П. Ф. Гриневич полагал, что страдание внушает Тютчеву «почти благоговейное уважение», в нем «прежде и больше всего видит он величие и достоинство человека, превосходство его над окружающим миром неодушевленной природы» (Гриневич П. Ф. Тютчев // Русское богатство. 1903. № 7. С. 23). По мнению критика, «культ страдания» «тесно сплетается у Тютчева с христианским идеалом» (там же).

Д. С. Мережковский считал, что поэт «лепечет мертвыми устами мертвые слова, в которые надо бы верить, если бы верилось» (Мережковский. С. 95).

А. Лаврецкий утверждал, что стихотворение было написано «в религиозном порыве» (Лаврецкий А. Взыскующей благодати (Ф. И. Тютчев: поэт и поэзия) // Слово о культуре. М., 1918. С. 78). Он был убежден, что в «томившуюся душу» Тютчева «как радужный сон», нисходила религия» (там же).

Священник В. Беседа в работе «Религиозные мотивы в поэзии Тютчева»(1915) рассматривает «Чему бы жизнь нас ни учила…»в контексте православного учения: «Божественная правда и милосердие при всемогуществе Божием делают вполне возможным вмешательство Господа Бога в естественное течение судеб для праведного наказания одних и милосердного помилования других. Отсюда вера в чудо, как непосредственное действие Промысла Божия»(Свящ. В. Беседа. Религиозные мотивы и поэзия Тютчева// Странник. Духовный журнал современной жизни, науки и литературы. Пг., 1915. Март. С. 378–394). С евангельским Заветом соотносит стихотворение Тютчева и современный исследователь М. М. Дунаев: «Обладание верою в необходимую горнюю укрепляющую человека силу Тютчев, безусловно, видит доступным лишь тем, кто следует заповедям Христа, — и такое его убеждение было естественным и единственно возможным для христианина. <…> Завершение стихотворения есть неявное цитирование, парафраз слов Спасителя: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15, 13), «…Претерпевший же до конца спасется»(Мф. 10, 22) (Дунаев М. М. Православие и русская литература. Учебное пособие для студентов духовных академий и семинарий. В 5-ти ч. М., 1997. Ч. II. С. 393) (Ю. Р., А. Ш., А. М.).

Автографы (5) — РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 46. Л. 8–8 об.; ИРЛИ. Р. I. Оп. 42. № 20. Л. 32–32 об., с надписью «Князю Горчакову»; Гос. центр. музей муз. культуры им. М. И. Глинки (собрание А. Б. Гольденвейзера) с заглавием: «Князю А. М. Горчакову (по разрешению Черноморского вопроса)»; ГАРФ. Ф. 828. Оп. 1. Ед. хр. 163. Л. 15–15 об.; л. 14–14 об., в письме Тютчева к А. М. Горчакову.

Списки — Альбом Тютч. — Бирилевой (с. 99); РГАЛИ. Ф. 505. Оп. 1. Ед. хр. 53. Л. 8; ГАРФ. Ф. 828. Оп. 1. Ед. хр. 163. Л. 13.

Первые публикации — литографированное издание «Поздравления князю А. М. Горчакову по поводу циркуляра 19 октября 1870 г.» (ГАРФ. Ф. 828. Оп. 1. Ед. хр. 149. С. 92–93); РА. 1874, № 10. С. 322–323. Вошло в Изд. СПб., 1886. С. 348–349, с заглавием «Князю Горчакову», в Изд. 1900. С. 348, с тем же заглавием и датой в скобках «(1871)».

Печатается по автографу ГАРФ (Л. 14–14 об.). Посылая его Горчакову, Тютчев писал: «…так как мои рифмы снискали ваше расположение, вот, князь, более точный и более полный их список» (подлинник на фр. яз. ЛН. Т. 19–21. 1935. С. 247–248). См. «Другие редакции и варианты». С. 311.

Датируется ноябрем — началом декабря 1870 г. — по содержанию и письму Тютчева. Р. Ф. Брандт относит датировку к концу 1870 г., «скорее всего к октябрю» (Материалы. С. 89–90). К. В. Пигарев уточняет: «Датируется ноябрем 1870 г., так как вызвано обнародованием 3 ноября декларации государственного канцлера князя А. М. Горчакова о расторжении 14-й статьи Парижского мирного договора 1856 г., ограничивавшей права России на Черном море. Окончательная редакция относится к началу декабря (не позднее 6-го) 1870 г.» (Лирика II. С. 406).

Об А. М. Горчакове см. коммент. к стих. «Князю Горчакову» («Вам выпало призванье роковое…») и «К портрету государственного канцлера, князя А. М. Горчакова» (с. 497, 544). Циркуляр 19(31) окт. 1870 г. извещал правительства держав, подписавших Парижский мирный договор 1856 г., что Россия более не считает себя связанной постановлениями, ограничивавшими ее суверенные права на Черном море. В обоснование этого приводились примеры нарушения условий Парижского трактата. Циркуляр вызвал резкое недовольство Англии, Австро-Венгрии, Пруссии, Франции и Италии. Кн. Горчаков выбрал для его опубликования такой момент, когда Франция была разгромлена Пруссией, но мир между ними еще не был заключен и последняя была заинтересована в нейтралитете России. Поэтому попытка Англии образовать коалицию против России потерпела неудачу. На созванной в Лондоне в 1871 г. конференции держав была подписана конвенция, которая подтвердила восстановление суверенных прав России на Черном море.

Пояснением к стихотворению служит письмо Тютчева к А. Ф. Аксаковой от 22 ноября 1870 г., в котором «твердому и достойному образу действий» кабинета он противопоставляет «жалкое и даже омерзительное поведение петербургских салонов», заискивающих перед иностранцами (Изд. 1984. Т. 2. С. 348). Альбомный автограф из собрания А. Б. Гольденвейзера был записан Тютчевым в Петербурге в марте 1871 г. (дата неизвестной рукой) (Э. З.).

Автограф в настоящее время не найден.

Первая публикация — Тютчевиана. С. 16; затем — НС. С. 49; Чулков II. С. 261.

Печатается по: Чулков II.

Автограф был известен Г. И. Чулкову, он его описал (см. Чулков II. С. 480) и указал его местонахождение в 1930-х гг. — в архиве Тютчевых. «Автограф, согласно которому мы печатаем наш текст, — пишет он в примечаниях, — на клочке бумаги на оборотной стороне какого-то обрывка из письма, написанного не рукою Ф. И. Тютчева. Наверху автографа надпись женскою рукою: «papá a malheureusemen choisi ce papier pour quatrain». Чулков полагал, что поэтическая миниатюра относится к Анне Федоровне, старшей дочери поэта, и связана с ее желанием поступить в сестры милосердия в 1853–1856 гг., во время Крымской войны. На этом основании Чулков датировал стихотворение 1853 г.

Однако К. В. Пигарев (Ф. И. Тютчев. Стихотворения. Письма. М., 1957. С. 396) переадресовал миниатюру и по-другому ее датировал. Ученый полагал, что она обращена к М. Ф. Тютчевой-Бирилевой, которая пожелала работать сестрой милосердия в Георгиевской общине. В дневнике Бирилевой есть сообщения о ее связях с этой общиной, см. записи 1870 г. от 27 ноября / 9 декабря — 29 декабря / 10 января (Мураново. Ф. 1. Оп. 1. Ед. хр. 183). Пигарев датирует стихотворение 1870 г. В 1957 г. Пигарев указывал, что автограф находится в РГАЛИ (тогда ЦГАЛИ); в Лирике II (с. 421) говорится, что местонахождение автографа неизвестно и стихотворение печатается по Тютчевиане. Чулков и Пигарев, приводя перевод четверостишия, обратили внимание на игру слов французского текста: «soeur grise» — «сестра милосердия», а буквально — «серая сестра». Образу «серой сестры» противостоит «моя розовая, моя белокурая» девочка (дочка), однако первый связывал образ «серой сестры» с цветом платья сестер общины св. Франциска, а второй — с обликом сестер милосердия Георгиевской общины.

Печатные тексты слегка различаются: выделены курсивом последние два слова («soeur grise») в Лирике II, у Чулкова выделение отсутствует, в Изд. 1957 г. у Пигарева 2-я строка завершается восклицательным знаком, его нет у предшественника.

Датируется ноябрем — началом декабря 1870 г. (В. К.).