– Нет, донья Эльвира, нет, – взволновалась, в свою очередь, девушка. – Все живы. Все хорошо. Они в деревне. Все хорошо!

Я сразу же немного успокоилась. Мы по-прежнему стояли друг против друга. Она – у окна, я – у двери.

– Но почему ты здесь? Почему так одета? Как ты проникла в дом, в эту комнату? Почему прячешься?

– Я… я просто хотела быть с вами, – пролепетала она.

Меня тотчас охватило чувство вины.

Я казалась себе ужасной, злой, грубой, подозрительной, жестокой даже. Я смутилась. Мне хотелось извиниться перед ней. Но что-то мешало мне. Что? Обычное нежелание взрослого человека признать свою ошибку перед ребенком? Я пересилила это.

– Прости, – коротко произнесла я. – Ты наверное устала?

– Вы… Вы тоже устали. Я знаю. Вы мне сказали, – она держалась со мной так робко.

Неужели эта самая девушка совсем недавно в роскошных покоях дворца Монтойя, разряженная, открыто показывала мне свое пренебрежение? Что с ней случилось? Что заставило ее так измениться?

Глава сто сорок первая

Я села на постель и жестом указала ей на стул.

– Присядь. Ты голодна?

– Нет… – она покорно села.

– Что ты ела целый день?

– У меня есть деньги, – она показала на маленький кошелек, притороченный к поясу. – Я обедала днем.

– Где?

– В одной таверне, – она совсем смутилась. – Там было вполне прилично, – быстро добавила она.

– Ты считаешь подобные заведения подходящим для себя местом? Тебе хочется приключений? Но я должна тебя предупредить, молодые искательницы приключений порой вынуждены дорого платить за свое легкомыслие! Знай об этом.

Ну вот! Снова я заговорила с ней резко, жестоко. Почему? Только потому что я по-матерински тревожусь за нее? Или почти бессознательно я ищу возможности отомстить ей за то, что она не хотела говорить со мной, не признавала меня? Но как она изменилась! Какой робкой, кроткой вдруг сделалась? Или она всегда такая в глубине души? А то ее поведение было просто маской? Я ощутила некоторое смятение, приложила ладони к вискам.

– Вы очень устали? У вас болит голова? – робко спросила Селия. – Я мешаю вам отдохнуть? Я прошу прощения! – в голосе ее проявилась неожиданная пылкость.

– Ох, Селия! – я невольно улыбнулась. – Уж конечно, ты не помогаешь мне отдохнуть. Конечно, я устала, – я вдруг ощутила ее напряжение, – но ты сейчас должна рассказать мне все, – я говорила мягко, – все, подробно, как ты очутилась здесь. Ты действительно так соскучилась по мне? Ты ведь совсем и не знаешь меня.

Она хотела было возразить, но я быстро попросила:

– Рассказывай же.

– Я действительно хотела побыть с вами, поговорить. Это правда. Я понимаю, что проявила излишнее нетерпение. Я поступила дурно… – она выжидающе посмотрела на меня, но я молчала, твердо решив не спешить с поучениями на этот раз, а дать ей сказать все, что она захочет.

– Пока мы ехали, – продолжала Селия, – я думала, что потерплю, дождусь, пока мы вернемся в Мадрид, и тогда встречусь с вами. Но в нашем доме в деревне меня так измучило это нетерпеливое желание увидеть вас. Я о многом хочу спросить вас. Я больше не могла этого выносить! Я оставила записку, что отправляюсь в горы, надела мужской костюм брата Мигеля и отправилась в город верхом.

Я невольно покачала головой, слушая девушку. Но в ее решительности все же было нечто привлекательное для меня. Конечно! Это в ней напоминало мне меня саму!

– Родители, наверное, сходят с ума из-за твоего необдуманного поступка, – не сдержалась я. – Наверное, они ищут тебя.

– Нет. Не думаю. В прошлом году я уже бывала в горах. Со мной даже отпустили Аниту! – Селия не могла скрыть гордости, – А она ведь такая хрупкая и наивная. И младше меня… И… Я думаю, мама все поняла. Я даже говорила ей, что тревожусь из-за вас, хочу поговорить с вами, и что в горах мне станет легче, спокойнее.

– Но где ты ночуешь в горах? Что ешь?

– Там построены хижины, где есть запасы провизии.

– А это платье откуда?

– Я взяла у одной из наших служанок в деревне.

– Почему ты не явилась в дом открыто?

– Боялась. Не хотела беспокоить…

Я почувствовала, что она не хочет упоминать о больном. Наверное, это пугает ее – болезнь, смерть молодого человека, не намного старше ее…

– Как ты попала в сад?

– Перелезла через забор, – она покраснела.

– А коня и мужской костюм где ты оставила?

– У нас… в доме Монтойя…

– Значит, ты была там?

– Да.

– Кому-нибудь из слуг, оставшихся в доме, ты сказала о своем приезде?

– Нет. Я тихонько пробралась. Я ведь все в доме знаю.

– А что скажут конюхи, когда увидят лишнего коня в конюшне?

– Ну-у… не знаю… В конце концов, это не так уж должно насторожить их. Придумают какое-нибудь объяснение. Вот если бы из конюшни украли коня, тогда другое дело!

Я невольно рассмеялась. Она тоже улыбнулась, но тотчас снова смутилась и сжала губки.

– Но как ты не побоялась одна проделать такой путь? – я по-настоящему волновалась за нее.

– Но я же была в мужском костюме. Меня принимали за парнишку. Никто не усомнился.

– Но ведь путешествовать в одиночку небезопасно даже для сильного крепкого мужчины!

– Да, пожалуй. Уже когда я почти приехала, перед самым городом, меня застала ночь, и я решила заночевать на постоялом дворе. Мне отвели комнату, где спали еще двое мужчин, – она отвела глаза, чтобы не видеть моего укоряющего взгляда. – Я спросила хозяина, нет ли отдельной комнаты, но он сказал, что нет. Он заверил меня, что это вполне достойные сеньоры. Я подумала, что если начну отказываться, это может вызвать излишние подозрения. У меня с собой был кинжал. Он и сейчас со мной, смотри! Здесь, за поясом, – Селия показала маленький кинжал. – Видишь, я не безоружна. Я могу защитить себя. Я хорошо владею кинжалом, меня научили братья, Мигель и Карлос, они любят охотиться и умеют обращаться с оружием. Ну так вот, я вошла в комнату. Конечно, я твердо решила не раздеваться. К счастью, я заметила, что двое других постояльцев, растянувшихся на простых деревянных топчанах в неуютной комнате, тоже не разделись и спят, прикрывшись плащами. Хозяин держал свечу. Я попросила оставить ее. Но он сказал, что она ему нужна, что он бедный человек, и потому у него нет денег на лишние свечи. Он унес свечу. Небольшое оконце пропускало слабый свет. Я хотела было снять сапоги, у меня ноги устали; но решила не расслабляться и легла, не сняв сапог, завернувшись в плащ. Я даже шляпу не сняла, пусть мнется! Я боялась, что увидят мои волосы.

Я лежала с открытыми глазами. Вскоре я поняла, что не смогу заснуть. Может быть, лучше продолжить путь? Но нет, ночью на дороге все же страшно. Подожду до утра. Так я решила.

После мне начали видеться странные картины, смутные, хаотическое смешение красок, лиц, деревьев, домов… Просто я задремала.

А проснулась от того, что рука коснулась моих ног. Я машинально, в полусне, дернула ногой, отбрасывая эту чужую руку. Но сейчас же проснулась и меня охватил какой-то дикий, липкий страх. Не понимаю, как я не завизжала по-девчоночьи! Нет. Вместо этого я продолжала лежать, делая вид, будто сплю. Я чуть-чуть приоткрыла глаза. Я увидела моего соседа. Он наклонился надо мной. Сначала я подумала, что он хочет ограбить меня, ищет кошелек. Ведь на мне была хорошая, добротная одежда. Но потом я вдруг решила, что у него куда более дурные намерения. Я ведь не такая наивная, как Ана, и многое знаю о жизни.

Я с трепетом, даже с ужасом слушала рассказ дочери. Но что она может знать о жизни? Откуда? От кого? Это тревожило меня.

– Я поняла, что он хочет изнасиловать меня, – между тем, к моему еще большему ужасу, продолжала девушка. – Но вот что странно: я даже не этого испугалась, а того, что он понял, что я не юноша. А этой его попытки я вовсе не испугалась. Я решительно вскочила, ударила его сапогом и кинулась к двери. Но дверь оказалась заперта снаружи. Я ударила сапогом в дверь. Бесполезно! Кинулась к окну. Никто мне не препятствовал. «Похоже, они трусы!» – подумала я. К счастью, окно оказалось открыто. Я выпрыгнула. Побежала. Никто за мной не погнался. Неподалеку от постоялого двора была небольшая роща. Я убежала туда. Ведь я не могла отправиться в путь без коня. Остаток ночи просидела на земле, закутавшись в плащ. Спать уже не хотелось.