воскликнул шокированный отец.

— Кого-кого, — сказала леди, — а вас это не должно беспокоить. Тони слишком за собой следит.

— Да, — согласилась Вайолет, снова подавляя зевок, — он такой здоро-овый, просто атлет…

В дверях, словно облачная гряда, заколыхался Слингсби.

— Вы звонили, миледи?

— Это я звонил, — сказал Фредерик. — Машина в гараже?

— Да, сэр.

Пускай Роберт отвезет на почту телеграмму. А где он?

— На кухне, сэр.

— Что ж, пойду и я на кухню, — сообщил молодой аристократ, стремясь скорее внести свет и сладость в жизнь бедного Кубика.

Слингсби повернулся к хозяйке:

— Простите, миледи…

— Да, Слингсби?

— Я насчет сестры, миледи…

— А, она сегодня приедет!

— Вот именно, миледи. — Дворецкий стал еще печальней. — С вашего разрешения, миледи, она привезет сына и одну молодую особу, которая служит маникюршей в его заведении.

— Что ж, чем больше народу, тем веселее.

— Спасибо, миледи. Не разрешите ли вы показать молодой особе наш парк? Она не имела возможности, миледи, побывать в исторических местах.

— Пускай смотрит.

— Благодарю вас, миледи.

Дворецкий удалился, напоминая посла, вручившего протокол, или что они там вручают.

— У него есть сестра? — спросила Вайолет. — Это не та няня, о которой мне Тони рассказывал?

— Да, это няня. Она была замужем за парикмахером. Они жили в Лондоне. Вот и жили бы! — с неожиданным пылом прибавила леди Лидия.

— Вам она не нравится?

— Терпеть ее не могу.

— Почему?

— Плохой характер, — мрачно ответила леди, — и пьет много. Что ж, последую Герберту, переоденусь во что-нибудь человеческое. Вы начинайте пить чай без меня.

— С удовольствием, леди Лидия. Папа, тебе налить?

Какое-то время отец и дочь молчали. Она хлопотала у столика, он стоял у окна, не без угрюмости глядя на озеро и лужайку. Однако, судя по его первой фразе, огорчил его не пейзаж.

— М-да, — сказал он, — докатились…

— В чем дело? — спросила дочь.

— Быть может, я старомоден, — продолжал отец, разгораясь по ходу речи, — быть может, я сентиментален, но мне казалось, что невесты хоть немного радуются.

Вайолет вздохнула.

— А зачем?

— Затем.

— Хорошо, — сказала невеста, — договоримся сразу. Оба мы знаем, что это — обычная сделка. Я даю деньги, Тони — титул. Ты меня привез, чтобы я подцепила лорда. Я его подцепила. Чему тут радоваться?

— Ти-ш-ш! — заволновался отец. — У стен есть уши.

— Ну и что? Леди Лидия старалась на славу. Прогулки при луне…

— Прекрати! — заорал Уоддингтон.

Вайолет положила в чай кусок сахара и принялась его размешивать.

— Знаешь, — сказала она, — мне даже неудобно, как будто я подстрелила сидящую птицу.

— Сколько тебе говорить!..

— Ну, ладно, папочка. Когда Тони предложил мне руку, я просто обомлела! Я поверить не могла, что он ко мне так относится! А благородство, а чистота? Истинный агнец! На что мне эти титулы? Ах, ах! Одно жалко, слишком легкая добыча.

Старый Суп сдержался. Он знал, что дочь не переиграешь.

— Какая есть, — сказал он. — Позвоню-ка я в газеты.

— Если можно, не здесь.

— Э?

— Не хочу слышать, как ты булькаешь. Позвони из кабачка.

— Ладно-ладно, — сдался отец. — Ладно-ладно-ладно. Какие мы тонкие аристократки! Только смотри, — прибавил он в дверях, — ты еще не графиня! Поосторожней с этим Тони, не ляпни чего-нибудь.

— Па-па! — удивилась Вайолет. — Я же с ним не беседую. Я застенчиво улыбаюсь.

— Ну, знаешь! — воскликнул отец.

Да, не так уж выразительно, зато последнее слово.

Глава II

Несколько минут Вайолет сидела одна, спокойно поедая сандвичи с огурцами. На третьем сандвиче вернулся Фредди, отдавший телеграмму шоферу.

— Пип-пип, — сказал он. — Все ушли?

— Да, — отвечала Вайолет. — Леди Лидия переодевается, отец — на пути в «Герб Дройтвичей».

— Выпить захотелось?

— Нет. Позвонить в газеты. Фредди нахмурился.

— Нехорошо, — сказал он. — Жаль нашего Кубика. Кстати, вы знакомы?

— Нет.

— Очень хороший человек, только с отцом ссорится. Кстати об отце, хочу ему продать лосьон от облысения.

— Не знала, что вы торгуете!

— Да так, заработать надо. Тони купил его у этого Прайса. Старый рецепт, еще прадедушкин, они все были парикмахеры.

— Сегодня ваш Прайс приезжает. С мамашей.

— Это плохо. Знаете, она была няней у Тони.

— Знаю.

— Мерзкая баба. А сын еще хуже.

— Да вы с ним и не встретитесь.

— Если случайно не напорюсь.

Они помолчали, а потом увидели, что в среднее из трех французских окон входит сам лорд Дройтвич.

— Чай! — обрадовался он. — Честное слово, чай!

— Вам жарко? — осведомилась Вайолет.

— Еще бы! Чинить машину в такую погоду… Надо было съездить в деревню, купить батарейку.

Пятый граф Дройтвичский отличался могучим телосложением. Судя по фотографии, стоявшей на столике, он бывал вполне благообразным, во всяком случае — чистым; но сейчас мы его таким бы не назвали. Не назвал и младший брат.

— Тони, — заметил Фредерик скорее печально, чем сердито, — у тебя совершенно жуткий вид.

Лорд Дройтвич с этим согласился.

— Налейте-ка мне чашечку, — сказал он, — а я сейчас вернусь.

Действительно, вернулся он скоро, причесанный и чистый, но без пиджака, тот остался в гараже. Вайолет протянула ему чашку.

Он ее жадно выпил и сказал:

— Еще.

Вайолет налила снова. Третьей он просить не стал и закурил сигарету.

— Фредди знает? — спросил он. Вайолет кивнула.

— Ну и как он?

— Потрясен.

Неизвестно, как развивалась бы беседа, если бы извне не донеслись неприятные звуки. Фредди, сидевший ближе всего кокну, выглянул было, но Тони, перегнувшийся через его плечо, уже крикнул:

— Ой!

— Неужели гости? — спросила Вайолет.

— Это ко мне. Няня.

— Вы ее любите?

— Я ее боюсь. Она будет меня целовать. И плакать. Знаете, это слишком! Или то, или другое.

— Она сына привезла, — сообщил Фредди.

— А он будет вас целовать? — поинтересовалась Вайолет,

— Ну что вы! Я — пэр, он — социалист.