В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.
Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их желтые вершины
И жгло меня — но спал я мертвым сном.
И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Шел разговор веселый обо мне.
Но в разговор веселый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа ее младая
Бог знает чем была погружена;
И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди дымясь чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струёй.
Je l'attends dans la plaine sombre;
Au loin je vois blanchir une ombre,
Une ombre qui vient doucement…
Eh non! — trompeuse espérance —
C'est un vieux saule qui balance
Son tronc desséché et luisant.
Je me penche et longtemps j'écoute:
Je crois entendre sur la route
Le son qu'un pas léger produit…
Non, ce n'est rien! C'est dans la mousse
Le bruit d'une feuille que pousse
Le vent parfumè de la nuit.
Rempli d'une amère tristesse,
Je me couche dans l'herbe épaisse
Et m'endors d'un sommeil profond…
Tout-à-coup, tremblant, je m'éveille:
Sa voix me parlait à l'oreille,
Sa bouche me baisait au front.[10]
Лилейной рукой поправляя
Едва пробившийся ус,
Краснеет как дева младая
Капгар, молодой туксус.
· · ·
1
На бурке под тенью чинары
Лежал Ахмет Ибрагим,
И руки скрестивши татары
Стояли молча пред ним.
2
И, брови нахмурив густые,
Лениво молвил Ага:
О слуги мои удалые,
Мне ваша жизнь дорога!
3
· · ·
Sie liebten sich beide, doch keiner
Wollt' es dem andern gestehn.
Они любили друг друга так долго и нежно,
С тоской глубокой и страстью безумно-мятежной!
Но как враги избегали признанья и встречи,
И были пусты и хладны их краткие речи.
Они расстались в безмолвном и гордом страданье
И милый образ во сне лишь порою видали.
И смерть пришла: наступило за гробом свиданье…
Но в мире новом друг друга они не узнали.
В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле,
Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале.
В той башне высокой и тесной
Царица Тамара жила:
Прекрасна как ангел небесный,
Как демон коварна и зла.
И там сквозь туман полуночи
Блистал огонек золотой,
Кидался он путнику в очи,
Манил он на отдых ночной.
И слышался голос Тамары:
Он весь был желанье и страсть,
В нем были всесильные чары,
Была непонятная власть.
На голос невидимой пери
Шел воин, купец и пастух;
Пред ним отворялися двери,
Встречал его мрачный евну́х.
На мягкой пуховой постели,
В парчу и жемчу́г убрана,
Ждала она гостя. Шипели
Пред нею два кубка вина.
Сплетались горячие руки,
Уста прилипали к устам,
И странные, дикие звуки
Всю ночь раздавалися там.
Как будто в ту башню пустую
Сто юношей пылких и жен
Сошлися на свадьбу ночную,
На тризну больших похорон.
Но только что утра сиянье
Кидало свой луч по горам,
Мгновенно и мрак и молчанье
Опять воцарялися там.
Лишь Терек в теснине Дарьяла
Гремя нарушал тишину;
Волна на волну набегала,
Волна погоняла волну;
И с плачем безгласное тело
Спешили они унести;
В окне тогда что-то белело,
Звучало оттуда: прости.
И было так нежно прощанье,
Так сладко тот голос звучал,
Как будто восторги свиданья
И ласки любви обещал.
вернуться
10
Перевод:
Ожидание
Я жду ее в сумрачной равнине;
вдали я вижу белеющую тень, —
тень, которая тихо подходит…
Но нет — обманчивая надежда! —
это старая ива, которая покачивает
свой ствол, высохший и блестящий.
Я наклоняюсь и долго слушаю:
мне кажется, я слышу по дороге
звук легких шагов… Нет, не то!
Это во мху шорох листа,
гонимого ароматным ветром ночи.
Полный горькой печали, я ложусь
в густую траву и засыпаю глубоким сном…
Вдруг я просыпаюсь, дрожа:
ее голос говорил мне на ухо,
ее губы целовали мой лоб.
(Франц.). — Ред.
вернуться
11
Они оба любили друг друга, но ни один не желал признаться в этом другому. Гейне. (Нем.). — Ред.