Радужным весенним днем еду в отряд Черкасова - вручить направление в ГУКАРТ. Грустная, конечно, миссия, но что поделаешь.
И вот только начали с ним обговаривать передачу командования отрядом Карчину - Черкасова вызывают к телефону. Оказалось, срочное задание: командование штаба 55-й армии требовало немедля поднять аэростат. Предстояло обнаружить скопление вражеских танков - они, по данным разведки, готовились к удару на Ям-Ижорском участке.
Задача эта, в общем-то, сложная. На аэродроме в Пушкине немцы специально держат пару истребителей для уничтожения аэростатов. И так же как и в отряде Крючкова, воздухоплавателей Черкасова персонально опекают несколько вражеских батарей. Но приказ есть приказ.
Невысокий, крепко сбитый лейтенант В. Битюк подходит к гондоле и, ухватившись за стропы, ловко бросает в нее свое ладное тело. Идут команды:
- Разобрать поясные!
- Есть, разобрать поясные!
- В корзине!
- Есть, в корзине!
- На поясных!
- Есть, на поясных!..
И наконец:
- Отдать поясные!
И тут же аэростат, вздрогнув, словно застоявшийся ретивый конь, трогает ввысь. А через минуту-другую фашисты уже бьют из своих орудий по его лебедке и оболочке.
Лебедочный моторист старший сержант Вердьян готов маневрировать, но поднимать аэростат и маневрировать машиной одновременно лебедка не может. А тут поступает сообщение и с поста ВНОС: из Пушкина летит пара "мессеров". К счастью, неподалеку в воздухе патрулирует четверка истребителей Покрышева. Наши, летчики быстро ориентируются в обстановке - два "яка" прикрывают аэростат, а два других идут навстречу "мессерам". Завязывается воздушный бой.
И меркнет радужность весеннего дня. Треск пулеметных очередей, уханье разрывов на подъемном поле, надсадный рев самолетных моторов, хлопанье бризантных гранат - на таком вот "фоне" работает Василий Битюк, но танки противника все-таки обнаруживает, сообщая их координаты.
- А сможет воздухоплаватель сразу же скорректировать по ним огонь? интересуется у Черкасова по телефону командир артполка А. И. Потифоров.
Обстановка в небе - не приведи господь, но Битюк тем не менее дает "добро", и связь с артполком переключается напрямую.
В это время один "мессер", отвлекая прикрытие, - с земли это хорошо видно, - уходит к Красному бору, а второй несется к аэростату. Сверкнула очередь, и хотя немец не поджигает аэростат, но повреждает его. И тут же сам находит себе конец - подбитый нашими летчиками "мессер" с надсадным, словно предсмертным, воем перегруженного мотора врезается в землю. Его приятель позорно спешит унести свои зловещие кресты на бреющем полете. "Яки" делают над нами вираж и, качнув крыльями, уходят на свой аэродром.
Молодцы пилоты из полка Покрышева! Не раз и не два они еще выручат нас в ленинградском небе.
Ну а Битюку вполне хватило времени в том коротком бою, чтобы скорректировать огонь по танкам, правда, команда на спуск прозвучала запоздало - аэростат был пробит и, теряя водород, снижался сам собой. На земле едва-едва успели выбирать трос и телефонный кабель.
Битюк тут же начал готовиться к ночному подъему, а командир отряда Черкасов, сдав свой отряд, отправился формировать новую часть.
* * *
Новые воздухоплавательные части формировались под Москвой - в поселке Крылатское, а также в Горьковской области. Подготовка наблюдателей, техников и аэростатчиков проводилась на специально созданных ускоренных курсах.
А нам, с переводом опытных воздухоплавателей в новые части, приходилось переукомплектовывать отряды, назначать командирами молодых специалистов, хорошо показавших себя не только в боевой работе, но и в работе с людьми. Такими командирами стали Е. Кириков, М. Крючков, В. Шестаков, И. Карчин.
В мартовские дни гитлеровцы интенсивно начинают обстреливать Смольный центр города обороны, и 5-ю ГЭС. В Смольном размещался штаб фронта и Ленинградский горком партии. Какое для нас значение имел Смольный объяснять не приходится. А вот о роли 5-й ГЭС хотелось бы рассказать поподробнее.
Этот первенец советской энергетики в блокаду оставался в Ленинграде единственной электростанцией. Случись с ней беда - вряд ли поправишь. А как без электростанции городу?..
И вот 6 марта в землянку 2-го отряда влетает его командир и приказывает немедленно подняться в воздух младшему лейтенанту Ф. Иняеву:
- Бьют по пятой ГЭС!
Федору не впервые корректировать огонь по бронетранспортеру, обстреливающему электростанцию. Цель знакома хорошо. И уже через какие-то пару минут из корзины аэростата, поднятого неподалеку от Красной башни мясокомбината, слышится голос наблюдателя:
- Вижу цель! Бронетранспортер из Детского Села, на железнодорожном полотне близ станции. Даю координаты...
Поднятый одновременно с аэростатом самолет-корректировщик подтверждает цель, но сильный зенитный огонь врага заставляет его сесть.
- На тебя вся надежда, Федя! Не подкачай! - слышит Иняев в наушниках голос своего командира.
- Накроем, товарищ старший лейтенант!
Его пристрелка очень удачна: первые же залпы накрывают бронетранспортер. Аэростат быстро выбирают, и только тогда появляются три запоздалых немецких истребителя - опоздали, голубчики!
На другой день приходит приказ: Иняева вызывают в Смольный. А там оробевшего лейтенанта - чего с ним никогда не случалось в воздухе представляют генералу Одинцову. Генерал крепко жмет Федору руку:
- Спасибо вам большое, Федор Егорович, за отличную работу! - и прикрепляет Иняеву на гимнастерку орден Отечественной войны II степени.
Ну а через неделю, в ночь на 12 марта, в землянке второго отряда резкий телефонный звонок. Особенно резким и тревожным он кажется в тишине ночи. Дежурная телефонистка Саида Салихова хотя и шепотом зовет командира, но уже никто не спит.
- Товарищ старший лейтенант, вас к телефону Девятый.
Девятый - это позывной командующего артиллерией 42-й армии полковника М. С. Михалкина. Он звонит со своего наблюдательного пункта на водонапорной башне мясокомбината:
- Срочно произвести подъем! Наблюдение вести за Вороньей горой и Екатерининским дворцом в Пушкине...
Аэростатная команда уже на ногах - готовит технику к работе. Задание будет выполнять тот же Федор Иняев. Дерзкий, бесстрашный боец! Федор может вести боевую работу в самых трудных положениях: и под атаками "мессеров", и при обстреле аэростата, и в ночь, и в ветер... Было дело, Иняев как-то даже признался: "Мне, чем жарче, тем лучше! Злее становлюсь..."
И вот уже через восемь минут командир отряда Крючков докладывает Девятому, что воздухоплаватель наблюдает активную цель у Вороньей горы.
Надо сказать, насиженные места фашисты тщательно оберегали. Поэтому, лишь увидят аэростат, открывают огонь и по нему, и по подъемному полю, заодно и по городу.
Не успеет порой наблюдатель подняться в воздух и толком оглядеться, как в районе своей батареи сразу же будто спички заполыхали, а над головой пули да снаряды полетели: четко работали немцы. Ну и пошла игра в кошки-мышки: мы маневрируем по подъемному полю, меняем высоту - немцы ловят нас. А на подъемном поле еще и потом остаются аэростатчики. Они под огнем должны удержать огромную, рвущуюся в небо оболочку, после того как наблюдатель закончит работу - должны закрепить балласт, на руках перенести аэростат в безопасное место. Только после этого могут уйти в укрытие. Неприметная, но какая же это трудная работа! И как мужественно справлялись с нею под огнем врага лебедочники, такелажники, аэростатчики Г. Никоненко, Т. Рыжков, В. Исаев, Т. Вердьян, А. Еремеева, Н. Лисицына, Г. Ракова, А. Кириевская, А. Иванова, И. Дедюрин, Н. Кочешкова, В. Савкина, Г. Прончанок, К. Тосич.
Сколько бы я мог назвать и других таких скромных, как привычно писали о них - неприметных тружеников войны!..
Однако вернемся к подъему Федора Иняева. В ту тревожную ночь на Ленинград был очередной налет гитлеровских бомбардировщиков, и зенитные батареи ПВО открыли по ним мощный заградительный огонь. Неожиданно после подъема Иняева в черной мути ночного неба мы замечаем, что громадина его аэростата, на глазах теряющего свои формы, то стремительно несется к земле, то, подхваченная порывом ветра, вновь взмывает ввысь, словно воздушный змей в неумелых руках.