— Однако, Василий Степанович, все это аспекты, так сказать, теоретические, а древние мудро говорили, что мастера вырабатывает практика… Фит фабрикандо фабер… Надо подготовить конкретный план операции. Наши товарищи вам в этом деле помогут и познакомят с нужными материалами и данными. Но думайте сами. Вам придется действовать, вам и неувязки расхлебывать… Полагаю, что для господ, с которыми придется иметь дело, следует сунуть подходящую приманку. Повесить этакий привлекательный клок сена, как буриданову ослу… Эмигранты ничего не забыли, но и ничему не научились. За знатное происхождение в парижском магазине ничего не купишь.

Вячеслав Рудольфович достал из папки несколько бумаг.

— Может быть, это подойдет. Взяты у господина, который пытался перейти финскую границу. Он хранил их под подкладкой пальто.

Кулагин взял поданные листки. Это были коносаменты, документы, удостоверяющие принятие груза к морской перевозке, выданные на предъявителя. По таким документам можно было получить отправленный груз в полную собственность.

— Интересно… Порт отправления Бизерта, порт назначения Архангельск. Странный маршрут…

— Странного ничего нет. Посмотрите на время отправки. Тогда в Архангельске сидел генерал Миллер, а ему помогала Антанта… Мы проверяли — груз до Архангельска не дошел. Наше наступление помешало. Возвратился он назад, погиб в море или застрял где-нибудь в европейском порту, мы не знаем. Без коносаментов груз никому не могли выдать.

— Предлагаете поехать в Европу на розыски груза?

— По-моему, версия подходящая и привлекательная в том плане, какой мы намечаем. «Дюк Ришелье» был загружен не боеприпасами, а военной амуницией. Ботинки и прочие вещи требуются и в мирное время.

— С владельцем коносаментов бы побеседовать.

— Увы. Тут нас опередил элементарный тиф. Установили только, что фамилия его Арбенов. Рядовой инженер одной оптовой фирмы, которая занималась во время войны поставками материалов для армии. Коносаменты попали в его руки случайно, и он решил на этой удаче заработать… При подготовке плана сугубое внимание обратите, пожалуйста, на детали и обыденные подробности. К сожалению, на таких мелочах ловятся чаще всего. А мы должны исключить возможность провала операции. Это трудно, но не невозможно. Главное достоинство чекиста такое же, как у маятника — не в быстроте хода, а в его точности. Вот эту точность проработки деталей необходимо обеспечить при подготовке плана операции… Вероятность провала? По статистике, люди много чаще гибнут в железнодорожных катастрофах, чем гибнут хорошо подготовленные разведчики.

— Не говоря уже о болезнях и прочих случайностях, Вячеслав Рудольфович, — впервые за всё время беседы улыбнулся «инженер Арбенов».

С таким паспортом через некоторое время сел в поезд, следующий на Гельсингфорс, невысокий светловолосый человек в скромном костюме-тройке и фетровой шляпе с широкой лентой.

ГЛАВА 3

Заседание Торгпрома

В доме на Плас Пале Бурбон всё было прочно и солидно. Блеск резных панелей гармонировал с мраморным мерцанием лестниц и колонн. Сверкала бронза канделябров, искрился хрусталь, и ковры скрадывали шаги слуг в строгих фраках. В росписи высоких потолков среди нимф, психей и афродит резвились крылатые, упитанные амурчики. Швейцар с боксерскими плечами охранял парадные двери.

Всё было так, как полагается быть в доме, где собираются уважаемые и состоятельные люди. Российский торгово-промышленный и финансовый союз был основан, как это было записано в его уставе, «для представительства интересов российской промышленности, торговли и финансов за границей, а равно для разработки и осуществления мер по восстановлению хозяйственной жизни в России».

Осуществлять цели, определенные уставом, господам промышленникам и финансистам было несколько затруднительно. Шел 1923 год, и хозяйственная жизнь России восстанавливалась независимо от их деловых умов. Однако, находясь на значительном удалении от русской земли, они упорно не желали оставить её без своих забот. И не могли смириться с тем фактом, что большевики не только отобрали у них нефтяные вышки, шахты, железные дороги, пароходы, акции и банковские вклады, но и объявили всё это всенародной собственностью.

Нобель, Лианозов, братья Русаковы, князь Белосельский-Белозерский, Коншин быстрее других сообразили, что в одиночку с большевиками бороться нельзя, и сколотили Торгово-промышленный союз, объединив в нём более шестисот промышленников, банкиров и торговцев. Подбирали в компанию таких, кто удрал не с пустыми руками или у кого были предусмотрительно припасены вклады в уважаемых иностранных балках. Из этих средств некая толика была выделена на благородные цели «представительства интересов».

Привлекала и другая уставная формулировка насчет мер по восстановлению хозяйственной жизни России. В момент организации Торгпрома всем казалось, что стоит немного подождать в Париже, и это восстановление будет осуществляться деловыми руками опытных и уважаемых российских промышленников, оптовиков и банкиров.

В Торгпроме понимали, что большевики добровольно не возвратят захваченное. Но здесь знали, как беспощадно стреляют деньги. При надобности они бьют в упор неожиданными пулеметными очередями, грохочут пушечной канонадой, травят газами, хлопают маузерными выстрелами из-за углов.

Но произошло худшее. То, чего не ожидали ни члены Торгпрома, ни генералы, ни политики, чего не могла предусмотреть и самая умная голова, разбирающаяся в сложнейших биржевых комбинациях, хитрой игре цен и конъюнктуре сбыта. Чего не ожидали ни Европа, ни Америка. Голодная, разутая, плохо вооруженная армия большевиков разгромила Колчака и Юденича, разбила наголову Деникина, выбросила союзников по Антанте, «протянувших руку помощи многострадальному русскому народу», вымела Врангеля и батьку Махно, белополяков и муссаватистов. Большевики победоносно закончили гражданскую войну, утвердили народную власть и теперь работали изо всех сил, не роптали на нехватки, успешно восстанавливая разрушенное хозяйство. Рапалльский договор создал прецедент дипломатического признания Советской власти. Если последуют другие подобные договоры, Торгпрому придется худо. Ведь такими договорами будет признана, в частности, законность экспроприации большевиками движимого и недвижимого имущества, возвратить которое в личную собственность они страстно желали и потратили для этого немало денег.

— Господа, мы должны определить деятельность Торгпрома в новых условиях, — сухо говорил Густав Нобель. — Дипломатическая активность большевиков нарастает. Давайте не будем строить иллюзий и по-деловому оценим складывающуюся обстановку. Наши друзья в Европе и Америке никоим образом не изменили взглядов на большевизм и понимают опасность распространения революционной заразы. Но Россия представляет заманчивый рынок сбыта и является поставщиком многих привлекательных товаров. Это соображение в конкретных условиях может повлиять на некоторые решения наших друзей.

— Американцы уже суются со своим АРА, чтобы в России пустить корешки, — кинул реплику Коншин. — Голодающим, видите ли, помогать кинулись! Знаем мы таких благодетелей.

— Концессиями большевички Европу завлекают. Умно рассчитали, — поддержал банкира Лианозов. — Какой-нибудь мистер Смит не постесняется в концессию ухватить и мои кровные рудники на Урале. Для такого дела он и комиссарскую власть может признать де-юре. Все они одинаковы, когда пятак впереди засветится! Немцы признали, теперь, глядишь, за ними и французы потянутся. Не захотят ведь лакомый кусок упускать. Нажмут на своё правительство, и останемся мы с носом…

Кривя губы, Нобель молча переждал шум и выкрики, затем деловито продолжил:

— Я лично не разделяю оптимистических прогнозов насчет концессий. Комиссары — народ упорный. Они постараются своей выгодой не поступиться ни на йоту. Потому полагаю, что мы, во-первых, не должны снижать собственных усилий и, во-вторых, нас не могут смущать отдельные неудачи. Большевистским эмиссарам за границей мы должны противопоставить всё, что можно.