Cela n’empêche pas que je trouve tout ce régime d’arbitraire aussi bête que révoltant et cette appréciation commence à devenir générale. Il est de fait que les velléités libérales, qui se sont fait jour dans le gouvernement, n’ont eu d’autre résultat, que d’avoir surexcité le prurit (зуд) de l’arbitraire administratif…
De grâce, Anna, ne t’affecte pas plus que de raison de ce qui vient d’arriver… et soigne-toi. Dieu te garde.
Петербург. Четверг. 23 февраля 1867
Мне очень бы хотелось дать тебе хоть сколько-нибудь разумное объяснение того, что произошло. Но все это столь беспочвенно, что совершенно не поддается объяснению. Мне до сих пор не удалось выяснить, принадлежит ли инициатива второго предостережения, столь неожиданного для всех, самому Валуеву, или его вынудил это сделать Шувалов. — Сам Валуев говорит то так, то этак, смотря по настроению. — Никогда не думал, что возможно подобное сочетание лживости и трусости в одном лице. Ясно одно: вопрос о принятии меры эти почтенные господа согласовали между собой и навязали Совету, несмотря на возражения председателя Похвиснева, подтвердившего письменно, что статья, о которой идет речь, может самое большее дать повод для обычного предупреждения.
У нас здесь все были поражены, и, конечно, все происшедшее не прибавит в глазах общества уважения ни лично к Валуеву, ни к порядкам, существующим в печати. От графини Протасовой мне стало известно, что императрица нисколько не была удивлена новой выходкой администрации. Она даже сказала, что знает, кто именно и почему жаждет запрещения «Москвы»… Но что вражда этой клики как раз и является лучшим доказательством необходимости издания подобной газеты. Словом, положение в целом таково, что необдуманное проявление столь грубого произвола, откуда бы оно ни исходило, принесет скорее пользу, чем вред тем, против кого удар был направлен, и вот почему я считаю, что самое лучшее сейчас — это и достойнее, и разумнее всего — закрыть глаза на случившееся.
Тем не менее, я нахожу возмутительным это глупое самоуправство, и такое мнение сейчас становится всеобщим. Действительно, робкие проявления либерализма, которые позволило себе наше правительство, привели только к тому, что усилили зуд административного произвола.
Ради Бога, Анна, не огорчайся сверх меры всем происшедшим и береги себя. Да хранит тебя Бог.
St-P<étersbourg>. Vendredi. 17 mars
Ma fille chérie. Cette fois encore je viens vous rassurer sur la situation. Les deux articles ont définitivement passé. Je n’ai pas besoin de t’indiquer l’influence qui, encore une fois, est venue en aide à la Москва et a conjuré l’orage. Mais il ne fallait pas moins que cette influence pour le conjurer. — Cet état de choses est anormal, je le sais, mais dis à ton mari que je le conjure — moi, qui suis sur les lieux et vois les choses de près, dans l’intérêt même de la cause — de laisser reposer pour le moment la question et de ne pas y toucher de quelque temps. L’effet produit par les deux articles a été très grand, mais, en le répétant, on le compromettra d’une manière déplorable. Laissons faire la logique des événements qui ne tarderont pas à amener l’évidence — et ce moment viendra bien avant qu’il ne soit trop tard pour réparer le mal. A l’heure qu’il est ce qu’il y a de plus à craindre, c’est de produire une excitation à contresens là où il serait si essentiel d’amener la conviction…
D’ailleurs l’existence d’un organe tel que la Москва est aussi un intérêt du pays et à ce titre a droit à des ménagements. Il y a tant de causes en litige dans ce moment qu’elle peut utilement servir par la parole, tandis que — pour le moment aussi — ce qui servirait au mieux la question dont il s’agit, ce serait un temps de silence… Au point où nous en sommes, il est bon, parfois, de laisser agir l’opinion comme un élément, sans trop la résumer par une action individuelle — une pression élémentaire s’accepte plus volontiers.
En Orient, à mon point de vue, tout ce qui est négociation n’est que de la blague. Il n’y a et n’y aura de sérieux que l’insurrection armée.
Quand tu verras ta belle-mère, parle-lui de la part sincère que j’ai prise à ce redoublement d’épreuves qu’elle supporte avec tant de grandeur et d’énergie…
Il me tarde bien de te voir. N
С.-Петербург. Пятница. 17 марта
Моя милая дочь. Хочу еще раз успокоить вас относительно того, что происходит. Обе статьи определенно прощены. Нет надобности говорить тебе, чья влиятельная рука в очередной раз поддержала «Москву» и отвела грозу. Но только она одна в состоянии была ее отвести. — Такое положение ненормально, знаю, но передай мужу, что я — как непосредственный очевидец событий, в интересах самого же дела — настоятельно советую ему оставить пока этот вопрос и не касаться его какое-то время. Впечатление, произведенное обеими статьями, огромно, однако повторение сильно его испортит. Положимся на логику вещей, которая не замедлит все прояснить, — и эта минута наступит гораздо раньше, чем зло станет непоправимым. Нет сейчас ничего опаснее, как вопреки здравому смыслу раздразнить тех, кого так важно убедить…
Кроме того, существование такой газеты, как «Москва», жизненно необходимо стране, и поэтому она имеет право на осторожность. В настоящий момент есть столько спорных вопросов, обсуждением которых она может принести немало пользы, тогда как самую большую пользу вышеупомянутому вопросу — тоже в настоящий момент — принесет временное молчание… На данном этапе полезно иногда позволять общественному мнению складываться стихийно, не слишком навязывая ему личные выводы — напору стихии охотнее уступают.
Все эти переговоры по восточным делам, с моей точки зрения, пустая болтовня. Нет и не будет ничего серьезного, кроме вооруженного восстания.
Когда увидишься со свекровью, передай ей, что я всею душой с ней в ее новых испытаниях, которые она переносит с таким достоинством и мужеством…
Очень по тебе соскучился. С нетерпением ждем Китти.