— Вы предпочитаете ждать, пока появятся первые пострадавшие? Подумайте о горе, которое можно предотвратить, если предпринять кое-какие шаги прямо сейчас.

— Горе, о котором вы говорите, — теоретическое, — ответил Стиппер. — Неудобства, расходы и риск, связанный с посещением крепости, — вполне реальные.

— На карту поставлено гораздо больше, чем безопасность города, — намекнул Скривелч. — Речь идет о добрососедских отношениях между государствами Нидрун и Неронс. По-моему, я уже говорил, что, если Черного Рилиана не выдадут мне, его дрившество расценит это как личное оскорбление. Его дрившество — натура страстная, и гнев его смягчить нелегко. Неронско-нидрунские отношения неизбежно ухудшатся.

— Я был бы этим премного опечален. — Стиппер критически понюхал вино.

— Возможно, вас опечалит и материальная сторона дела. Если я не ошибаюсь, через территорию Неронса яйца Уингбейнов транспортируются в независимый порт Триск и там грузятся на корабли, доставляющие их на зарубежные рынки. Если добрая воля дрива претерпит изменения, тогда, вероятно, претерпит изменение и доступ нидрунцев к этим торговым путям.

— В таком случае будут найдены иные средства доставки. — Стиппер был невозмутим. — Дополнительные расходы придется покрывать за счет увеличения цен на яйца. А поскольку яйца Уингбейнов нужны во всем мире, их будут покупать и по таким ценам. Но это уже дело политическое, а значит, находится в ведении сеньора. Мне-то кажется, что и весь этот вопрос касается только его. Почему бы вам не обратиться прямо к Кипроузу Гевайну, не рассказать ему то, что вы поведали мне, и не попросить его выдать вам этого человека?

— Увы, сеньор дорожит своим уединением и отказывает мне в аудиенции.

— Вам надо договориться о приеме.

— Каким образом?

— Понятия не имею. Почему бы вам не расспросить его привратника?

— Признаюсь, я разочарован, мастер Стиппер. — Скривелч сокрушенно потряс головой. — Я рассчитывал встретить гораздо большую поддержку абстрактной идеи правосудия среди горожан.

— Концепция правосудия в понимании нашего сеньора — не такая уж абстрактная. Это могут засвидетельствовать те, кто получил от него удар молнии.

— Давайте не будем терять время на пустяки. Поговорим о более насущных вещах. Среди возражений по поводу моего предложения вы назвали дополнительные расходы, связанные с использованием охранников, находящихся на службе у вашей Гильдии.

— Верно. Но в любом случае, господин Скривелч, это было бы пустой тратой времени. Вы же не думаете, что группа раскормленных гражданских охранников может запугать сеньора Кипроуза?

— Трудно судить заранее. Угрозы вашему сеньору не входят в мои планы. Просто необходимо дать ему понять: его подданные имеют серьезные возражения против присутствия в их краях пресловутого злодея. При таком подходе сеньор явно согласится принять делегацию, в которую буду входить и я. Попав внутрь крепости, я доверюсь своим практическим навыкам, чтобы добраться до цели.

— Как вижу, вы человек решительный и храбрый, несмотря на ваш ученый вид. Но говорю вам еще раз…

— Пожалуйста, дослушайте меня, мастер Стиппер. Я хочу сказать, что вполне сознаю неудобство моего плана для Гильдии сборщиков и с радостью готов компенсировать расходы. — Скривелч достал кошелек из кармана и положил его на стол. — Здесь сумма, вполне достаточная для оплаты службы охранников. Что останется от нее, тем вы вольны распорядиться по собственному усмотрению. Вы — главный сборщик, вы достигли вершин в вашей профессии, так же как и я в своей. Я согласен передать это дело в ваши более чем надежные руки.

Клайм Стиппер взглянул на кошелек и улыбнулся:

— Соблазнительное предложение, но вы приезжий и не знаете некоторых вещей. Прежде всего поймите, я не трус.

Двадцать пять лет своей жизни я отдал сборам яиц Уингбейнов в лесу Миазма, а это, позвольте вас заверить, работа опасная. Я знаю, что чувствует человек, когда поврежден специальный костюм сборщика и пары Миазма, проникая внутрь, начинают сжигать его тело. Я изведал, что происходит, когда твоему помощнику становится плохо или он ошибается, и в результате прекращается подача кислорода под шлем, и ты не знаешь, надолго ли. Я прочувствовал, что значит вдыхать отраву Миазма, просачивающуюся в твою кислородную трубку через случайную трещину. Я был там, когда однажды Уингбейны вышли из транса, увидели, что их гнезда грабят, и налетели на нас, раздирая наши костюмы и круша шлемы своими мощными черными крыльями и острыми клювами. Я видел, как мой товарищ, охваченный миазматическим безумием, отцепил кислородную трубку от своего шлема и ушел туда, куда никто не осмелился пойти за ним.

Много хороших парней погибло у меня на глазах, и ни одна из смертей не отвратила меня от нашего промысла. Так что перестраховщиком меня вряд ли можно назвать. Но это вовсе не значит, что я безрассуден. Умный человек знает, что такое благоразумие. И благоразумие говорит мне, что испытывать терпение сеньора Кипроуза — опасное дело, и если уж идти на это, то, по крайней мере, не ради иностранного преступника и не ради золота. Если бы ваш подопечный начал грабить наши повозки или покушаться на наш Яичный Дом, тогда другое дело, ну, а так… — Стиппер покачал головой. — Вот такой расклад, господин Скривелч. Добавить мне нечего. Действуйте сами. — И главный сборщик, подняв бокал, стал рассматривать мадеру на просвет — цвет вина ему явно не нравился. — Гнусное пойло, — пробормотал он. Беседа была окончена.

Улыбчивый Скривелч положил кошелек обратно в карман, встал и, поклонившись, заметил:

— Мастер Стиппер, я сожалею, что мы не смогли достичь согласия. Но вы снабдили меня информацией, а любая информация в конечном счете оказывается полезной. Ибо в этом темном, погруженном в ночь мире только знание мерцающим огнем освещает нам путь.

— Возвышенная философия.

— Но, как я обнаружил, замечательно практичная вещь, пригодная для использования. Благодарю вас, мастер Стиппер, и прощайте.

Слуга проводил Скривелча до выхода из резиденции Стиппера. Наемный Убийца оказался на площади Гевайн в окружении, слишком роскошном для его целей. Пройдясь по мощеным улицам, он наконец вышел в район победнее и пообшарпаннее, в котором и натолкнулся на то, что искал.

На краю тротуара сидел нищий. Голова его свешивалась на грудь, а весь вид источал уныние. На шее у бродяги был повязан пунцовый платок. Правая рука целиком ампутирована. Если бы не это увечье, мужчина был бы крепкий и сильный. Скривелч бросил несколько монет в кружку нищего.

Попрошайка поднял голову и удивленно поблагодарил щедрого прохожего.

— Как твое имя, мой несчастный друг?

— Гленч, господин.

— Гленч, на вид ты — честный малый. Неужели у тебя нет никакой работы и ты вынужден жить подаянием?

Бродяга, должно быть, почувствовал, что негодовать по поводу такого допроса не стоит, и охотно ответил:

— Господин, до того как со мной случилось несчастье, я был кузнецом. Это единственное ремесло, которое я знаю. Сеньор Кипроуз, он… Да какой смысл теперь плакаться?

— Ничего не скажешь, общество обошлось с тобой жестоко, но, возможно, удача улыбнулась тебе. У меня есть для тебя работа.

— У вас, господин? Но без правой руки…

— Это не имеет значения, если у тебя хорошее зрение. Возьмешься?

— А как же!

— Отлично. — И Скривелч бросил в кружку еще несколько монет. — Задание очень простое. От рассвета до заката наблюдать за крепостью Гевайн. Я буду платить тебе десять пайтов в день. Хватит?

— Да, господин! А за чем мне следить?

— За молодым благородного вида юношей, ему лет двадцать, одет просто, среднего роста или чуть выше, худой, волосы и глаза черные, лицо бледное, длинные пальцы. Если этот юный джентльмен выйдет из крепости, ты тут же возвращаешься в город, на постоялый двор «Бородатый месяц» и сообщаешь мне об этом. Если меня на месте не будет, оставишь записку на имя господина Скривелча. Надеюсь, ты будешь очень осторожен. Если сеньор заметит, чем ты занимаешься, возможно, он очень рассердится.